Геннадий Прашкевич - Противогазы для Саддама
Сергей обрадовался звонку Валентина.
– В нашем деле появилось новое имя, – сразу предупредил он. – Может, случайность, но я думаю, что нет. В любом случае, стоит проверить. Ты можешь это сделать через Контору?
– Не могу, – резко ответил Валентин. – Ты знаешь, я уволен. Какие-то каналы, конечно, я сохранил, но пользоваться ими следует лишь в крайнем случае.
– А твой новгородский руль?
– А если это пустой след? – в тон Сергею ответил Валентин. – Сам знаешь, прежде, чем залезать в долг, надо ясно себе представлять, когда и каким образом ты можешь вернуть занятое.
– Мне кажется, есть смысл рискнуть.
– А что ты знаешь об этом человеке? – неохотно уступил Валентин.
– Он араб. Его имя Абу Фазл. Возможно, что это его настоящее имя. Он торгует оружием. Профессионально торгует. Думаю, что он может быть как-то причастен к истории с противогазами.
– А кроме всех этих возможно ты чем-то располагаешь?
– Только тем, что в декабре одна тысяча девятьсот девяностого года этот человек дважды встречался с господином Тоомом в Таллинне.
Таллиннский филиал банка РПЮЭ
Утром машина стояла во дворе, но Леши в машине не оказалось.
Не оказалось его и в комнате.
Чертыхаясь, Сергей спустился на первый этаж и постучал в дверь Петера.
– Ком! Ком!
Сергей открыл дверь.
На огромном, раскинутом, как крылья бабочки, диване на фоне спящего аккуратно укутанного белыми простынями белесого бородавочника Петера в несколько необычных, но достаточно вольных позах разбросались две полные полуголые белокурые бестии. Лениво покуривая, они с презрением поглядывали на третью, явно не профессионалку. Любительница была только в лифчике. Больше на ней ничего не было. Вообще ничего, даже сапог, но Сергей все равно понял, что без Леши тут не обошлось.
– Где гуманист? – спросил он проституток.
– О, Леша! О, хуманист! Найн, найн! – сердито ответила Сергею любительница и незамедлительно объяснила, почему она в лифчике: – О, Леша! О, хуманист! Он кусать за грудь! Потом сказать, что идет за деньги. Сперва он меня спросить: «Знаешь, как кусаются лошадки?» Я думала, что он играть, и сказала: «О, найн!». Тогда он кусать меня за грудь. Теперь я ждать Лешу.
Если Леша отправился за деньгами, значит, он не совсем ясно представлял, где их надо искать: Сергей обнаружил Лешу в ванной.
Леша ворочался и плескался в горячей воде, как пьяный Архимед, и, несмотря на холодный душ, включенный Сергеем, появился перед ним только минут через пятнадцать. При этом Леша все равно оставался пьяным и до машины добирался на автопилоте, почти не открывая безобразно запухших глаз. Из комнаты Петера сквозь открытое окно на опухшего спотыкающегося Лешу печально смотрели две проститутки и любительница. Они оказались не дуры, даже любительница: ни одна не выскочила во двор. Наверное, понимали, что им невыгодно поднимать шум. Кроме того, они вполне разумно решили, что клиент, спящий под рукой на диване, куда перспективнее клиента, наладившего сани в сторону.
– Освободи место.
Сергей с трудом перевалил Лешу с водительского места на правое сиденье и пристегнул ремнями.
– Экологически, Леша, ты сейчас не безупречен, – сказал он, стараясь не дышать испарениями, исходящими от Леши. – И ни к какому делу не способен. Поэтому единственное, что от тебя требуется, это не загадить салон.
Леша что-то неразборчиво пробурчал.
Черт с ним, решил Сергей.
Пусть отсыпается.
Программу выпить по тшёрному Леша и Петер выполнили на сто процентов.
Это сближает.
Машину резко повело вправо.
Сергей тормознул.
– Выкатывайся из машины, – приказал он несчастному Леше.
– Триста крон… – бессмысленно пробурчал Леша, с трудом открывая мутные глаза. – Я, правда, отдал триста крон?…
– А ты нанимал меня в бухгалтера? – удивился Сергей. Ему вовсе не улыбалось возиться со спущенным колесом, кроме того, Леша непременно должен был быть наказан. – Выкатывайся из машины. Считай, тебе повезло. Кроны при тебе, но колесо спустило.
И повторил:
– Колесо, Леша! Ко-ле-со! Понимаешь? Круглое, а внутри камера с воздухом. Только воздух сейчас из нее выходит. Слышал что-нибудь о колесе? Оно может катиться по земле. А в пустую камеру можно прятать серебряные ложки.
И повторил:
– Действуй.
До Леши, наконец, дошло.
Протестовать он не смел. А может, не хватило сил.
Постанывая, он грузно вывалился из машины и, не удержавшись на ногах, уселся на земле.
– Работа лечит, – суховато, но справедливо напомнил Сергей. – Вся Прибалтика так считает. Вставай и делай все, что тебе следует делать. И старайся не падать, держись на ногах, мы все-таки представители великой державы. Не позорь Россию. Я тебя поднимать не буду, и помогать тебе не буду, ты давно уже совершеннолетний. Брошу прямо на дороге, пусть поднимает полиция. Ты ведь совершеннолетний?
– К-к-кажется…
Почти бессознательно Леша добыл из багажника крестообразный балонный ключ. Он ничего не понимал, его подташнивало, ключ казался ему чрезмерно тяжелым. Раза два он уронил ключ на землю и с трудом сумел отыскать.
Сергей терпеливо ждал.
Наконец, Леше удалось поймать волну удачи.
Постанывая, он поставил под машину домкрат и скинул спустившее колесо. Оно с глухим стуком, как мертвое, упало на землю и осталось лежать прямо там, где упало.
Рядом с Лешей.
– Прикрой дверцу и дыши в сторону, – приказал Сергей. – Что ты там возишься, как глист в обмороке?
Леша напрягся и прикрыл дверцу.
Кажется, день начинал ему удаваться.
Обливаясь потом, он поставил новое колесо, отпустил домкрат и, сделав три шага, бессильно рухнул на переднее сиденье.
– Все, – выдохнул он, скашивая больные глаза в сторону. – Забрось сам колесо в багажник. Я не смогу.
Сергей пожалел Лешу:
– Ладно. Отдыхай.
Леша благодарно захрипел, но тут же впал в полуобморочное состояние.
Сергей вел машину по шоссе.
«Конечно, – думал он. – Все хорошо. Вот прекрасное шоссе. Вот независимость. Вот дружба народов. Но на чьи деньги все это построено? Почему в Эстонии дороги не уступают швейцарским, а в Сибири застрять можно даже на основной магистрали?»
Тихие хутора.
Зеленые перелески.
Луга, мягкие ленты проселков, низкие облака.
Мы стояли на плоскости с переменным углом отраженья… Наблюдая закон, приводящий пейзажи в движенье…
«Красавец Лео, конечно, вор. Самый обыкновенный вор, только крупный. И господин Тоом – вор. И господин Вейхестэ – вор. И Петер, наверное, мелкий воришка. А все туда же – национальное самоопределение. Видел я, как тащат к красавцу Лео металл, украденный в России. Тут Валентин прав, нашим комитетчикам не позавидуешь. Если можно эшелонами угонять из России никем не учтенный бензин, то…»
А, ну их к черту, решил он.
И поймал себя на странной мысли: ему самому ведь помогают воры.
Не снижая скорости, раздраженный Лешей и мыслями, проскочил Пыльву.
Непривычно было ехать по прекрасному шоссе, видеть вдали на лужайках, как на картинках, черно-пестрых крупных коров, и одну за другой встречать бензоколонки, перед которыми не было никаких очередей. «В Москве мы простояли бы в очереди часа три… Если бы, конечно, оказался бензин…» Непривычно было видеть чистые поселки и уютные магазины, полные продуктов. «В Москве пришлось бы не мало покрутиться, чтобы найти нужное…»
Время от времени под солнцезащитным козырьком вспыхивал огонек радара, тонким писком пугая спящего Лешу.
Приходилось сбрасывать скорость.
«Т вот так, – подумал Сергей. – И вот так за пару часов можно пересечь чуть ли не всю Эстонию… Не Сибирь, конечно…»
Вздохнув, он прислушался к бреду Леши, переживавшего в темных безднах своего тусклого сумеречного подсознания какую-то очередную драку по-людски. В Таллинне я выбью из Леши дурь. А заодно выбью из него все, что он знает о господине Тооме. Не может он ничего не знать о господине Тооме. У Карпицкого Леша на хорошем счету, значит, должен знать.
И усмехнулся.
В Таллинне он у меня очнется!
Как это ни странно, Леша очнулся гораздо раньше.
Он очнулся под Куйвайыэ и, приоткрыв мутные глаза, попытался прочесть название городка на указателе, но язык плохо слушался. У него получилось что-то вроде ужасного непонятного ругательства. Оно поразило даже самого Лешу.
– Где я? – с трудом спросил он.
– За границей.
– Ты что? – испугался Леша. – Как я сюда попал?
– Легально.
– А чего у меня руки трясутся?
– Скорее всего, поздний даун, – предположил Сергей. – И немудрено. Ты же двое суток пил по тшёрному. Твой бородавочник вообще еще, наверное, не проснулся. С ним, кстати, остались все три шлюхи, которых вы извлекли из своего глючного социума.
– Почему три?
Сергей пожал плечами:
– Может, была и четвертая. Не знаю. Я видел только трех. Одной, кстати, ты успел показать, как лошадки кусаются.
