Софи Оксанен - Очищение
— Зара, ничего страшного, успокойся.
Девушка стала перед очагом, как бы охраняя свою горящую одежду. Платье-халат застегивалось на полуоторванные пуговицы.
— Как ты относишься к тому, чтобы искупаться? Я хочу согреть воды для купанья, — сказала Алиде. — Ничего страшного, не бойся.
Алиде медленно приблизилась к очагу. Девушка не двигалась. Поднятые в испуге глаза моргнули. Алиде набрала полную кастрюлю воды, взяла девушку за руку, усадила, поставив перед ней на стол стакан горячей воды, и вернулась к очагу.
Зара обернулась и стала наблюдать за ее хлопотами.
— Пускай они горят, — сказала Алиде.
Брови девушки больше не двигались, она сдирала лак с ногтей, сосредоточиваясь по очереди на каждом. Успокоилась ли она? Алиде принесла из кладовки тазик (миску), чтобы положить томаты, поставила его на стол, посмотрела на заряженные мышеловки, стоявшие возле горки тыкв, пролистала свою тетрадь с рецептами и проверила изготовленные вчера банки с разными салатами, которые поставила остывать на буфет.
— Скоро надо консервировать томаты. И вчерашнюю малину. Что там у нас нового?
Девушка схватила газету и стала громко шуршать ею по клеенчатой скатерти. Стакан с чаем опрокинулся на газету. Зара испуганно отодвинулась подальше от стола, вытаращив глаза, и, глядя поочередно то на стакан, то на Алиде, принялась, нервно и путаясь в словах, просить извинения за свою неловкость. Пытаясь навести порядок, она нашла тряпку, вытерла стакан, пол и ножки стола и начала промокать вытертый ковер.
— Не беда.
Но Зара никак не могла успокоиться, и Алиде снова стала ее утешать, объясняя, что ничего страшного не произошло, не нужно волноваться из-за стакана чая, оставь, только принеси из задней комнатки ванну, скоро уже вода будет горячей. Девушка быстро выполнила указание, все еще с виноватым видом принесла на кухню гремящую оцинкованную ванну и начала метаться между очагом и ванной, наливая сперва горячую, а потом холодную воду. Все это она совершала, изящно и проворно двигаясь, с опущенным взором и пылающими щеками.
Алиде стало жаль ее. Она следила за хлопотами девушки. На редкость хорошо воспитана. Такое хорошее воспитание достигается с помощью плетки. Алиде снова пожалела ее и, подавая льняное полотенце, украшенное изображениями города Лихула, она задержала руку девушки в своей. Та снова вздрогнула, сжала пальцы, попыталась отнять руку, но Алиде не отпускала. Ей захотелось погладить девушку по голове, но та выглядела слишком робкой, и Алиде лишь повторила, что ничего страшного не случится. Что она сейчас спокойно примет ванну, потом наденет на себя все сухое и что-нибудь выпьет. Может, стакан холодной и очень сладкой воды. Не приготовить ли его уже сейчас?
Пальцы девушки разжались. Испуг стал ослабевать, тело успокаиваться. Алиде потихоньку выпустила ее руку из своей и размешала сахар в стакане с водой. Девушка начала пить, стакан дрожал в ее руках, взвихривая крупинки сахара.
Алиде предложила ей залезть в ванну, но Зара не шелохнулась пока та не сказала, что выйдет и подождет в передней. Она оставила дверь открытой и слышала плеск воды, который сопровождали легкие детские вздохи. Девушка не умела читать по-эстонски. Говорить — говорила, но читать не умела. Поэтому она нервно просматривала газету и опрокинула стакан с чаем, может, даже нарочно, чтобы не выяснилось, что она неграмотная. Алиде посмотрела в проем двери. Зара лежала в ванне, ее тело было в ушибах и синяках. С виска спускался пучок волос, напоминая настороженное ухо.
1991, Владивосток
ЗАРА ВОСХИЩАЕТСЯ БЛЕСТЯЩИМИ ЧУЛКАМИ И ПРОБУЕТ ДЖИН
Как-то Оксанка приехала к Заре на черной «Волге». Зара стояла на ступенях крыльца, когда та остановила машину перед их домом. Дверца «Волги» открылась, и на землю ступила нога, затянутая в блестящий чулок. Вначале Зара испугалась при виде черной «Волги» перед домом, но страх испарился, когда ноги Оксанки заблестели на солнце. Бабушки, сидевшие на завалинке, сразу притихли и уставились на блестящую машину и сияющую ногу. Зара никогда не видела ничего подобного, чулок сливался по цвету с ногой и не походил на чулок, может, даже его и не было вовсе. Казалось, что на ноге — нимб света, такой, как свет над Матерью Божьей. Голень кончалась тонкой лодыжкой и туфелькой на каблуке, но какой туфелькой! Зара в старых книгах по истории искусств видела на мадам де Помпадур туфли на таких же каблуках, хотя появившийся из машины конусообразный каблук был выше и еще красивее. Когда туфелька приблизилась к пыльной земле и каблук коснулся камня, стук его донесся до ступеней, на которых стояла Зара. Потом из машины появилась и остальная часть женщины — вся Оксанка. Из передней двери вышли двое мужчин в черных кожаных куртках, на их шеях болтались толстые золотые цепи. Они молча стояли возле машины и смотрели на Оксанку. И было на что посмотреть — Оксанка славилась красотой.
Зара давно уже не видела свою подругу, с тех самых пор, как та уехала в Москву учиться. Оттуда от Оксанки пришли несколько открыток и затем письмо, в котором она сообщала, что едет на работу в Германию. После этого от нее уже ничего не было вплоть до самой этой минуты. Перемена оказалась разительной. Губы Оксанки блестели, как глянцевая бумага западных журналов. Ее украшала лисья горжетка цвета кофе с молоком, видимо из крашенной лисицы, хотя, как знать, может, где-то и водились подобные звери. Оксанка направилась к двери, увидев Зару, она остановилась и замахала руками. Точнее, она рассекала воздух своими длинными красными ногтями. Ее пальцы были слегка согнуты, словно готовые царапать.
Бабушки повернулись и с недоумением воззрились на Зару. Одна потуже затянула платок, другая поставила палку перед собой, третья ухватилась за палку сразу обеими руками. Клаксон черной «Волги» прогудел. Оксанка приближалась к Заре. Улыбаясь, она поднялась по ступеням, солнце играло на ее ослепительно белых зубах, она протянула руку с длинными ногтями для объятий. Горжетка коснулась щеки Зары. Стеклянные глаза посмотрели на нее, и она посмотрела в ответ. Взгляд подруги напомнил ей кого-то. Напрягши память, она поняла, что когда-то у бабушки был такой же взгляд.
— Я так скучала по тебе, — шепнула Оксанка. Липкий блеск на губах, казалось, мешал открывать рот, будто ей каждый раз нужно было расклеивать губы. Ветер прилеплял волосы Оксанки к губам, она откинула их, но локон задел щеку, и на ней осталась красная полоса. Такие же были у нее на шее. Они напоминали следы от ударов плетки. Или следы расчесов. Когда Оксанка пожала руку Зары, та почувствовала легкие уколы острых ноготков на своей коже.
— Тебе нужно пойти в парикмахерскую, дорогуша, — засмеялась Оксанка, взбивая волосы подружки. — Новый цвет и прикольная прическа.
Зара ничего не ответила.
— Ах, да, я вспомнила, какие здесь парикмахерские. Может, и лучше, что ты не даешь им прикоснуться к твоим волосам, — снова засмеялась Оксанка. — Пойдем, чаю попьем.
Зара повела Оксанку в квартиру. Кухня коммуналки затихла, когда они проходили мимо. Пол скрипел — женщины сгрудились у двери, чтобы посмотреть им вслед. Стоптанные тапочки Зары шуршали по шелухе семечек, глаза женщин буравили спину. Зара провела Оксанку в их комнату и закрыла за собой дверь. Оксанка в сумраке комнаты светилась, как комета. Серьги в ее ушах горели, как кошачьи глаза в темноте. Зара опустила рукава халата, чтобы прикрыть свои покрасневшие от мытья посуды руки.
Бабушка не шевельнулась. Она сидела на обычном месте, глядя в окно.
Ее голова казалась темной на фоне проникающего в комнату света. Бабушка давно уже не двигалась, дни и ночи напролет она сидела на стуле и молча смотрела в окно. Все ее немного побаивались, в том числе и всегда пьяный Дима, отец Зары. Потом отец утихомирился и вскоре умер, а мама с Зарой переехали жить к бабушке. Ей никогда не нравился Дима, она всегда называла его тибла[2]. Но Оксанка давно знала бабушку и сразу, стуча каблучками, побежала поздороваться с ней, взяла за руку и мило защебетала. Бабушка даже издала смешок.
Когда Зара начала накрывать на стол, Оксанка порылась в сумке и протянула бабушке коробку шоколадных конфет, которая поблескивала так же, как и сама Оксанка. Зара засунула нагреватель в кастрюлю с водой. Оксанка подошла к ней и протянула пакет:
— Тут всего понемногу.
Зара воспротивилась. Пакет оказался довольно весомым.
— Возьми. Или, минутку, — Оксанка вытащила из пакета бутылку, — это джин. Пробовала ли бабушка когда-нибудь раньше джин? Наверняка, это впервые.
Она достала с полки рюмочки для водки, наполнила и отнесла одну из них бабушке.
Бабушка понюхала напиток, скривила лицо, засмеялась и опрокинула содержимое рюмки.
Зара последовала ее примеру. Горло обожгло, во рту остался горьковатый привкус.
