Даниэль Глаттауэр - Навеки твой
Для Ильзы он волшебным образом извлек из кармана бутылочку оливкового масла, сопроводив мимолетным замечанием: по моему мнению, это лучшее из того, что делают в Умбрии, необычайно ароматное, надеюсь, вам тоже понравится. Роланду вложил в руку бутылку с желтоватым содержимым, предположительно виски, и торжественно, как зачитывают стихотворения на День матери, произнес: Еще раз благодарю, что любезно пригласили меня. Можно подумать, что последний раз Ханнес ходил в гости лет двадцать назад и на подготовку к возвращению в социальную действительность у него ушло не более трех недель.
Только после этого ритуала он демонстративно повернулся к затаившейся в тени Юдит, потянул ее к себе, обняв обеими руками. Она ощутила силу, поднимавшую ее вверх и вынуждавшую встать из-за стола. Ханнес стоял перед ней на расстоянии вытянутой руки, возвышаясь на две головы. Обе его руки лежали у нее на плечах. Он смотрел на Юдит с таким восторженным умилением, словно она была первым вселенским восходом солнца, которое человек сподобился созерцать на берегу океана. После почти невыносимо долгой паузы, за время которой ее опасно обмякшие колени грозили непроизвольно прогнуться, а алкоголь начал накручивать в голове первые обороты, он сказал, но так, чтобы было слышно и остальным:
— Юдит, я так рад видеть тебя сегодня!
На этой фразе закончились не только взаимные представления, но и весь фильм. Остальные разговоры больше напоминали заключительные титры, тянувшиеся до раннего утра. У Юдит была пара светлых моментов, которые она использовала, чтобы поднести к губам бокал с вином. Лица вокруг расплывались и по очереди исчезали. Лишь Ханнес снова всплывал из тумана. То он проявлялся далеко, то совсем рядом. Один раз она ощутила его дыхание, в другой раз где-то вдалеке блеснула белозубая улыбка бабушки. Там, где гремел его голос, наблюдалось движение, невнятный говор и смех.
В какой-то момент ее сознание снова пробудилось, оттого что до ушей внезапно перестал доноситься шум, и она сообразила, что Ханнес, к которому она, как считала, прислонилась, оказался стеной. Было ли ей дурно? Как она могла об этом знать? Она была не в себе. Кто-то открыл боковую фрамугу окна, и свежий прохладный ветерок приятно коснулся ее щеки. Потом кто-то вызвал такси, помог сесть в машину и доставил Юдит до подъезда. Ханнес вышел вместе с ней, поддерживая под руку. Приятно было слышать рядом его голос. Запахло лестничной клеткой. В лифте он нажал кнопку с буквой D, означавшей мансардный этаж. Юдит сунула ему в руки сумку, звякнула ключами. Почувствовала, как его ноги в вельветовых брюках прижимаются к ее ногам, ее щека коснулась его мягкой безрукавки. Дверь открылась легко, едва она попала в замок. Внутри было темно и тихо. На полдороге кровать сама пододвинулась им навстречу.
4
Около одиннадцати часов утра Юдит заметила, что лежит полуобнаженная. Она выбралась из постели и нетвердой походкой отправилась искать предательски заревевший мобильный телефон. Человеком, посягнувшим на ее неотъемлемое право лежать в постели в воскресенье, оказался Герд. Он сразу приступил к расспросам: как ты себя чувствуешь? Юдит: пока не знаю. Герд: ты добралась до дома? Она: наверное. Он: ты не одна? Она: надеюсь. Он: может, мне лучше позвонить позже? Она: нет, — подумав, что лучше ни сейчас, ни позже.
Он: что вчера с тобой приключилось? Она: а что? Он: ты крепко заснула. Она: я? Он: ты здорово набралась. Она: мне жаль, у меня и в мыслях не было ничего дурного. Он: сильно влюбилась? Она: влюбилась? Не знаю… Он: хочешь, я тебе признаюсь, что думаю о Ханнесе по первым впечатлениям? Она: валяй. Он: тебе действительно интересно? Она: нет, лучше не начинай.
Он: Ханнес просто супер! Она: правда? Он: да, мы в восхищении, он произвел на всех отличное впечатление. Открытый, дружелюбный, сердечный, внимательный. За словом в карман не лезет, остроумный. Она: ты серьезно? Он: Юдит, Юдит, ты выиграла джекпот. Прямое попадание. Она: честно? Он: пока тебе выдали половину, но знаешь как трогательно он с тобой обращался? Она: не помню, но он всегда такой. Он: он тебя боготворит. Она: да? Он: отвечаю. Ханнес — лучший из всех, кого ты могла бы встретить в жизни. Она: ты думаешь? Он: будь я женщиной, то не захотел бы другого спутника жизни. Она: да? Он: Ханнес проводил тебя до дома? Юдит сделала короткую паузу. Он: Юдит, ты меня слышишь? Она: Герд, лучше я пойду лягу.
Она нащупала кнопку с нарисованным красным телефоном, выключила, побрела в ванную комнату, накинула на себя черный мохнатый халат, заглянула в туалет, потом в кухню, в гостиную, в спальню… Никого. Посмотрела в платяной шкаф, даже под кровать и на всякий случай пощупала матрац. Внимательно изучила простыню — нет ли подозрительных помятостей, наконец, облегченно скинула халат, заползла под одеяло и спокойно вздохнула. Ханнеса в доме не было. Его здесь вообще не было, в противном случае она уловила бы его запах, почувствовала бы его присутствие, хотя и была пьяна. Теперь можно было поспать и предаться мечтам о нем.
5
Во сне он ей так и не приснился, однако к трем часам дня Юдит выспалась и ощутила голод. Служба доставки пообещала привезти пиццу «Четыре сезона». Разносчик вручил ей ко всему прочему огромный букет.
— К сожалению, не от меня, — сказал он. — Букет лежал на коврике перед дверью.
Букет состоял из двадцати пяти темно-красных роз. К оберточной бумаге была прилеплена записка. Юдит прочитала: «Для самой чудесной женщины, которую мне довелось проводить до двери дома так, что она этого даже не заметила. С любовью, Ханнес».
Теперь уже и сама Юдит пережила состояние, которое проще назвать словом «обалдеть». Она приняла решение заполнить пробел, чтобы выведать все, пропущенное ночью, для чего начала звонить всем по очереди и собирать от друзей отзывы о Ханнесе Бергталере. Ильза: шикарный мужчина. Держится очень естественно. Большая голова. И улыбка как с рекламы зубной пасты. Любая теща такого полюбит. Одевается модно, но скорее консервативно. Стрижка «ежиком» не очень ему идет. Верен принципам. Немного с причудами, но не ущербный. Способен заглянуть женщине глубоко в глаза. Хорошо умеет слушать. Любит детей. Подробно расспросил о Мими и Билли. Что-то даже для них принес в подарок. Просто душка! Эдакий большой медвежонок. И что самое важное: видим, влюблен в тебя. Юдит: ты думаешь? Ах, как приятно ей это было слышать.
— Точно говорю, он все время только тобой восторгался.
Роланд: такой не может не вызывать симпатии. Достоин доверия. Ни капли лукавства. Со всеми ведет себя открыто и чистосердечно. Очень бойкий на язык. Несравненный дар убеждать. Рассказал нам много интересного об архитектуре. И еще: ни на минуту не выпускал тебя из вида. Юдит: ты не обманываешь? Роланд: он безумно увлечен тобой. Юдит: безумно? Роланд: абсолютно.
Валентин: эмоциональная натура. Нетипичный человек, однозначно. Не такой вялый, как все. Не стукач. Скорее мягкий. Юдит: мягкий? Валентин: нет, пожалуй, не мягкий. Ведь он точно знает, чего хочет. Юдит: да, я это почувствовала. Валентин: мне показалось, он на тебя запал. Юдит: да, я знаю. Валентин: и как оно?
Лара: он весь вечер смотрел на меня с таким выражением! Юдит: с каким? Лара: так любовно, доверительно, как старший брат, будто мы знаем друг друга вдоль и поперек. А Валентину сказал, что прекрасно, когда двое так подходят друг другу и не скрывают этого. И он рад познакомиться с нами. Спрашивал, всегда ли ты так много пьешь? Пообещал всех нас пригласить к себе. И что ты — его мечта. Юдит: женщина мечты? Лара: да, именно так он выразился. Расскажи, как он целуется? Юдит: что-что? Лара: тебе нравится с ним целоваться? Юдит: а-а, целоваться. Да, конечно. Иногда это особенно приятно. Пожалуй, даже очень.
6
Ближайшая пятница в конце рабочей недели, в течение которой они с Ханнесом восемь раз встречались урывками — три чашки кофе, две огромные пиалы чая, две высокие бутылки «Просекко», бокал кампари, бессчетное количество комплиментов — побила годовой рекорд: температура взлетела до двадцати восьми градусов. Юдит стоило немалых усилий, чтобы убедить себя закончить работу в восемнадцать часов. Приняв холодный душ, она впервые за полгода после расставания с Карло задумалась, какое нижнее белье надеть. Впрочем, поймав себя на этих мыслях, ей стало противно. Нет, по-настоящему она ненавидела Карло за потерянные ночи, ей было стыдно за все еще живые воспоминания и то, с какой покорностью потакала его прихотям. Юдит вспомнила все те образы, в каких представала перед глазами Карло, и, в частности, белую приятную на ощупь комбинацию, какую надевала всякий раз, когда исполняла роль женского доктора Блехмюллера.
Юдит, как всегда, скромно подкрасила свои каштановые глаза, из-за которых ее нередко сравнивали с косулей. Нанесла на губы тонкий слой блестящей красной помады — бальзама из лавандового меда. Натуральные белокурые волосы — а почему, собственно, натуральные, разве природа белокура? — она долго продувала феном, пока прическа не приняла вид художественного хаоса. В модных журналах такой стиль назывался «дерзким». Джинсы и майка с короткими рукавами были приготовлены два дня назад. Ей хотелось предстать перед Ханнесом в новой щегольской кожаной куртке черного цвета и потрясающих шнурованных полусапожках. При грамотном подборе такие вещи могли выглядеть очень модно, если только не подбирать их на распродажах по поводу закрытия какого-нибудь магазина. «Сногсшибательная», — тихо повторяла она, глядя на свое отражение в зеркале, пока оно не запотело. Ханнес точно обалдеет.
