Питер Мейл - Собачья жизнь
Я бодро бежал по улице и вдруг остановился как вкопанный, почувствовав струящийся из дверей магазина божественный аромат — так может пахнуть только парное мясо. Свиные котлетки, бараньи ножки, домашняя колбаса, рубец и печень, мозговые косточки, говядина и ни души внутри, как я обнаружил, когда последовал зову своего носа. Откуда-то из задней комнаты слышалось сонное бормотание телевизора, а в самом магазине было тихо как в могиле. Я слышал даже стук своих когтей по посыпанному опилками полу, когда приближался ко всем этим яствам, разложенным на деревянном прилавке.
Я решил хорошенько подумать, прежде чем на чем-нибудь остановиться — тогда я еще не знал, что нерешительный покупатель часто упускает счастливые возможности. Но поскольку мне приходилось ограничиться тем, что поместится в пасти, я хотел унести хороший стейк, а не жилистый кусок бараньего горла. Это называется осознанным выбором, и, должен сказать, в моем случае он сослужил мне плохую службу.
Я колебался между свиными ножками и симпатичным куском телятины, когда из глубины магазина донесся свирепый рев, а вслед за ним показался и мясник с выпученными от злости глазами. Он огляделся в поисках оружия, и, к счастью, под руку ему попалась не костепилка и не здоровый топор, а всего лишь метла, с которой он к тому же не слишком ловко обращался и первым делом опрокинул целую шеренгу стеклянных баночек, кажется, с утиным confits[2]. Я воспользовался его минутным замешательством, перемахнул через осколки и вылетел в дверь, отделавшись лишь скользящим ударом по кормовой части. Нечего было тянуть резину. Кто медлит, тот остается голодным. Я запомнил это правило на тот случай, если еще раз решу пройтись по магазинам.
А кроме того, мне явно требовалось пересмотреть тактику. После эпизода с мясником у меня сложилось впечатление, что в городских магазинах к собакам относятся с неоправданным предубеждением. И ведь что удивительно — дети производят гораздо больше шума и беспорядка, но на них никто не набрасывается с метлой. Так несправедливо устроена жизнь. Очень характерный пример двойной морали. Тут я увидел, как из булочной совершенно спокойно выходит дворняга с мужчиной, и меня осенило. Получается, владельцы магазинов возражают не против собак вообще, а против собак без сопровождения. Я уселся поближе к дверям épicerie[3] и приготовился привести в действие план Б.
Как все великие планы, он отличался простотой. Я намеревался временно присоединиться к какому-нибудь покупателю, входящему в магазин. Оказавшись внутри, мы сможем разойтись и заняться каждый своим делом: пока я буду загружаться провизией, мой личный покупатель станет отвлекать продавца. Казалось бы, ошибки быть не может.
Из дверей épicerie доносились весьма аппетитные запахи. Конечно, не те опьяняющие ароматы, что источала лавка мясника, но все равно достаточно соблазнительные, для того чтобы мое воображение заработало на полную катушку. С все возрастающим нетерпением я озирался в поисках подходящего сообщника.
Никогда раньше я не видел такого множества людей. Думаю, именно с того давнего дня и начался мой острый и непреходящий интерес к человеческой натуре и особенностям поведения. Мужчины и женщины всех возрастов, форм и размеров бродили по улицам параллельно или встречными курсами, не проявляя при этом никакого интереса к другим особям. Они не обнюхивались, не обходили вокруг друг друга, не производили церемониального поднятия ноги — все их, так сказать, социальные контакты ограничивались редким кивком или рукопожатием. Сейчас-то я к этому привык, но тогда такое отсутствие взаимного интереса показалось мне чрезвычайно странным. Наверное, дело тут в перенаселенности городов. Постоянное столпотворение притупляет чувства.
Я так увлекся наблюдением за этим непрерывно текущим мимо меня людским потоком, что вздрогнул от неожиданности, когда какая-то женщина погладила меня по голове. Я поднял глаза, увидел пустую корзинку для продуктов и улыбающееся лицо, а потом женщина отвернулась и двинулась к двери, ведущей в благоуханный сумрак épicerie. Не упускай момента, сказал я себе и, словно тень, последовал за ней, приняв вид собаки, идущей со своим хозяином по крайне важному делу.
Это был правильный, традиционный épicerie. Увы, сейчас во многих из них можно увидеть только закрытые банки, запечатанные коробки и загадочные пластиковые упаковки, но в том магазине торговали настоящей едой, причем в натуральном виде. Французы не склонны к самоограничению, когда дело касается желудка, и потому на витринах красовались большие куски сыра, горы колбас и копченых окороков, а также куча готовых продуктов, среди которых имелось все: от фаршированных цыплят до терринов, от одного только вида которых у меня у меня на глазах выступили слезы умиления. Сообщница остановилась у прилавка с овощами, но меня они никогда особо не интересовали, и, бросив тоскливый взгляд на печенье, я справился с искушением и направился в глубь магазина. Там были выставлены главные сокровища, и я с первого взгляда проникся любовью к домашней лазанье. Однако раздумывать было некогда, и, памятуя неудачный опыт с мясником, я проворно встал на задние лапы, передние положил на прилавок и уже нацелился на кусок копченого окорока весом в добрый килограмм, когда внизу началось настоящее светопреставление.
Только от большой доброты источник этого беспорядка можно было бы назвать собакой: жалкое, тщедушное существо, росточком крысе по колено, с нелепым хвостом, закрученным тугим колечком, будто червяк в конвульсиях, визжало пронзительным фальцетом, способным разбудить и мертвых. На секунду я даже подумал, что он угодил своими причиндалами в машинку для резки колбасы, но чуть позже стало ясно, что он так лает. Как голоден я ни был, но все-таки мне пришлось отвернуться от окорока и заняться этим недоразумением, которое норовило вцепиться мне в лодыжку. Пока я пытался его стряхнуть, из глубины магазина возникла гора на двух ногах в фартуке и с очень неприветливым лицом; в руке она, кажется, держала скалку. Одним словом, мне пришлось поспешно сматываться.
Такой вот теплый привет я получил в тот день от местных торговцев и потому призываю вас не верить рекламным открыткам, на которых они глупо улыбаются в камеру. Те двое, с которыми я успел познакомиться, могли бы дать фору самому Чингисхану. (Уверяют, что, когда у того заканчивались припасы, он имел обыкновение есть собак. К счастью, с тех пор человечество ушло далеко вперед.)
Я вернулся в свое прежнее укрытие под столиком кафе и предался размышлениям. Итого, за сегодня я был один раз жестоко отвергнут и дважды едва не убит в обмен на один небольшой багет и горсть рафинада. Вряд ли такой результат можно назвать удовлетворительным, а кроме того, дело уже идет к вечеру, и тени на земле становятся все длиннее, а жилье с полным пансионом все так же далеко от меня, как и утром. Я не сомневался, что завтрашний день принесет с собой новые счастливые возможности и перспективы, но пока мне предстояло решить, где провести эту ночь. Остаться до утра под столиком или отправиться на поиски укрытия где-нибудь на лоне дикой природы, полной тайн и опасностей, — вот в чем вопрос.
Ответ на него довольно скоро дал хозяин кафе, представший передо мной с метлой в руках. В тот день у меня сложилось впечатление, что местные жители ни на минуту не расстаются с этим полезным предметом, вероятно опасаясь вражеского вторжения. Он начал выметать из-под столиков скопившийся там за день мусор, и через некоторое время наши глаза встретились. Метла угрожающе поднялась над моей головой. Мне очень хотелось оставить ему что-нибудь на память в благодарность за теплый прием, но времени не оставалось даже на то, чтобы символически задрать ногу. Мне в очередной раз пришлось поспешно удалиться, и я отправился искать покой и счастье за пределами городка.
Углубившись размышления о людском жестокосердии и коварстве, я отошел довольно далеко от его границ, когда мой нос вдруг уловил многообещающий и очень насыщенный запах. Как выяснилось, его источало содержимое опрокинутого на бок мусорного бака, что стоял в самом конце узкой тропинки. Подойдя поближе, я понял, что проблема обеда решена, и принялся за изучение меню.
Я не устаю удивляться тому, какие чудесные вещи выбрасывают люди. Кости, аппетитные корочки, потроха, совершенно съедобные сардины — все это и многое другое словно драгоценности сверкало среди пустых банок, бумаги и пластика. Я уже готовился приступить к первому блюду — вкуснейшей куриной коже en gelée, если мне не изменяет память, — когда из бака донеслось рычание, больше похожее на старческий кашель, и показалась передняя половина собаки: пасть оскалена, клыки наружу, шерсть дыбом, истинный пес Фидо, защищающий свой очаг и собственность.
