Тонино Бенаквиста - Сага
– В общем, за несколько месяцев что-то изменилось.
– Ваши слова глубоко меня трогают… Даже не знаю, что и сказать… Мы не думали, что добавим вам работы…
– Это сейчас у нас началась работа. В конце июня нам даже пришлось взять на работу новых людей. Ваш саботаж великолепно удался. Никто не может представить себе то воздействие, которое оказывают вымышленные персонажи на сознание людей. Даже вы, у кого такое богатое воображение, не могли предположить, что зрители привяжутся к вашим героям. Эти герои стали членами их семей, верными друзьями, почти родственниками. За них переживали, радовались и горевали вместе с ними, оправдывали их поступки. Их ждали, на них надеялись. Вы нанесли жестокий удар в самое уязвимое место именно в тот момент, когда завоевали абсолютное доверие. Вы отняли надежду, которую зародили у тех, кто больше всего в ней нуждался.
– Вы преувеличиваете, мы не могли…
– Мир, который вы показали, это джунгли, где все рано или поздно погибнут. Жизнь – это опасная болезнь; самое большее, на что можно надеяться – не слишком сильно страдать в ожидании смерти. Доказательства? Все мы – жалкие подмастерья, ткущие картину мировой скорби. Давайте, добрые люди, сами устройте хаос, этим вы сэкономите массу времени. С отчаянием тоже невозможно бороться, оно неискоренимо, с ним прямо рождаются. И если вам нужно любой ценой разрешить ваши сомнения, то наиболее верным выходом будет самоубийство. Вы меня еще слушаете?
– Хуже всего то, что вы показали это настолько талантливо, что вам нельзя было не поверить.
– А теперь я скажу, в чем именно вас обвиняют. И на этот раз буду на стороне обвинения. С тех пор как вы сбежали, все снова вернулось на круги своя. Вновь набирает силу посредственность, вновь цинизм превращается в шоу. Вы бросили нас одних с этим дерьмовым телевидением. Последняя искра разума готова погаснуть под льющейся патокой убаюкивающих картинок. Это была не слишком честная игра – заставить нас поверить «Саге».
– Нам нужно заканчивать беседу, меня ждут и другие клиенты.
Ворота в парк Тюильри открыты.
Какой-то бегун останавливается у решетки, чтобы перевести дыхание, потом возобновляет свой бег трусцой к центральному фонтану.
Готов поспорить, что человек, назначивший мне встречу, уже пришел и сидит на той же скамейке, что и в прошлый раз. Точно, он здесь. У него вид конспиратора и смешные повадки шпиона. Кто еще носит плащ в разгар июля? Кто ведет себя так, словно сам ожидает пули в лоб? Разве такого типа можно не заметить?
– Месье Сегюре, несмотря на все наши разногласия, позвольте сказать, что ваше упорное стремление организовывать встречи, как в дешевом детективе, кажется мне нелепым. Вы не продумываете мелкие детали и поэтому никогда не станете сценаристом.
– Говорите, не поворачиваясь ко мне.
– Не будьте смешны. Мне тоже не хочется, чтобы нас видели вместе. Вам не кажется, что вы немного перебарщиваете?
– Я бы не перебарщивал, если бы речь не шла о деле государственной важности, а вы прекрасно знаете, что это ДЕЛО ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ. Вчера вопрос о «Саге» стоял вторым пунктом в повестке дня Совета Министров.
– Это вы сделали из «Саги» инструмент власти. Для нас это был обычный телесериал. Истории, которые случаются с людьми. И все.
– Из-за вас вся моя жизнь теперь тоже сериал. Каждая серия по восемнадцать часов в день! И если я еще жив, то лишь потому, что получил приказ исправить положение до окончания летних отпусков.
– Вы мне уже говорили это на прошлой неделе, но я не представляю, как можно заставить девятнадцать миллионов человек забыть то, что они видели двадцать первого июня этого года с двадцати часов сорока минут до двадцати двух часов десяти минут.
– Мы сидим на бомбе, Марко.
– «Мы сидим на бомбе, Марко». Никогда не слышал более бездарной реплики. Вы совершенно не умеете писать. Вас что, ничему не научили в Национальной школе администрации? Это же надо: «Мы сидим на бомбе, Марко».
– И тем не менее, это правда.
– Лично я считаю, что бомба уже взорвалась. Ни семьи, ни работы, ни будущего – ничего. И я даже не могу пожаловаться в «SOS-Дружбу».
– Что вы думаете о вчерашней серии?
– Вы говорите об этом вздоре, написанном вашей командой поденщиков? Если вы надеялись с помощью них исправить положение, то глубоко ошиблись. Это все равно что попросить Маргерит Дюрас написать очередную серию «Робокопа». Не думаете же вы, что это смехотворное продолжение заставит людей забыть последнюю серию?
– Публика и премьер-министр отреагировали ужасно.
– Ваша ошибка, Сегюре, в том, что вы никак не можете понять, что премьер-министр тоже зритель. Ему тоже в детстве рассказывали сказки. И он тоже, когда был подростком, водил свою девушку в кино. И сейчас тоже придумывает сказки своим внукам. И ему тоже нужна ежедневная доза сказок. Возможно, что вокруг сериала идет какая-то грязная политическая игра, но представить, чтобы премьер-министр чувствовал себя таким же обманутым, как безработный из Рубе, домохозяйка из Вара и …?
– И рыбак из Кемпера.
– Вот-вот. Вечно я о нем забываю.
– И что же не так в этой серии?
– Даже если бы случилось такое несчастье и я оказался на вашем месте, все было бы так же плохо.
– Скажите, прошу вас!
– Да ВСЕ не так! Ваши сценаристы наводнили текст штампами, чувствуется, что они корпели как каторжные, пытаясь угнаться за нами. А диалоги? Хотите узнать мое мнение о диалогах? Думаю, что их написали вы!
– Мы надеялись, что выпустив 81-ю серию, прольем бальзам на рану, а оказалось, что сыпанули соль.
– А я что говорил…
– Нужно сделать достойное продолжение «Саги».
– «Сага» была продуктом сложнейшей алхимии между Матильдой, Жеромом, Луи и мной. Вы можете нанять всех сценаристов мира, намного талантливее нас, возможно, они и выдадут вам шедевр, но никогда не напишут «Сагу».
– Мне нужна ваша помощь.
– Вы шутите?
– Мы оба переживаем ад. Вам так же необходимо это продолжение, как и мне.
– Слишком поздно.
– Если вы не хотите сделать этого ради себя, сделайте ради девятнадцати миллионов зрителей. Ради страны, ради моих детей, ради премьер-министра, ради фан-клубов, ради торговцев ванилью, ради кого угодно. В конце концов, ради «Саги».
– Никогда.
Он довольно долго тащился за мной, и, только вскочив в метро на станции Пале-Руайяль, я наконец от него оторвался. Я остался в Париже не из-за «Саги», не из-за боязни ссылки, а ради того, чтобы найти женщину, которую люблю больше жизни. Я наконец-то понял, насколько виноват в случившемся. Зачем при каждом удобном случае нужно было говорить о том, какая интересная жизнь начинается у меня, как только я ухожу из дома? Зачем нужно было рассказывать ей о Камилле, Марии или о Милдред так, словно я Пигмалион, хвастающийся своей Галатеей? Как мог я не замечать ее присутствия, когда она была рядом, на расстоянии вытянутой руки, готовая поддержать меня в трудную минуту? Достаточно было лишь намекнуть ей об этом. В фильмах плохие парни, сбежавшие из тюрьмы, обычно попадаются потому, что прежде, чем покинуть родные края, в последний раз отправляются к своим любимым. Мне же этот прием раньше казался слишком простым и неправдоподобным. Сегодня я должен извиниться перед всеми романтиками-бунтарями. Я не уеду из Парижа, пока не буду уверен, что Шарлотта меня больше не любит.
– Что вы хотите от меня? В прошлый раз я уже все вам сказала. Шарлотта работала три недели в какой-то фирме в районе Дефанс, потом уехала на два месяца в командировку в провинцию, и больше я ничего не знаю.
Меня мало волнует, если меня принимают за кретина, но сейчас речь идет о том, чтобы найти женщину, которой мне недостает больше всего в мире. Вот, значит, какая она, эта легендарная «руководительница проекта». Во время разговора по телефону она показалась мне более несговорчивой, но когда я предстал перед ней воочию, в мятом костюме, с посиневшей небритой рожей, ее ирония несколько поуменьшилась. В этой приемной царит строгая официальная атмосфера, еще немного, и я бы почувствовал себя незваным гостем, если бы не стойкое любопытство, которое проявляют ко мне теперь все люди. Секретарша буквально впилась в меня взглядом, и я даже на мгновение подумал, что нравлюсь ей, но тут же уловил в ее глазах подозрительный блеск, говорящий «Это on, это он» и создающий у меня впечатление, что речь идет о ком-то другом. Коллеги Шарлотты столпились наверху, на площадке из стекла и металла.
– Вы не могли бы дать адрес того предприятия, где сейчас работает Шарлотта?
– Шарлотта независима в своих действиях и может без предупреждения уехать в любой момент.
И это она говорит мне, дура!
– Если вы покажете мне ее кабинет, я, может быть, что-нибудь найду. Например, номер телефона.
– Кто вы такой, чтобы требовать такое?
