Надежда Васильева - Под созвездием Кассиопея
Александр так и застыл с веслами в руках. Парень потянулся к нему, давя сапогами рыбу.
— Греби, говорю, сукин сын! — Поскользнувшись, он грузно опрокинулся на спину и скатился за борт. Это произошло так быстро, что Александр не успел подхватить его. До берега оставалось метров двадцать, не больше.
— Держись! — крикнул ему Александр, снимая с шеи шарф. Николай понял и обеими руками уцепился за конец. Александр несколько раз пытался затащить парня в лодку. Но в нее попало много воды. Скользкие борта прогибались, и через них вываливалась рыба. И тут осенило: выбросить всю рыбу к чертовой матери! Что и принялся делать. Парень дико выворотил на него глаза. И вдруг встал, почувствовав под ногами дно.
— Ты что, сволочь, не свое — так не жаль? — напустился он на Александра. И, поймав в воде крупного лосося рукой, снова закинул его в лодку. Потом спохватился: — Катер далеко?
Оба прислушались. Кругом было тихо.
— Мимо прошел! — то ли радуясь, то ли досадуя, прохрипел парень и, с трудом откашливаясь, медленно побрел к берегу.
Выгрузив рыбу из лодки в мешки, Александр затащил «тузик» на берег и положил на резиновое дно тяжелый камень. Заходить в дом не торопился. Внимательно осмотрел его снаружи.
Охотничья избушка была закрыта не на замок, просто заперта на деревянный засов. Приятно удивили маленькие грядки вокруг дома, перекопанные на зиму чьей-то заботливой рукой. Сама избушка была ветхой, дыры черепичной крыши были залатаны кусками ржавого железа. Стены дома для тепла были оббиты рубероидом. Видно, ветра не щадили это сиротливое строенье. Рядом с крыльцом росло какое-то экзотическое дерево с широкой шапкой устремленных вверх ветвей. Засохшие, узкие листья по форме напоминали листву ивы. Своеобразной была и кора дерева. Твердые, похожие на кожу крокодила волокна спиралью обвивали ствол. Густая крона широким зонтом защищала рундук крыльца от дождя и снега. Вот бы летом сюда приехать на пару дней!
Из сеней пахнуло затхлостью. Дощатые стены были утыканы здоровыми гвоздями, на которых висели засаленные фуфайки, рваные джинсовые куртки, прорезиненные плащи. Под ними — обрезанные по щиколотку резиновые сапоги и валенки. В единственной жилой комнате, с большой печкой-буржуйкой в углу, тоже стоял спертый дух пустующего жилья. Маленькие оконца наполовину были забиты фанерой. Щели в рамах и трещины в стеклах были тщательно зашпаклеваны вязкой коричневой замазкой. Две кровати, сбитые из досок, некрашеный стол, скамейка — вот и весь нехитрый интерьер. На столе лежал лист бумаги, на котором крупными буквами было выведено: «Люди добрые! Чувствуйте себя, как дома. В день отъезда приведите все в порядок, заприте дверь на засов. Низкий вам поклон! — И подпись: — С уважением, хозяин».
Губы Александра тронула улыбка.
— Интересный человек!
— С большой придурью! — подбрасывая дрова в печь, пробурчал Николай.
— Ты его знаешь?
— А как же!
И опять замолчали.
Николай, по-стариковски сгорбившись, сидел перед открытой печной дверкой, угрюмо уставившись на огонь. Избушка нагрелась на удивление, очень скоро. Просохли обклеенные глянцевыми журнальными обложками стены, с которых улыбались напомаженные женские лица. Сварилась картошка в мундирах, в черном от копоти чайнике вскипел и заварился чай. Не сговариваясь, стали выкладывать на стол продукты. Николай выставил бутылку водки.
— Лечиться будем! — хрипловато констатировал он.
— В такой ситуации — дело хорошее. А ты, скажу я тебе, крепкий парень. Вода ледяная. Не каждый бы выдержал. Чувствуешь-то себя как?
— Поживем — увидим! — мрачно ответил Николай. — Тело все огнем горит, а нутро не отходит. С перцем бы! Тогда б точно помогло. Ну, поехали!
Молча чокнулись кружками. Выпили, закусили салом. От второй стопки Александр отказался.
— Ну, как знаешь. Было бы предложено, — буркнул Николай и одним махом опрокинул кружку в рот. Лицо его побурело, но тело заметно знобило.
— Может, мне тебя водкой натереть? — предложил Александр.
— Еще чего выдумал! Добро переводить. Изнутри буду греться.
Он снова налил себе в кружку, да еще чуть не до краев.
— Это уже лишки, — покачал головой Александр. — Не на пользу пойдет.
— Вот, блин, праведник нашелся! — неожиданно взорвался парень. — Учить он меня будет! Терпеть не могу!
Александр ничего не ответил. Молча встал, снял со стены фуфайки, подложил под голову, лег и отвернулся к стенке. От жаркого влажного воздуха тело покрылось потом. Липкие капли щекотали виски, шею… Его сморило тяжелым удушливым сном.
Проснулся от какого-то странного бормотанья и скрипа зубов.
— Убью, гада! Все равно убью! — хрипло орал парень.
Александр пошарил рукой по столу. Нащупал спички и зажег свечу.
— Ты чего? На кого ругаешься так?
Николай продолжал бредить. Александр подошел к его постели, пощупал лоб. Ё-ка-лэ-мэ-нэ! Горит весь. Что с ним делать? Парень повернул к нему испуганное лицо.
— Ты кто? А где тот, что с яхтой своей носится, как курица с яйцом?! Куда слинял? От меня не уйдет! Я его все равно прикончу на обратном пути! — и доверительно зашептал прямо в лицо: — Я научился парусами управлять! Помоги кокнуть его — весь улов отдам! Клянусь! Он с моей жёнкой гуляет! Они вместе на заводе работают. Она мне сама в этом призналась. Вот я и решил. Не нужна мне эта рыба! Всю жизнь изменяет мне, сука! То с одним, то с другим, то с третьим! Мужики надо мной уж открыто смеются, мол, поставь своей курве замок на передок. Уж и бил, и просил — один хрен! Вот прибью одного, другим неповадно будет!
Александр отшатнулся. Парень его явно не узнавал. В тусклом свете догорающей свечи отечное лицо его казалось чудовищным. А на стене в отблесках огня плясала дьявольская тень с торчащими в разные стороны космами потных волос.
Александр отошел к печке, настругал лучин для растопки. В избе выстыло так же быстро, как и натопилось. Кровать заскрипела. Он вовремя обернулся. Пустая бутылка разбилась о железный угол печи. В руке у Николая торчало горлышко с острыми осколками стекла.
— Не дури! — спокойно сказал Александр. — Ложись, давай! — и ловко перехватил его руку.
— А, это ты! — успокоился парень. — А я думал, что он. А ты кто? — и, не дожидаясь ответа, зашептал в самое ухо: — Как думаешь, он нас заложит?
— Кому?
— Тому, чьи сети мы тряхнули.
— А чьи они?
— Чьи? Чьи? Хозяина избы. Приболел он. Мне по секрету сказали. Здесь рыбы тысяч на восемь будет.
— Ложись, ложись, — укладывал его Александр. — С рыбой и со всем прочим завтра разберемся.
Лег, но свечу тушить не стал. Черт знает, что еще этому идиоту в голову взбредет. Ведь чуть не убил! А что? Могло случиться. Вот дела! Удружил Петрович знакомством! Интересно, лихорадочный бред у него или белая горячка? Что с ним делать? И лекарств никаких нет! В обратный путь податься — смерти подобно. Не довезти на таком холоду больного… Да еще, как на грех, в баллоне газ кончился. Может, отлежится?
До утра глаз так и не сомкнул. Ближе к рассвету парень стал кашлять и задыхаться. Этого еще только не хватало. Днем он стал дышать еще тяжелее. Глаз не открывал, только стонал. Александр тщетно пытался напоить его горячим чаем. Парень никак не разжимал зубов.
Александр оделся и вышел на улицу. Заберег вырос чуть не вдвое. Ударь мороз еще пару раз — скует все льдом. Пиши — пропал! Раздолбил багром лед, спустил «тузик» на воду. Подплыл к яхте и начал оббивать лед вокруг нее.
Когда он вернулся в сторожку, Николай метался по постели и хрипел. Александр притащил с улицы дырявую кастрюлю, залепил мелкие дырки замазкой, налил ледяной воды. Поставил кастрюлю к кровати, посадил парня и только хотел опустить его ноги в воду, как тот вцепился ему в горло.
— Не тронь меня! Задушу!
— Глупый! Я помочь тебе хочу. Это температуру сбивает. Чем мне тебя еще лечить?
Глаза у парня закатились. Он принялся стискивать свою грудь руками. Внутри все хрипело и чавкало, как в гнилом болоте. Александр снова уложил его, укрыл по пояс одеялом и затушил свечу. Бессонная ночь дала о себе знать. Едва коснувшись головой фуфайки, вырубился, словно провалился в бездонную яму.
Когда открыл глаза, сквозь верхнюю часть заколоченных окон в избушку вовсю пробивался дневной свет. Взглянул на часы. Мать честная! Вот это оторвался! Уж полдень! Поднялся на локтях, взглянул на кровать Николая и … обмер. Тот лежал с открытыми глазами, неловко раскинув руки. Александр быстро встал с постели, положил руку ему на лоб и сразу отдернул назад. «Господи! Никак отошел?! — занемевшими от ужаса губами прошептал он. — Как я проспал-то его?» Выскочил на улицу. Всю загубину сковало льдом. Лед был тонким. Идти по нему было опасно. Открытая вода была от яхты метрах в пятидесяти. Дашь ума прорубить этот коридор! Пошел в лес, срубил березу, сделал из нее увесистую колотушку, чтобы ломать ею лед. Сел в «тузик» и стан по канату подтягиваться на нем к яхте. Но лодка вдруг перестала скользить. Изо всех сил рванул за веревку, раздался треск, и баллон стал быстро спускать. Вот черт! Лопнул. Пополз к берегу. Придется ночевать еще ночь!
