Джеффри Арчер - Блудная дочь
Я получила образование в Челтнемском колледже для девушек, где изучала латынь, греческий, французский и английский. Получив аттестат, я поступила в Ньюнем-колледж в Кембридже. Окончила его с отличием по специальности «современные языки». У меня нет диплома бакалавра Кембриджа, поскольку устав университета запрещает выдавать дипломы женщинам.
Я готова к собеседованию в любое время и буду рада возможности поработать в Новом Свете.
В ожидании Вашего ответа,
Ваша покорная слуга
У. Тредголд.
Авель с трудом представлял себе, что такое Челтнемский колледж для девушек и Мач Хэдэм, поэтому он, естественно, отнёсся к письму с подозрением. Особенно к утверждению об отличии, но без присуждения степени и вручения диплома.
Чтобы проверить содержащуюся в письме информацию, Авель связался с английским посольством в Вашингтоне, где ему подтвердили, что содержащиеся в письме утверждения соответствуют действительности.
— А вы уверены, что существует такой колледж — Челтнемский для девушек? — проявил настойчивость Авель.
— Конечно же, уверена, мистер Росновский, я сама его окончила, — сказала секретарь английского посла.
В тот вечер Авель прочитал это письмо ещё раз, теперь Софье.
— И что ты думаешь по этому поводу? — спросил он, хотя сам уже принял решение.
— Мне не нравится её имя, — сказала Софья, не отрывая глаз от журнала, который читала. — Если мы должны нанять кого-то, то почему не американку?
— Подумай о тех преимуществах, которые получит Флорентина, воспитанная английской гувернанткой! — Авель сделал паузу. — Она ведь и тебе может составить компанию.
На этот раз Софья оторвалась от журнала.
— Что? Ты хочешь сказать, что она и меня будет воспитывать?
Авель не ответил.
На следующее утро он отправил телеграмму в Мач Хэдэм, предложив мисс Тредголд место гувернантки, а спустя три недели уже встречал её на вокзале Ла-Саль-стрит.
Мисс Тредголд была высокой и худощавой, с лёгкими повелительными манерами, а узел волос на голове делал её ещё выше. Софья восприняла мисс Тредголд как захватчика, покусившегося на её материнскую власть. Она провела гувернантку в комнату Флорентины, но девочки нигде не было. Только из-под кровати подозрительно смотрели два глаза. Мисс Тредголд заметила девочку и опустилась на колени.
— Боюсь, я не смогу тебе помочь, если ты останешься там, дитя моё. Я слишком большая, чтобы жить под кроватью.
Флорентина рассмеялась и вылезла.
— Какой у вас приятный голос, — сказала она. — Вы откуда?
— Из Англии.
Мисс Тредголд села рядом с Флорентиной на кровать.
— А где это?
— Примерно в неделе пути.
— Понятно, но как это далеко?
— Ну, это зависит от того, каким транспортом ты будешь пользоваться. Как ты думаешь, какими способами я могла бы преодолеть такое большое расстояние? Можешь назвать три?
Флорентина задумалась.
— От дома я поехала бы на велосипеде, а когда доехала бы до края Америки, то села бы…
Никто из них и не заметил, что Софья вышла из комнаты.
Прошло несколько дней, и мисс Тредголд заняла в жизни Флорентины место брата и сестры, которых у неё никогда не было.
Флорентина проводила часы, просто слушая новую подругу, а Авель с гордостью наблюдал, как англичанка — он никак не мог поверить, что ей тридцать два, ведь ему было столько же, — учит его четырёхлетнюю дочь предметам, которые он и сам хотел бы изучать.
Однажды утром Авель спросил Джорджа: может ли он назвать имена шести жён Генриха VIII, а если не может — то не следует ли им выписать ещё двух гувернанток из Челтнемского колледжа для девушек, пока Флорентина не стала умнее их обоих? Софья ничего не хотела знать о Генрихе VIII и его жёнах и по-прежнему считала, что Флорентина должна воспитываться в польских традициях — так, как воспитывалась она сама, — но она уже давно оставила попытки убедить в этом Авеля. Софья так планировала свою повседневную жизнь, чтобы как можно меньше встречаться с новой гувернанткой.
Распорядок дня, установленный мисс Тредголд, представлял собой сочетание дисциплины офицера гвардейских гренадеров и педагогики Марии Монтессори.[3]
Флорентина поднималась в семь часов, и, сидя на стуле и не касаясь его спинки, словно проглотив аршин, выслушивала наставления по поведению и манерам за столом. По окончании завтрака мисс Тредголд зачитывала пару-тройку заметок из «Чикаго Трибьюн» и обсуждала с воспитанницей их содержание. Флорентина с огромным интересом следила за деятельностью президента — тёзки её плюшевого мишки, и мисс Тредголд была вынуждена тратить бо́льшую часть своего свободного времени на знакомство со странной системой государственного устройства Соединённых Штатов, чтобы не попасть впросак в беседе со своей подопечной и ответить на любой её вопрос.
С девяти утра до полудня Флорентина находилась в детском саду, где с удовольствием занималась вместе со сверстниками. Каждый раз, забирая Флорентину из сада, мисс Тредголд легко могла определить, что девочка сегодня использовала для работы — пластилин, ножницы и клей или краски. Флорентину вели прямо домой, где сажали в ванну и меняли платье, постоянно приговаривая: «Ну как же так?» — или: «Не понимаю, как такое возможно».
Во второй половине дня мисс Тредголд и Флорентина отправлялись в поход, который гувернантка всегда планировала заранее, не говоря ни о чём своей воспитаннице.
Во время таких дневных вылазок они гуляли по парку, ходили в зоопарк, а иногда даже катались на втором этаже трамвая, что Флорентина считала великим удовольствием. Мисс Тредголд пользовалась моментом, чтобы научить Флорентину паре французских слов, и была приятно удивлена, когда ее ученица продемонстрировала природную склонность к языкам. По возвращении домой у девочки оставалось полчаса на общение с мамой перед ужином, за которым следовала ещё одна ванна, и в семь часов Флорентина отправлялась в постель. Мисс Тредголд читала ей несколько строчек из Библии или Марка Твена (однажды, в момент особо весёлого настроения, она сказала, что американцы, похоже, не делают разницы между этими книгами), гасила свет в детской и оставалась рядом, пока её подопечная не засыпала.
Распорядку дня следовали твёрдо и нарушали его только в редких случаях — вроде дня рождения или национальных праздников, когда мисс Тредголд позволяла Флорентине сопровождать её в кинотеатр «Юнайтед Артистс» на просмотр кино- и мультипликационных фильмов. При этом мисс Тредголд всегда заранее смотрела фильм, чтобы убедиться в его полезности для её воспитанницы.
В возрасте пяти лет Флорентина пошла в детский сад при Латинской школе для девочек, где через неделю её перевели в начальную школу, поскольку она намного обогнала своих сверстников.
Авель говорил, что только «лучшие семьи» посылают своих детей в Латинскую школу, и мисс Тредголд была очень шокирована, когда её приглашение зайти к ним на чай было вежливо отклонено несколькими друзьями Флорентины. Лучшие подруги Флорентины Мэри Гилл и Сьюзи Джекобсон заходили регулярно, однако родители других девочек не разрешали им посещать Флорентину. Мисс Тредголд поняла, что хоть Чикагский Барон и сумел вырваться из тисков нищеты, но он неспособен добиться того, чтобы быть принятым в лучших гостиных Чикаго. От Софьи было мало толку: она не старалась познакомиться с другими родителями, поработать в благотворительных комитетах, больничных комиссиях или клубах, в которых все они состояли.
Мисс Тредголд делала всё, что было в её силах, чтобы изменить ситуацию, но в глазах большинства родителей она оставалась не более чем прислугой. Она молилась, чтобы Флорентина никогда не столкнулась с такими предубеждениями, но избежать этого не удалось.
Флорентина с лёгкостью одолела первый класс, держась на одном уровне с остальными детьми, и только её рост показывал, что она на год младше их.
Авель был слишком занят делами, чтобы много думать о своём положении в обществе и проблемах, с которыми может столкнуться мисс Тредголд. Группа постоянно развивалась, и Авель уверенно глядел в 1938 год, который должен был стать годом возврата кредита его благодетелю. Авель предвидел прибыль в размере 250 000 долларов.
Но гораздо сильнее проблем в детской или в отелях Авеля беспокоило то, что происходило на его любимой родине. Самые большие его опасения оправдались, когда 1 сентября 1939 года Гитлер вошёл в Польшу и Англия объявила войну Германии. С началом очередной войны Авель серьёзно рассматривал вопрос о передаче управления группой «Барон» своему верному помощнику Джорджу и отъезде в Англию для организации содействия польскому правительству в изгнании. Джорджу и Софье удалось отговорить его от такого поступка, и он сконцентрировался на том, чтобы собирать деньги для отправки их английскому Красному Кресту, а также убеждать демократических политиков вступить в войну на стороне Англии. «Рузвельту теперь нужны все его друзья», — такие слова Флорентина услышала от своего отца однажды утром.
