Рю Мураками - Мисо-суп
— В Нью-Йорке, — ответил Фрэнк.
— Странно, — скривилась Рэйка, — «Найки Таун» как раз в Нью-Йорке находится…
Фрэнк снова изменился в лице. Получалось, что Рэйка — хоть и без злого умысла — намекнула ему, что тот, кто живет в Нью-Йорке и не знает «Найки Таун», наверное, немного не в себе. Конечно, это неприятно, но не до такой же степени. Сбоку было хорошо видно, как отвратительная кожа на его лице натянулась и мелко задрожала. Капилляры набухли, как набухает акварельная краска в капле воды. Лицо сперва сделалось бледным, а потом Фрэнк покраснел как рак.
— Это только японцы так возбуждаются по поводу «Найки Таун», — почувствовав неладное, сказал я Рэйке. — Видишь, американцы даже не знают, где это. В этом «Тауне» вообще, наверное, половина покупателей японцы.
И между прочим, Нью-Йорк — огромный город, на Манхэттене свет клином не сошелся.
Все это я проговорил сначала на японском, а потом на английском. Рэйка согласно кивнула. Фрэнк начал потихоньку приходить в себя. И хотя я был почти уверен, что про Нью-Йорк он наврал, я решил по возможности с ним об этом не заговаривать. Хотя бы потому, что Фрэнка эта тема определенно бесила. А таким «нелегалам», как я, не стоит понапрасну злить своих клиентов. Ничего хорошего из этого не выйдет. Клиент ведь платит в последний день, и если он вдруг возьмет и съедет из гостиницы раньше срока, то фиг его после этого отловишь.
— Давайте попоем караоке, — сказала Рэйка, поглядывая на других посетителей. Полупьяный служащий средних лет с видимым удовольствием распевал какую-то популярную песенку. Его спутник, и скорее всего подчиненный — молодой мужчина с покрасневшим от выпитого лицом, — хлопая в ладоши, негромко мычал ту же мелодию себе под нос.
Девушка в розовом белье, которая подавала клиенту микрофон, не успела убрать руку, и он так и пел всю дорогу, держа ее за руку. Вообще обстановка здесь напоминала какое-то жертвоприношение в древнегреческом храме, и девушки, разумеется, были жертвами.
Я подумал, что мужик с микрофоном и его спутник, наверное, приехали откуда-то из провинции. В Кабуки-тё много таких селян, приехавших в Токио по работе. Для всех остальных районов города эти люди слишком уж простоваты. Заметить их очень легко — они как выпьют, так сразу краснеют. И одеваются по-другому, и держат себя иначе. В некоторых особенно отвратительных местах, так называемых кэтч-барах, селян очень часто жестоко обманывают. Я бы вполне мог работать, например, с группами из провинции, сопровождать их по Кабуки-тё. Но жалко тратить время на изучение диалектов.
— Нет, не надо караоке. Давайте лучше вы меня немного поучите японскому языку. Мне хочется поговорить на японском с девушками в нижнем белье. — С этими словами Фрэнк достал из сумки «Токио Пинк Гайд». Не журнал — книгу.
На обложке, чуть ниже названия, маленькими буквами было написано: «Эта книга поможет вам высвободить все то, что вы ежедневно в себе подавляете». Но это дословный перевод, а вообще-то это означало на английском примерно следующее: «Прочитав эту книгу, вы превратитесь в похотливое животное».
За этой многообещающей фразой следовала не менее многообещающая: «Что? Где? И за какие деньги? Для любителей плотских утех — вся необходимая информация о токийских заведениях».
У меня тоже была такая книга — профессия обязывает, и в свободное время я почитывал ее для улучшения своего английского. Надо сказать, очень любопытная книжка. Например, девятая глава «Токио Пинк Гайд» посвящена геям. Начинается она с исторического бэкграунда — с рассказа о том, как неприятие женщин в буддизме и мачоизм породили в самурайской среде любовь к мальчикам. Потом автор заверяет читателей, что, несмотря на гайджинофобию[7], поразившую секс-индустрию Японии вскоре после открытия СПИДа, геи из развитых стран всегда найдут теплый прием в районе Синдзюку-нитёмэ. Далее следует подробное описание токийских гей-баров.
Фрэнк открыл свою розовую книжку и сказал:
— Ну что же, начнем урок японского. — После чего посмотрел на Рэйку, потом перевел взгляд на Лиэ и начал в алфавитном порядке с буквы «А». — Алкаш, — громко сказал он по-японски и сразу же пояснил на английском: — Это значит «пьяница».
Видимо, Фрэнк решил зачитывать по порядку слова из краткого разговорника, который был напечатан в конце книги.
— Что он сказал? — спросила Лиэ.
— Он сказал по-японски «алкаш», — ответил я, и Лиэ радостно завизжала: «Ой, не могу, какой миленький!» и в восторге ущипнула себя за ляжку.
«…анальный секс; анус; а пошел ты». Потом были «бляди» и «блядки» — именно на этих словах Фрэнк неожиданно повысил голос, «…болт; булки; вали отсюда; вибратор; говно; гомик; дебил; дура; дырка, дырка, дырка, дырка, дырка…»
Когда иностранцы старательно выговаривают японские слова — это получается очень забавно и даже мило. Вот они на твоих глазах выбиваются из сил, выдавливают из себя этот корявый японский, и ты сразу чувствуешь, что надо их подбодрить, показать им, что тебе понятно каждое их слово. Конечно же, это относится не только к японскому языку. Я, например, знаю английский, ну, может, как девятиклассник или вроде того, и вполне могу сымитировать американский акцент нэйтив-спикера не хуже какого-нибудь идиота на радио, однако я этого не делаю. Мне кажется, что гораздо разумней тщательно произносить каждое слово — больше шансов понравиться клиенту.
Фрэнк повторил «дырка» несколько раз, чем до слез насмешил девушек. Хостессы за соседними столиками начали с завистью оборачиваться на нас. Фрэнк невозмутимо, с серьезным, как у актера-трагика, лицом еще несколько раз старательно, с сильным акцентом повторил: «дырка, дырка…»
«…люблю тебя; любовь; малышка; мне жутко нравится; минет; муж; петтинг; пока; привет; сейчас кончу; мне жутко нравится, сейчас кончу; мне жутко нравится, так что я сейчас кончу…» — Фрэнк внимательно следил за реакцией Рэйки и Лиэ. Из тех слов, которые вызывали у девушек смех, он строил фразы, повторяя каждую по нескольку раз.
Хостессы, ожидавшие клиентов на диванчике возле входа, повскакали с мест — им тоже хотелось посмотреть на представление, которое устроил Фрэнк. Лиэ и Рэйка от смеха уже чуть не падали со стульев. Мужик с микрофоном и его дружок перестали петь и тоже начали смеяться. Даже два устрашающего вида официанта развеселились и то и дело посматривали в нашу сторону. Давно я так не смеялся. У меня слезы выступили на глаза.
Единственный, кто ни разу не засмеялся, был Фрэнк:
«…трахать, трахать; ублюдок; урод; хочешь меня; хочу; целка; чмо; хочу чмо; хочу трахать чмо…»
Все вокруг покатывались со смеху, и только Фрэнк, сохраняя абсолютное спокойствие, продолжал свое представление. Чем больше мы смеялись, тем серьезней становилось его лицо. Он говорил все громче и громче. У Лиэ и у Рэйки выступил пот на крыльях носа, на висках, в ложбинках между грудей. Из глаз текли слезы. Обе они смеялись, захлебываясь кашлем.
Двое провинциалов давно прекратили петь, но музыка все еще играла, впрочем, почти неслышная из-за истеричного смеха, заполнившего все пространство. Фрэнк, похоже, железно решил следовать основному эстрадному принципу — комедиант никогда не смеется. Так прошел час.
В дверях показались новые клиенты — целых две компании. Селяне вернулись к своему караоке. Лиэ, подружку Рэйки, заказали новоприбывшие посетители. Она пожала Фрэнку руку и, сказав: «Я давно так не смеялась», ушла за другой столик.
— Ты просто суперзвезда. Мне страшно понравилось! — сказала Рэйка и отправилась в туалет умыться. Я тоже был весь в поту, майка намокла и прилипла к телу. Отвратительное чувство. Но как не вспотеть, если так смеяться в усердно отапливаемом — чтобы полуголые девушки не простудились — помещении. Я попросил счет у знакомого официанта.
— Веселый какой иностранец, — по-доброму сказал официант.
Не стоит думать, что в Кабуки-тё все люди угрюмые, просто у них у всех темное прошлое и безрадостное настоящее… Я почти уверен, что здешнему персоналу редко когда удается так от души посмеяться. «Интересно, всем ли было весело?» — подумал я, и в этот момент Фрэнк, доставая из кармана кошелек, спросил:
— Кенжи, а что именно нравится японцам в «Найки Таун»?
Фрэнк даже не вспотел.
«И чего это он вдруг снова заговорил о „Найки Таун“?» — удивился я про себя, но вслух сказал:
— Японцам нравится все, что считается модным в Америке.
— А я вот не знал ничего о «Найки Таун». Я даже не знал, что он есть.
— Тебе интересно, что я думаю по этому поводу? — спросил я. — Я думаю, что только в Японии все хором могут восхищаться какой-нибудь фигней…
Официант принес счет. Фрэнк достал из кошелька две десятитысячные купюры. На одной из них было липкое черное пятно, сантиметра два-три диаметром. Мне это жутко не понравилось. Больше всего эта налипшая грязь напоминала засохшую кровь.
