Виль Липатов - Игорь Саввович
Реку Игорь Саввович не увидел, хотя подошел к самому берегу – все речное пространство занимали белые пароходы, стоящие так плотно один к одному, что казались единым гигантским пароходом. Река Ромь мелела, и пароходам приходилось швартоваться друг к другу.
Только белые пароходы – и никакой воды.
Игорь Саввович сел в машину, усмехнулся, рывком взял с места; по улице Маркса до Вяземской, а там все прямо и прямо, без светофоров, правых и левых поворотов, только прямо – откроется знаменитый Московский тракт, он же Казанский, он же Кандальный, он же Сибирский, по которому гнала непокорных Европа в матушку Сибирь. Булыжник давно заменили асфальтом, и, вырвавшись из города, Игорь Саввович довел стрелку спидометра до 120 да так и не позволял ей отклоняться влево.
Серая лента шоссе, две зеленые зыбкие полосы по обе стороны машины вместо леса, мотающееся по небу солнце, шелестящий гул хорошего мотора, запах нитрокраски – ничего лучшего, пожалуй, нельзя было придумать! Игорь Саввович обгонял все машины, какие только были на трассе, заставлял на обгонах тормозить встречные автомобили, хохотал, когда слышал ругань. Он жалел, что на шоссе не было красных светофоров, которые можно было бы проскакивать, не останавливаясь, сладострастно думал, что, будь трасса напряженней, создал бы такую дорожную пробку, какую и во сне не видела жена Светлана Ивановна Гольцова. Он был на волосок от гибели, когда пошел на двойной обгон и почти перед радиатором возникла тяжелая «Колхида», – водителю пришлось почти съехать в кювет, чтобы машина Игоря Саввовича не превратилась в лепешку. Еще километров через пять он без всякой нужды на обгоне подрезал голубой «Москвич» с миловидной седоволосой дамой за рулем. В зеркало заднего обзора Игорь Саввович увидел, как она от ужаса зажмурилась.
На шестидесятом километре Игорь Саввович, почти не сбавляя скорости, сделал левый поворот, в облаке желтой пыли, подпрыгивая на рытвинах, по заброшенной проселочной дороге въехал в молодой сосновый бор; загнал машину в тень, вышел из кабины, выбрал траву погуще, лег на спину и мгновенно уснул.
Игорь Саввович уснул так быстро, как нормальные люди засыпать не могут, и только в детективных фильмах герой, едва пригубив бокал со снотворным, откидывается на спину и начинает храпеть. Однако Игорь Саввович уснул именно мгновенно… Проснувшись, он сразу понял, где находится и почему голова была ясной по-утреннему, часы показывали половину седьмого, что значило: два часа проспал он на теплой и мягкой траве. Солнце уходило за сосны, лучи веером топорщились сквозь посиневшие кроны, тянуло волглым холодом из болотистой низинки. Игорь Саввович поднялся, сладостно потянулся, привычно прислушался к себе: ныло, побаливало, но все казалось расплывчатым, смазанным, приглушенным. «Под сурдинку!» – подумал он. Еще через несколько секунд выяснилось, что Игорь Саввович Гольцов находится в спокойном, уравновешенном и, как он подумал, терпимом состоянии, то есть не испытывает прежней боли и страхов, но и не чувствует подъема. Именно «под сурдинку!».
Игорь Саввович выезжал с проселочной дороги на шоссе, когда обратил внимание на то, что на указателе уровня бензина красная лампочка не мигает, а горит во всю ивановскую. Ля-ля-ля! Максимум на двадцать-тридцать километров пути, а только до площади Ленина больше шестидесяти.
Бензин кончился на восемнадцатом километре от города. Машина чихнула, дернулась, словно делая последнее усилие, и заглохла; на выжатом сцеплении она прокатилась под уклон почти километр и сама собой остановилась. Сразу услышалось, как на телеграфном проводе чвикают ласточки. В горячем моторе пощелкивало и побулькивало.
Игорь Саввович выбрался из кабины, чтобы заглянуть в багажник – нет ли запасной канистры с бензином? Его поразило увиденное. В багажнике был такой порядок, которому позавидовал бы шофер-профессионал: на специальной полочке лежали инструменты, более совершенные и разнообразные, чем полагалось «Жигулям», несколько запасных частей первой необходимости, набор паст и жидкостей для мойки и полировки машины; в багажнике вообще не было ничего такого, по чему можно было бы понять, что машина принадлежит женщине. Лежали две канистры; одна для масла (полная) и для бензина (пустая). Чтобы канистры не бренчали на ходу, был подложен темный поролон. «Молодчина! – подумал Игорь Саввович и усмехнулся. – Цельная натура, автоличность, но бензинчик-то сожгла!»
Московский, он же Казанский, он же Кандальный, он же Сибирский тракт возвращал городу утраченные за день автомобили. Быстро, на «домашней» скорости шпарили по тракту грузовики; легковые машины, наоборот, казалось, устало дотягивали последние десятки километров. Отойдя от машины шага на три, Игорь Саввович поднял руку и прищурился: солнце слепило. Ему нужен был бензин марки А-93, на котором работали «Жигули», «Москвичи-412» и «Волги» самой последней модели – остальные автомобили в счет не шли.
Минут через пятнадцать Игорю Саввовичу удалось остановить «Москвич» прекрасного горчичного цвета, в котором ехал пожилой мужчина. Он вышел, приветливо поздоровался, спросил:
– Чем могу помочь, коллега?
Игорь Саввович объяснил, мужчина покачал головой, взяв Игоря Саввовича за руку, подвел к «Москвичу» – прибор показывал, что бензин на исходе. Продолжая молчать, мужчина повел Игоря Саввовича к багажнику, чтобы, наверное, убедить, что и в канистре нет бензина.
– Товарищ, что вы делаете? Я вам верю! – воскликнул Игорь Саввович.
Владелец «Москвича» еще раз вздохнул:
– Говорят, что в сентябре лимит кончится… А мне приходится два раза в неделю ездить в санаторий. Вот извольте выкручиваться!
Игорь Саввович едва удержался от того, чтобы не спросить, что значит «в сентябре лимит кончится» – владелец «Москвича» принял бы его, наверное, за автомобильного вора. Лимит! Это значит, кто-то что то не запланировал, не было, как выражаются специалисты, емкостей, заправочные станции оказались не приспособленными к приемке горючего нового типа или горючего просто не хватало.
– До свидания! – печально попрощался водитель «Москвича». – Желаю благополучно добраться…
– До свидания! Спасибо!
Сын
До гаража Игоря Саввовича дотащил на буксире «рафик» геологической партии, вдвоем с шофером они закатили машину в гараж, Игорь Саввович отсчитал спасителю десять рублей и, поигрывая ключами от машины, надетыми на указательный палец, отправился домой. Предстоящая встреча с матерью волновала, хотя Игорь Саввович заранее решил, что скажет и что сделает, когда увидит мать.
Поднимаясь на третий этаж, Игорь Саввович опять почувствовал себя верблюдом; двугорбым верблюдом с надменно выпяченной нижней губой и непосильной ношей на спине. Он двигался медленно и тяжело, как бы боясь оступиться, и каждое движение рукой или ногой ощущалось от начала до конца, словно он утратил привычный автоматизм движений.
Открыв двери своим ключом, Игорь Саввович бесшумно проник в прихожую; прислушиваясь, начал снимать туфли, чтобы надеть тапочки. Из гостиной, как и можно было предполагать, доносился взвинченный голос Светланы, разговаривающей по телефону. Было понятно, что жена «поднимала на ноги» весь город в поисках пропавшего Игоря Саввовича – основания для паники у нее были. Второй женский голос не слышался, и это тоже было понятным. Елена Платоновна, мать Игоря Саввовича, наверняка просила Светлану не беспокоиться, а сидеть и ждать, так как Игорь, объяснила мать, с пятилетнего возраста вытворяет такие штучки, что приходится только разводить руками.
Игорь Саввович вошел в гостиную.
– Здравствуй, мама! Светлана, привет!
Женщина, которая была всегда права, женщина, которая никогда не ошибалась, спокойно и весело разглядывала сына. Почти классическим было ее нестареющее лицо, неосознанно изящной поза; ни единой лишней складочки, ни единой вмятинки не было на ее модном и удобном дорожном костюме, сошедшими сию минуту с конвейера казались туфли, чулки, идеальна прическа. Она улыбалась, смотрела на сына и молчала так, как умела молчать только Елена Платоновна Веселовская – никто в мире не мог бы догадаться по ней, о грустном думает она или веселом.
– Здравствуй, Игорь! – низким голосом ответила мать. – Рада тебя видеть.
Он поцеловал мать в пахучую щеку, на секунду прижался к ней и сквозь сильные духи уловил тонкий запах детства, юности, всей своей жизни, проведенной с матерью. Игорю Саввовичу исполнилось тридцать лет, семь долгих лет он жил вдалеке от матери, но это ничего не меняло: он ощутил себя маленьким, слабым и беспомощным ребенком. Хотелось надолго спрятаться у нее на груди, плакать сладкими слезами, зная, что мама поможет, мама спасет. И, выпрямляясь после ответного поцелуя матери, Игорь Саввович с облегчением подумал: «Ну, теперь все будет хорошо!» – хотя не знал, что может быть хорошего. Просто приехала мама, мамочка, мамуленька…
