Тим Лотт - Любовные секреты Дон Жуана
Промчаться мимо, не взглянув на нее и не сказав ни слова, не удается: я спотыкаюсь о брошенную кем-то полуторалитровую бутылку из-под энергетической колы (что значит не смотреть под ноги), падаю лицом вниз, папка шлепается в лужу, открывается, и бумаги, подготовленные для моей презентации, разлетаются в разные стороны.
Чувствуя бешенство и растерянность одновременно, я встаю, стараюсь не обращать внимания на исходящий от пиджака запах… ну да – кошачьего дерьма, беру папку и запихиваю в нее то, что успеваю собрать. Она наклоняется и помогает подобрать остальные бесценные документы. Протягивает мне. Я молча вырываю их у нее, засовываю под мышку, долго вожусь с молнией на папке. Собираюсь уходить.
– Привет, Спайк.
Я делаю шаг в сторону метро. Она преграждает мне дорогу.
– Не уходи, Дэнни. Дай возможность сказать то, что я должна сказать.
Я стою на перекрестке и молчу.
– У меня важная встреча и нет времени на разговоры.
– Я ушла от Мартина.
– Вот как? Сейчас потеряю сознание от изумления!
– Я ушла от него два месяца назад. С тех пор собиралась с духом, чтобы… чтобы встретиться с тобой.
– Очень трогательно. Теперь я могу идти на свою встречу?
Внутри меня борются два чувства. Первое – злоба: за то, что она сделала со мной, с Поппи, с нами. Злоба за то, что она вообще осмелилась показаться мне на глаза. Второе – не менее сильное… но я не могу понять какое. Что бы это ни было, оно заставляет мое сердце бешено колотиться. Возможно, это побочный продукт злобы. Во всяком случае такое объяснение представляется мне наиболее безопасным, и я, не желая создавать себе проблем, пытаюсь пройти мимо нее, но она хватает меня за рукав. Я сбрасываю ее руку и устремляюсь к метро. Она идет за мной, говорит быстро, громко и отчетливо. Прохожие оборачиваются, я ускоряю шаг, стараясь не перейти на унизительный бег.
– Дэнни, я знаю, что сама все испортила. Ты оказался прав. Я стала нужна Мартину только потому, что была с тобой. То есть он любил меня, но по-своему. А я так долго его любила и так долго его хотела… Тогда прошло всего два месяца с нашего разрыва, и твой брак распался… совсем недавно. Я не понимала, что происходит. Все случилось слишком быстро. Я разрывалась на части. И не знала, что делать.
– Зачем ты мне все это говоришь?
Я продолжаю идти, не решаясь оглянуться и посмотреть на нее.
– Я подумала… может… то, что между нами было… это, наверное, было хорошо. А с Мартином… Мартина для меня больше не существует.
– Нет? Потрясающе. Грандиозно. Как же это замечательно! Как же это здорово!
Я наконец заставляю себя взглянуть на нее. Она дрожит и кажется мне меньше ростом, чем была раньше.
– Просто… я знаю, что должна попросить прощения за то, что сделала, и мне действительно жаль, очень жаль, что я причинила тебе такую боль. Я тоже страдала. И сильно скучала по тебе. Но я должна была сделать это. Мне нужно было пережить это, понять, что ничего не получится, только так я могла освободиться. Теперь все позади. Я пережила это.
Остановившись, я поворачиваюсь и холодно смотрю на нее.
– Прости, что вынужден повторяться, но зачем ты мне все это говоришь?
Теперь она потупилась. Голос тихий. Приходится напрягаться, чтобы расслышать.
– Я подумала, может, нам стоит попробовать еще раз.
– Что? Пока Мартин не свистнет, да? Хочешь опять заставить его ревновать?
Элис ничего не отвечает, просто смотрит под ноги.
– Надеюсь, у тебя не хватит наглости заявить, что ты меня любишь.
– Нет. Нет, не хватит. Не знаю, Дэнни. Я не знаю, что я чувствую. Но знаю, что я чувствовала, когда мы были вместе. Это было по-настоящему, и это было хорошо. Ради всего, что было… может, у нас есть шанс. Может, стоит попробовать. Если у тебя остались еще какие-то чувства ко мне…
– У меня остались чувства к тебе, Элис. Конечно остались.
Она смотрит на меня, с удивлением и надеждой в глазах.
– Это правда?
– Да, правда. Во-первых, презрение. Во-вторых, пренебрежение. В-третьих, злоба. В-четвертых, полнейшее равнодушие. В-пятых, презрение. Впрочем, это я уже, кажется, говорил. В-шестых, изумление, что у тебя хватило твоих чертовых мозгов вообще явиться сюда.
Теперь в ее глазах вызов.
– Не сваливай всю вину на меня, Дэнни. Ведь это ты спал с подругой своего лучшего друга.
– С бывшей подругой.
– Все равно гадко.
– Ну, тогда я думаю, что мы друг друга стоим. Элис вздыхает.
– Что же ты теперь хочешь сделать? – спрашивает она грустно.
– Что я хочу сделать? Сказать тебе самым прямым, недвусмысленным образом, чтобы ты шла к черту и чтобы я тебя больше не видел.
Только два Любовных секрета верны: Не верь женщинам и Будь безжалостным. И только имя буду следовать, это все, что у меня осталось, моя последняя защита перед лицом необъяснимой, враждебной действительности. Я должен за них держаться. И сейчас нужно гордо удалиться в сторону заходящего солнца, сохранив достоинство и воспоминание о поверженной, раскаявшейся Элис.
Но я не могу двинуться с места. А Элис между тем стоит рядом, – похоже, ей больше нечего сказать.
– Может быть, пойдем выпьем кофе? – чуть увереннее, чем раньше, спрашивает она.
– Не вижу смысла.
– Я приехала к тебе из Брайтона. И ты не можешь уделить мне несколько минут, чтобы поговорить обо всем?
– Нам не о чем разговаривать.
Но если нам не о чем разговаривать, почему же я все-таки говорю с ней? Подъезжает такси с зеленым огоньком. Достаточно просто поднять руку. У нас нет пути назад: после всего, что она сделала мне, Поппи, после всего, что я сделал Мартину, а Мартин – нам обоим. Слишком большой ущерб нанесен. Слишком тяжелая предыстория. Слабые мучают слабых. Это только породит новые несчастья.
– Ты все еще любишь меня, Дэнни?
– Даже не смей! Даже, черт тебя побери, не думай!
– Но ты любишь? Ты меня еще любишь?
– Ты не имеешь права спрашивать об этом.
– Дэнни, просто скажи, что нет, и я уйду и никогда тебя больше не побеспокою. Честное слово. Просто скажи мне.
Проезжает автобус, выпуская клубы дыма. Следом едет такси, я не останавливаю. Во рту металлический привкус. Какой-то ребенок, визжа от восторга, проносится мимо нас на одном из этих новых металлических самокатов. Почему-то я смотрю на небо. Перемещающееся, все время двигающееся, меняющееся каждую секунду каждого дня.
Конечно, я люблю тебя, Элис. Если любишь кого-то по-настоящему, не перестаешь любить его никогда. По правде говоря, я до сих пор люблю Келли, до сих пор просыпаюсь в два часа ночи и мне чудится ее нежное лицо с размытыми контурами в неосвещенной комнате. Я до сих пор люблю Наташу Блисс, хотя тогда и не решился показать ей свою любовь. По-прежнему люблю Бет, по-прежнему вижу ее профиль рядом на подушке. И продолжаю любить Элис, буду любить ее всегда, что бы ни случилось. Четыре замечательные женщины. Они ошиблись в том фильме насчет трех. Может, сценарист был слишком молод.
Я по-прежнему люблю ее. Тем хуже. Потому что это глупо, и бессмысленно, и безответственно, в чистом виде желаемое, выдаваемое за действительность. Потому что это противоречит единственной оставшейся в силе истине, которой я беспрекословно доверяю. Потому что я больше не верю в миф… но почему-то произношу – медленно, с сожалением, как будто сообщая дурную весть дальнему родственнику:
– Думаю, ничего страшного не произойдет, если мы выпьем по чашечке кофе.
К стыду своему, должен признать, что вечер завершился в постели. А потом осторожно, на ощупь, боясь в это поверить, с учетом всего, что было, мы начали с того, на чем остановились в прошлый раз. В течение последующих дней и недель нам как-то это удавалось. Можно даже сказать, что нам удалось проложить дорожку к тому месту, с которого мы смогли бы двигаться дальше.
Поначалу мы были очень осмотрительны, осторожны друг с другом. Злость, обида и недоверие, несомненно никуда не исчезнувшие, готовы были прорваться в любой подходящий момент. Элис вначале как будто постоянно извинялась, а потом, решив, что не может все время просить прощения, стала более дерзкой.
– Почему ты никогда не приводишь Поппи, когда я здесь?
– Ты шутишь? Чтобы она опять прошла через эту боль?
– Мы уже два месяца вместе.
– Я тебе не верю. Разве ты имеешь право рассчитывать на мое доверие?
– Ты должен мне доверять. Другого выхода нет. Пусть даже я не знаю, что будет завтра. Пусть даже я не могу ничего обещать. Ты должен мне верить.
– Сомневаюсь, что Поппи будет в состоянии понять эту изощренную логику.
– А мне кажется, Поппи имеет право знать, что происходит в твоей жизни.
– Не хочу, чтобы ты появлялась при ней. Это серьезный шаг. Показать тебя – значит дать понять, что ты будешь со мной. Что это навсегда. Нельзя травмировать ее в третий раз. Или в четвертый? Я уже сбился со счета.
