Михаил Попов - Ларочка
Леонид, посчитав, что первый рубеж уже взят, решительно двинулся вглубь захваченного плацдарма. Он сказал, что есть мнение, что в будущем она, Лариса Конева вполне могла бы стать старшей пионервожатой здесь в «Румлево», и его вторая рука опустилась на колено кандидатки.
— Ах, вот оно что. — Сказала начальница штаба совершенно взрослым женским голосом.
— А ты как думала! — Сбросил маску Леонид, даже радуясь тому, что разговор приобретает простой технический характер. Ты мне, я тебе. До него доходили слухи, что эта Ларочка девушка с каким–то интересным прошлым. Ничего конкретного, но все же…
В этот раз она не стала заниматься рукоприкладством. Просто резко встала всей мощью юного крепкого тела, отчего принявший уже не вполне устойчивое положение Желудок, полетел со скамьи, да еще и под откос к реке.
Лариса молча развернулась и исчезла в ночи.
Леонид совсем не по–пионерски выматерился ей вслед, присовокупив обещание отомстить.
4
Сдерживать свое обещание он начал уже прямо назавтра. Выяснилось вдруг, что в лагерь не завезли красной материи, и ларочкиному отряду пришлось выступать с черными повязками, и их все стали называть «похоронная команда». А еще была запущена, конечно же из штаба эстафеты кличка для этой команды «жеребята». Как ни странно, многих мальчишек это смутило. У одного срочно разболелся зуб, у второго живот. У всех прочих потухли глаза. Команда лишенная боевого духа обречена на поражение.
Руки у Ларочки не опустились, даже наоборот. Она внутренне закипела, и одновременно сцепила зубы, провела необходимую контрработу. Встряхнула каждого, объяснила, что это диверсия, и все потому, что «их», «черных» все боятся. «Мы назло им всем будем работать по–черному и победим!»
До некоторой степени ей удалось поднять дух своего войска. Она с особой тщательностью разработала систему расстановки людей на этапах. Лично дважды прошла всю длинную дистанцию, изучила особенности трассы и так далее. У нее родилось несколько хитрых придумок, как выиграть тут, как выгадать там.
Утро эстафеты выдалось свежее, яркое, громко звенел на весь лес динамик прибитый к сосне, вились флаги, провисали транспаранты, лагерь был охвачен всеобщей боевитой и бестолковой суетой.
Леонид не смотрел в сторону Ларисы. Она только затаенно усмехалась.
Старт.
Сначала бег в мешках.
Ларисины мешочники сработали неплохо. Недолгое лидерство.
Потом стрельба по надувным шарам из пневматических винтовок. Вперед выходят «синие» и «желтые», но «черные» рядом. Над ними пытаются смеяться в толпе зрителей, но в состоянии реального соревнования, это производит обратный эффект, сплачивает «черную» команду.
Подтягивания на перекладине.
Специально подобранные и натасканные Ларочкой малыши–крепыши приносят кучу очков.
Перетягивание каната. Все команды с хохотом валятся на землю. Ничья.
Велосипедный слалом. Пятеро поцарапанных. Медсестра мечется с зеленкой и бинтами.
Лодочные гонки против течения. Безусловный победитель — течение.
Лариса с невозмутимым выражением лица перемещалась от одной арены к другой, отдавала короткие команды, поддерживала уставших, подбадривала сомневающихся.
Постепенно выявились два лидера. «Желтые» и «черные», они довольно сильно оторвались в общем зачете от других команд. Но лидировали все же «желтые». Лариса понимала, что сопернику подыгрывают, Леонид с послушной шайкой своих клевретов делает все, чтобы утопить «черных». И впереди оставалось самое главное соревнование — троеборье. Каждая команда выделяла по главному своему герою, и он должен был сразиться последовательно в лазании на скорость по канату, плавании и кроссе. По всем расчетам выходило — «черным» второе место. Слишком большой разрыв в очках. Пока все столпились у перекладины с канатами, Лариса Козлова тихо скрылась в зарослях орешника.
У нее был план, как обернуть дело на пользу своей команде. Не совсем честный, но как тут можно говорить о честности, после всех этих «жеребят», судейских придирок, и общего античерного настроя Желудка и его банды. На войне как на войне.
Взлетев по канату, троебороец, обжигая ладони, соскальзывал вниз, мчался к запруде, где бросался в воду. Форсировав тридцатиметровую запруду должен был, тут же обуться, и совершить пятисотметровый забег вокруг лагеря по пересеченной сосновыми корнями и усыпанной сосновыми шишками тропе.
Как выяснилось в последний момент, за лидеров, за «желтых» должен был финишировать Женя. Несмотря на свои актикротовые уколы, он чувствовал себя отлично и сам настоял на том, чтобы его поставили на самый трудный этап. Отчасти, может быть, потому, что ему хотелось покрасоваться перед Ларочкой, которую он не знал чем удивить.
Лариса Конева, узнав о раскладе, на некоторое время пришла в замешательство. Села в сторонке, прижав ладони к щекам. Предстояло сделать выбор, любовь, или победа.
Минуты через две выбор был сделан.
Лариса Конева выбралась из орешника как раз в том месте, где должен был начинаться беговой финальный этап. Там, на специальной широкой табуретке лежали уже четыре пары приготовленных кед, в них вставят свои мокрые ноги разгоряченные пловцы. У табуретки дежурила парочка первоклашек, да и то очень невнимательно, потому что им хотелось посмотреть «как там все».
Ларочка погладила их по нагретым солнцем головкам и совершенно незаметно изъяла пару длинных, сорок четвертого размера кед, предназначенных для Жени. И исчезла в орешнике.
С каким сердцем она делала это?
Кто может это знать!
Одно несомненно, когда лидер «желтых» не найдя подходящей обувки, и не сумев немедленно подыскать подходящую замену, рванул босыми ногами по лесной тропе, она смотрела на это с каменным, мертвым выражением лица. А когда Женю, некрасиво приплясывающего на бесконечных шишках, шипящего от боли, стали обгонять не только «черные», но и все остальные, она закрыла глаза и из под век выкатилось несколько слезинок.
Объяснились они через пару недель, уже в городе. Объяснение состоялось у домика–музея Элизы Ожешко, потому что там никогда не бывало никаких людей. Лариса спросила у Жени, как он себя чувствует, не нужна ли ему помощь, у нее мама работает в госпитале. Женя чувствовал себя нормально, так, царапины, никакого госпиталя не нужно. Вот бы только найти того гада, который стащил кеды со скамейки.
— Это я сделала. — Сказала Лариса, твердо глядя ему в глаза. Он сразу понял, что она не шутит. Лариса объяснила, что по–другому поступить не могла, после всего, что допустил этот негодяй Желудок. Она рассказала Жене все, и про беседку, и про подлые «клички» в адрес ее команды, и про судейские подтасовки.
— Разве я могла поступить по–другому в такой ситуации?
Женя совсем смешался под напором зеленого взгляда. Ситуация была до такой степени ему не по возрасту, что он отказывался что либо понимать.
— Так ты хочешь меня обвинить? Иди доложи, доложи, и пусть они отменят все результаты!
Какие результаты? кто отменит? Эти вопросы не помещались у парня в голове, ему хотелось уйти. Он сделал невольно несколько шагов в сторону.
— Иди, иди, беги, беги!
Он пошел быстро в непонятном направлении.
— Только учти, я тоже молчать не стану!
Женя пошел быстрее.
5
Ларочка, согревающаяся чувством исполненного долга, отправилась в парк. Там была назначена еще одна интересная встреча. Приехал в Гродно с концертной бригадой небезызвестный Лион Иванович. Афиша с его лоснящейся физиономией уже три дня висела в витрине Дома Офицеров.
Конечно же, он пожелал увидеть родственников своей старинной подруги и однокашницы Виктории Владимировны и в хорошем столичном стиле прислал им на дом билеты на концерт.
Несмотря на всю эту галантность Коневы не пожелали принять столичного гостя у себя дома, договорились только о встрече в парковом кафе. Надо сказать, Лион Иванович не оскорбился, сделал вид, что понимает — у людей могут быть свои основания для такого не слишком восхищенного приема, и вообще, он выглядел человеком, которого трудно обидеть и невозможно удивить.
Ларочка присоединилась к компании, как раз когда было подано мороженое и допита первая бутылка «Фетяски». Но напряжение и не думало спадать.
Увидев Ларочку, Лион Иванович вскочил со своего стула, чуть ли не опрокинув его, поцеловал «даме» ручку, что ей скорее понравилось, чем смутило, и пододвинул стул. Склонил голову на бок, демонстративно любуясь.
— Вы знаете, милочка, вы вылитая Виктория Владимировна. Вы–ли–та-я!
Капитан кашлянул.
Нина Семеновна стала нервно рыться в своей сумочке, но ничего не могла найти, потому что не знала, что ищет.
