Роман Перин - Руна жизни
— Он толковый, поймёт.
— Деньги вперёд.
— Возьми, но я буду смотреть.
— Чё тебе смотреть, небось, не в карман лезть заставляешь, дело-то плёвое, сделаю.
Базунов поднял записку. В ней Пикин приглашал его пройти в конец третьей платформы через десять минут. Расчёт Пикина был прост: платформа длинная, поездов возле неё сейчас нет, любой «хвост» будет виден.
Базунов подходил к концу платформы, покачивая головой.
— Заставляешь старика в дальние походы ходить.
— Сами виноваты, я вас искал.
Базунов протянул руку и как бы был готов обняться, но Пикин, взяв руку, остался неподвижен. Базунов выпрямился, на лице появилась обида.
— Ты прости, Андрей. Тут такие дела были. В общем, мы с трудом выжили.
— Вы меня специально на Дальний Восток отправили?
— Если честно, то да. Ты после смерти Тани мог только глупости натворить в этой ситуации, а требовались нервы и выдержка.
— Я в трубке слышал повторение своего голоса?
— Мы установили систему определения голоса. У нас есть образцы голоса всех членов Системы. Компьютер сравнивает, даёт данные не только на определение, но и на психо-эмоциональное состояние человека.
— Вы, как всегда, на уровне, — с иронией сказал Пикин.
— Почему «вы», а не «мы»?
— Я, Николай Евгеньевич, даже не знаю сейчас, куда себя относить. Ведь вы можете меня и убрать как слабое звено.
— У нас, Андрей, сейчас не та ситуация, чтобы разбрасываться людьми. Если ты сумел на нас выйти, значит, с головой и нервами у тебя всё в порядке. Да и убирать я бы тебя не позволил.
— Чтобы я вам поверил, расскажите, что произошло.
— Врать нечего. Мы сильно беспокоили криминал и воров от власти. Вот и сумели они свести против нас и уголовников, и милицию. Пришлось отступать, неся потери.
— И что, удалось окопаться, коль дали объявление?
— Нет, договорились.
— С кем?
— И с уголовниками, и с ментами.
— Как?
— Они тоже хотят жить. Мы дали им понять, что когда у нас кончатся бойцы, мы выбросим всю компрометирующую информацию, которая снесёт и нас, и их.
— Вы верите в эту договорённость?
— Конечно, нет. Но нам нужна передышка. Мы растеряли четверть людей, которые легли на дно, вот и пришлось давать объявление. Война скоро вспыхнет вновь.
— Что вы хотите от меня?
— Дать тебе персональное задание с учётом твоих способностей.
— А именно?
— Ты должен наладить выпуск газеты с определённой тематикой, в меру оппозиционной, в меру националистической. В общем, твои взгляды без радикализма.
— И зачем это надо Системе?
— Нам нужны люди. Люди соответствующих взглядов и убеждений. Вспомни Ленина: «Газета не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор». У газеты появится читатель, авторы, сторонники. Газета будет давать объявления о созданных нами спортивных секциях, интеллектуальных клубах. Всё это будет освещено идеологией газеты. А знающие люди будут подбирать кадры для Системы.
— Условия Системы?
— Условия просты. Подбираешь редакцию, согласно своим взглядам. Печатаешь, кого хочешь, но иногда мы будем давать тексты объявлений и некоторые статьи. В первый год оказываем полное финансирование. На второй год только половину. На третий, платим только за место.
— Жёстко. У Системы плохо с деньгами?
— Тут дело не в деньгах. Если газету поставить на полное финансирование, она ожиреет и отупеет. Будете бороться за читателя, будете в тонусе.
— Мудро. Я согласен. Но у меня условие: Система не лезет в мою личную жизнь, вообще не приближается.
— Это выполнимое условие. Ты доказал свою преданность. За жень-шень спасибо, теперь нам его не достать. Канал потерян, наши сборщики в тайге наткнулись на китайских браконьеров. Наших было двое, их десять. Так что пространство сужается. Да, и самое главное, в знак полного доверия. Все коды на самоликвидацию уничтожены.
— Зачем? — с удивлением спросил Пикин, почувствовав, как его сердце выпустили из цепких лап.
— Мы не могли так рисковать в условиях войны. Точнее, мой друг, отвечающий за коды Людвиг Иванович, принял решение сам. Он уничтожил всю базу кодов и сам покончил жизнь самоубийством, чтобы исключить любые шансы на их восстановление. Интуиция его не подвела. На него вышли, но он уже был в морге. Таких людей больше нет. — Лицо Базунова резко постарело. Пикин увидел усталого старика, которого стало жалко.
— Как танина мама?
— Тело Тани так и не нашли. Мама пережила инфаркт. Вернулась на прежнее место работы. Я её отговаривал, но она говорит, что работа единственное, что даёт ей желание жить. От Системы она отошла.
Они пожали руки, почувствовав, что стали чужими.
Татьяна села в машину, закинув пакет с продуктами на заднее сидение газика. Внезапно перед машиной, наперерез встала БМВ с тонированными стёклами. Из машины вышел кавказец лет тридцати, поблёскивая толстой золотой цепью и тёмными очками. В зубах он держал сигару, от дыма которой морщился и оголял золотые зубы. Татьяну всегда умиляло желание кавказцев походить на итальянских мафиози. Она повернула ключ, газик уверенно заурчал.
— Извэни, красавица. Ми с друзьям, хатим посидэт в кафе у друга, состав кампашку.
— Извини, джигит, но не могу, — Таня уже поняла, что ситуация не простая. На вокзальном пятачке было пусто с точки зрения того, кто бы мог за неё заступиться. Наверняка эти кавказцы уже купили здесь и милицию, и запугали местных мужиков.
— Нэт, красавица, я тэбя так нэ отпущу, — он стряхнул пепел сигары на капот газика. Под кожаной жилеткой просматривалась кобура.
— Я вижу, джигит ходит с оружием, значит, умеет им владеть.
— Обижаешь жэнщина, можэшь паплатиться.
— Не кипятись, давай пари. Вон видишь, на крыше той развалюхи флюгер в виде птицы? Если ты попадёшь птице в голову, я поеду с тобой, если нет, то нет.
— Ты хитрая. Тут и снайпэр нэ попадёт.
— Ну, а если я попаду, ты меня отпустишь?
— Ха, выходы, братва, — внезапно повеселевший кавказец крикнул в машину. Вышли ещё три кавказца, скаля зубы. — Вот перэд братьями клянусь, мамой клянусь, если ты пападёшь в птицу, тэбя никто палец не тронет, а я тэбэ этот пистолэт подарю. Но если ты промажэшь, ты будэшь сэгодня со мной.
Он что-то сказал на своем языке, и его спутники достали пистолеты.
— Ты боишься меня, джигит? — Таня с нетерпением ждала момента, когда пистолет окажется в её руках.
— А ты нэ мэнтовка?
— Нет!
— Тогда дэржи, — он достал «Макаров», вытащил обойму и оставил в ней один патрон. — Остальные палучишь, кагда пападёшь. Снайпэр, ха-ха!
Таня взяла «Макаров», осмотрела его. Ствол был новенький, пах ещё заводской смазкой. Кавказцы смотрели на неё с ухмылкой, но один навёл на неё пистолет.
— Скажи своему брату, чтобы не наводил на меня ствол.
— Извэни, красавица, но аткуда мнэ знать, что у тэбя в головке, русски жэнщин нэ прэдсказуемы. Стрэляй, я дал слово, исполню, но исполнышь и…
Кавказец ещё не успел закончить фразу, прогремел выстрел. Птица на флюгере крутилась без головы.
Кавказцы внезапно посуровели и начали что-то говорить на своём языке.
— Ладно, красавица, я нэ знаю, откуда ты, кто ты. Но своё слово я дэржу, — он бросил оставшиеся патроны на сидение УАЗика. — Если ты волный стрэлок, нужна будэт работа за хороший дэнги, спроси Тарлана в кафэ «У Джафара».
Они рванули с места, сжигая шины. Татьяна быстро собрала патроны и зарядила пистолет. «Теперь можете приезжать вшестером», — сказал она вслух, пряча пистолет под курточкой.
Через десять минут должен был подойти поезд из Питера, в котором по договорённости должен был вернуться Андрей. Чтобы убедиться, что за ним нет хвоста, Андрей должен был побродить, а Таня понаблюдать.
— Садись, кажется всё чисто, — сказала Таня, открывая дверцу.
— Домой, шеф! — сказал Андрей, поцеловал Таню и достал из-за пазухи подвядшую розу. — С Питера вёз.
— Рассказывай.
— Видел Базунова. Он предложил работу на Систему.
— У меня тоже плохая новость. Пристали конкретные хачики. Я выкрутилась, но выдала себя, точнее свои снайперские способности. Вот, пистолет подарили. Таня всё подробно рассказала.
