Александр Житинский - Сказки времен Империи
Заткни фонтан!
Я уже собирался впасть в тоску и идти к профессору с жалобами на заказчика, но Чемогуров посоветовал мне этого не делать. Он сказал, что заказчики развязали нам руки, и я могу рассчитывать что угодно. Он набросал мне несколько эскизов характерных конструкций и сказал, чтобы я занимался ими. Попутно он порекомендовал использовать метод интегральных уравнений. Оказалось, что Чемогуров может не только паять.
Я засел за интегральные уравнения и приближенные методы. К следующему приходу профессора у меня была готова расчетная схема по первой конструкции. Конструкция представляла собой тонкую пластинку металла, к которой под углом была припаяна другая пластинка. Путем хитрых расчетов я определял, где можно резать одну пластинку, чтобы вторая не отвалилась.
Юрий Тимофеевич выслушал меня с огромным удовольствием. Так мне показалось. Я тоже был рад, что оправдываю его надежды, хотя до сих пор не знал, почему он возложил их именно на меня.
— А что, получится неплохая работа… — задумчиво сказал он. — Практическое внедрение обеспечено… Кстати, где они используют эту конструкцию?
— В лампах бегущей волны, — сказал из закутка Чемогуров, прежде чем я успел во всем сознаться.
Профессор удивленно поднял брови и покосился на интегратор.
— Я показывал техническое задание Евгению Васильевичу, — промямлил я.
— Ах, вот как!.. Ну что ж, он у нас главный специалист по электронике… Евгений Васильевич, вы не возражаете, если мы впишем вас консультантом по теме Петра Николаевича? — обратился он в пространство.
— Ради бога, — сказал Чемогуров.
Тут я понял, что это у меня с профессором предпоследний разговор. Последний будет, когда я ему принесу диплом на подпись. К сожалению, я ошибся, как это потом будет видно.
Юрий Тимофеевич порекомендовал мне провести численные расчеты на ЭВМ и ушел, дружески пожав руку.
— А если потом выяснится, что я липу считал? — подумал я вслух для Чемогурова.
— Не понимают люди своего счастья… — ответил он.
— Кстати, у профессора есть дочка? — спросил я.
— Хорошенькое «кстати», — проворчал Чемогуров. — Кажется, есть.
— Сколько ей лет?
— Что-то около двадцати.
Я подошел к окну и стал рассматривать свое бледное отражение в стекле. Я пытался отгадать, что в моей внешности могло понравиться профессору. Нет, вообще-то я ничего себе. Без особенных уродств… Глаза вдумчивые, брови просто красивые. Рот, правда, никуда не годится. А главное, я женат…
— А зачем тебе его дочка? — лениво поинтересовался Чемогуров.
Я не успел ответить, потому что щелкнул замок с шифром и в дверях показался Крылов. С Крыловым в последние дни стало твориться что-то странное. Во-первых, он выдал Мих-Миху какую-то идею, от которой доцент пришел не то в ужас, не то в восторг. Эту идею Славка предварительно опробовал на мне. Я ничего не понял. Мих-Мих, видимо, понял больше и стал приходить каждый день к нам в комнату. Но тут Крылов повел себя странно. Это и было во-вторых.
Он стал пропадать. Без всяких объяснений не являлся на работу. Уходил вдруг среди дня. Появлялся вечером и сидел один в комнате допоздна. Утром я находил на его столе чайник Чемогурова и куски сахара. Один раз он ушел посреди разговора с Мих-Михом. Посмотрел вдруг на часы, застенчиво улыбнулся и ушел. Мих-Мих даже обидеться не успел. Если бы не гениальная идея, с которой возился Крылов, Мих-Мих его бы приструнил. Но сейчас Славке все прощалось.
— Ты где был? — спросил я Славку.
Он только загадочно улыбнулся.
— Тебе звонил Мих-Мих. Спрашивал, когда ты сможешь его принять.
Теперь Крылов улыбнулся смущенно. Но все равно ничего не сказал, сел за стол и мечтательно уставился в стенку.
— Ты что, совсем офонарел? — спросил я. — Он ждет звонка в первом корпусе. На кафедре вычислительной математики.
— Сейчас позвоню, — сказал Крылов и попытался сделать озабоченное лицо. У него ничего не вышло.
Он сладко потянулся, рассеянно переложил листки на столе, раскопал телефон кафедры вычислительной математики и промурлыкал:
— Сорок два, восемь шесть, восемь два…
После этого Крылов ушел звонить Мих-Миху.
— Одним теплом сыт не будешь, — сказал Чемогуров.
— Вы думаете, он влюбился? — спросил я, догадавшись.
— Ясно и ежу, — сказал Чемогуров.
Он вышел из-за интегратора и стал ходить по комнате. Время от времени он поглядывал на пустой Славкин стул, на листочки, разбросанные по столу, на стакан Славки с присохшими ко дну чаинками. Было видно, что Чемогуров думает о чем-то своем.
— Когда-то давно в этой комнате, за этим столом, произошло обыкновенное чаепитие, — начал Чемогуров. — Лет пятнадцать назад. Результатом его явилось то, что один молодой аспирант не защитил диссертацию. Не говоря уже о других важных для него вещах… Трое молодых людей попили чайку с сахаром, потолковали о жизни… Интеллигентно, не впрямую. И один из них понял, что он лишний. Он допил свой чаек и ушел. А те двое остались…
Я слушал с большим вниманием, потому что Чемогуров еще так со мной не говорил. Обычно он изображал циника. Сама история никакого интереса не представляла. Мало ли кто с кем не пил чаю, молока или там шампанского. И не вел разных разговоров… Но чувствовалось, что Чемогуров слишком хорошо все помнит.
В коридоре послышался стук каблуков. Я уже научился его узнавать. Так энергично и целеустремленно ходил только Мих-Мих.
— Женя, привет! — сказал он, вбегая в комнату с Крыловым.
— Здорово, — сказал Чемогуров, протягивая ему руку.
Доцент пожал руку и мне, спросил, как мои дела. Я сказал, что нормально. Мих-Мих весело взглянул на Чемогурова и сказал:
— Женька, а ведь вроде бы совсем недавно мы здесь просиживали штаны? А?
— Я только что об этом рассказывал, — тихо сказал Чемогуров, надел плащ и вышел.
— Мы с ним вместе писали здесь дипломы, — сказал ему вслед Мих-Мих, — и кандидатские тоже… — начал он, но осекся, видимо, вспомнив, что писали вместе, а написал один. — Он замечательный человек, — закончил Мих-Мих.
Тут какая-то тень пробежала по его лицу. Мелькнуло какое-то воспоминание, но Мих-Мих отогнал его, и они с Крыловым опять устроили диспут часа на два.
Чемогуров до конца рабочего дня больше не появлялся. На следующее утро он был мрачнее обычного, и мешки под глазами выступали резче.
Впрочем, у меня не было времени следить за настроениями Чемогурова. С самого утра к нам завалился Борька Сметанин. Крылов опять отсутствовал.
Сметанин зашел осторожно. Вид у него был такой, будто он принюхивается. Он о чем-то потрепался, рассказал, как он пишет диплом, но я видел, что Сметанину что-то надо. Вместо того чтобы прямо перейти к делу, он начал рассказывать о своей руководительнице. Сметанин пошел на диплом к молодой аспирантке, видимо, имея в виду свои неотразимые внешние данные. Он у нас был первым человеком в группе по этой части. Сметанин жил в общежитии, но родители хорошо снабжали его с юга. И деньгами, и продуктами, и тряпками. Сметанин одевался лучше всех в группе, что никак не влияло на умственные способности. Кое-как он дотянул до диплома, и теперь из него вынуждены были делать инженера.
Надо сказать, что аспирантка здорово его запрягла. Сметанин называл ее старой научной девой и всячески ругался, потому что она не обращала внимания на его шмотки, а требовала результатов измерений. Сметанин измерял параметры полупроводниковых материалов.
Ну ладно. Чего тебе нужно? — спросил я, когда Сметанин меня утомил.
— Петя, вы со Славкой поступаете не по-товарищески, — сказал он. — Вы сидите под боком у начальства. Ты с профессором на дружеской ноге…
— Скажешь тоже! — возразил я.
— Закройся! Я все знаю. Ты затыкаешь своим телом грузинский договор. Тебе профессор будет обязан по гроб жизни.
— Кто тебе сказал? — спросил я.
— Да все говорят. Моя селедка говорила… Ей проф предлагал этим заняться. Она отказалась.
Селедкой у него была теперь аспирантка. Когда он к ней подъезжал на распределении тем, она была рыбкой получше.
— Ну и что дальше?
— На кафедру пришли заявки из министерства. Нужно узнать, какие есть места для иногородних. Вам-то со Славкой хорошо. Вас все равно в Ленинграде оставят… Так что давайте! Ты сейчас один можешь это сделать. Славке не до этого.
— Почему? — автоматически спросил я, раздумывая над поручением Сметанина.
Сметанин посмотрел на меня с удивлением. Потом он терпеливо объяснил, что у Крылова сейчас роман, о чем все, кроме меня, знают. У него роман с Викой Одинцовой из нашей группы. Может быть, они даже поженятся. По мнению Сметанина, я должен был чуть-чуть больше соображать, что к чему. Если они поженятся, то Одинцова, у которой средний балл оставляет желать лучшего, пойдет при распределении впереди как семейная. Это и волновало Сметанина.
