Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2005)
Для «кухонного» интеллигента, весьма образованного и научившегося по умолчанию делить то, что говорила власть или писали советские газеты, на минус единицу, всегда все было «и так известно». Сегодня же, когда мы удивляемся, почему «пластмассовый мальчик» не может сделать нормальный репортаж, становится понятно, что дело не только в его лени или непрофессионализме, а в том, что он уже давно постиг «истину» и он заранее «знает», что любой разговор с гособвинителем по делу Ходорковского Шохиным или с директором ФСБ Патрушевым бесполезен. Беда только в том, что читателя газет интересует не «истина», а информация, и когда он видит, что подавляющее большинство пишущих журналистов уже давным-давно постигли свою «истину», а «факты», которые они дают, приведены лишь для того, чтобы очередной раз ее подтвердить, читать их материалы ему уже незачем.
Есть ли в России репортеры?
— Вы ведь репортер?
— Ну как сказать, я журналист. Я не репортер. Я просто переписываю информацию.
Из разговора с американцем.
Около года назад я стала новостным редактором англоязычного новостного проекта «Mosnews.com». Наш продукт — новости из России о России. Наша аудитория — простой американец, плохо понимающий разницу между Россией и папуасской Новой Гвинеей. Основной моей задачей было заинтересовать именно этого американца.
Как журналист, работавший и в Москве, и в Нью-Йорке, я уже не раз сталкивалась с трудностью объяснить американским журналистам принцип таких онлайновых проектов, как «Лента.ру», и такой феномен, что в России на каждый новостной повод — сотни изданий, цитирующих друг друга, а источник с эксклюзивной информацией — на всех один. Какой же я журналист, часто спрашивала я себя, глядя глазами американского профессионала, если я переписываю новости ИТАР-ТАСС, не поднимаясь из кресла и не берясь за телефонную трубку? Даже малобюджетная газетенка оклахомского города, где я выросла, с трудом бы меня поняла.
Еще больше осложняло мою работу то, что, «вещая» на Америку, я исходила из принципа: новость создает читатель в такой же степени, в которой создает ее журналист. В «Mosnews.com» мы должны были исходить почти исключительно из того, что выбирали американские читатели. Однако те русскоязычные новостные материалы, с которыми я работала, просто-напросто не ориентировались на своего читателя.
Правозащитники говорят нам, что беда заключается в ущемлении свободы слова, и факты это иногда подтверждают. Но, глядя на это «американскими глазами», я видела и другое — вопиющую лень воспользоваться той свободой, которая есть: поехать, спросить, разобраться. Это воспринимается или как нечто неосуществимое («а кто тебе даст?»), или, повторю, как нечто бесполезное («а зачем?»). Журналисты ждут от чиновников, что те будут служить им как публичные фигуры, совершенно не учитывая, что своих информантов надо сначала выдрессировать и потом лелеять, а это многолетняя работа. Вместо этого, как только чиновник нас отфутболивает, мы тут же складываем руки.
Во время беседы с известным в США медиакритиком, ныне деканом журфака Нью-Йоркского университета Джеем Розеном (Jay Rosen), наш разговор сам собой свернул от судеб американской прессы к российской. «Если ты больше не существуешь как рупор партийного органа, — сказал мне Розен, — нужна новая приверженность чему-то, нужна новая задача. Недостаточно сказать: „Ну вот, мы профессионалы, мы независимы”, должны быть какие-то другие мотивы, другие оправдания собственного существования, кроме независимости». Похожий вопрос сейчас стоит и в США в связи с культом объективности в американской прессе: вот ты объективный журналист. Что ты намерен делать со своей объективностью? Соответственно — в российских СМИ: «Вот ты независим. И что делать дальше с этой независимостью?»
Культ Личности, или Я Путина видел6
Несмотря на тот показательнейший факт, что все мало-мальски влиятельные газеты страны издаются в Москве, сегодня информационное пространство в России крайне неоднородно. В то время как основная пятерка газет в США («The Washington Post», «The New York Times», «The Los Angeles Times», «The Chicago Tribune», «USA Today») мало чем отличается друг от друга даже по степени «либеральности», в России трудно подобрать основную пятерку, и если газеты имеют между собой что-то общее, то разве что частоту выпуска.
Помимо этого часто складывается впечатление, что журналиста занимает не функция информирования, а попытка самому стать новостным поводом. Вместо того чтобы информировать, сегодняшний журналист в своих статьях совершает Поступки.
Газета «Коммерсантъ», которая находится в первой тройке вместе с «Независимой газетой» и «Комсомольской правдой» по индексу цитируемости поисковика Яndex.ru, может дать нам множество характерных примеров этого, показательных хотя бы потому, что «Коммерсантъ» во многом задал формат печатной журналистики 90-х и до сих пор представляет некоторый журналистский стандарт, к которому стремятся и другие газеты.
Во время информационно-ценных событий таких «поступков» множество. Вот в Киеве происходит «оранжевая революция», и газета посылает туда корреспондента Валерия Панюшкина, чтобы разобраться. Как новостник и просто как любопытный читатель я, конечно, очень надеялась, что Панюшкин объяснит мне, что к чему. Но вот какую информацию передал мне Панюшкин: «Человек из штаба Виктора Януковича, пожелавший остаться неизвестным, на мой вопрос: „Какие на самом-то деле exit polls?” — молча достал из кармана мобильный телефон и показал мне текст SMS: „Ющенко — 55, Янукович — 43”. „Вы с точностью до наоборот соврали?” — уточнил я. А он только улыбнулся и пожал плечами». В общем, из этой статьи я узнала мало сверх того, что Панюшкин был в Киеве и с кем-то там говорил. Тот факт, что он ссылается на текст SMS на мобильном телефоне какого-то человека, которого он даже не представляет (впрочем, это его право), ни в коем случае не является для меня доказательством того, что именно Ющенко на самом деле победил по результатам второго тура президентских выборов.
Далее Панюшкин сообщает, что в девять утра у него в номере зазвонил телефон. «Вставай, проспишь революцию! — сказал давешний сотрудник штаба Виктора Януковича, пожелавший остаться неизвестным и объяснявший мне накануне механизмы фальсификации. — Вставай и приезжай на майдан. Здесь полно народу. У меня прямо руки чешутся повести их на штурм чего-нибудь, а этот валенок Ющенко все не едет»7. Так вот, оказывается, зачем все это надо было написать. Чтобы засвидетельствовать, что Валерий Ъ-Панюшкин сам (представляете?) был в Киеве и что ему звонила какая-то «шишка». Что он, Панюшкин, чуть не проспал революцию!
Вводки в этой «беллетристической» традиции российских СМИ вряд ли могут что-нибудь изменить. Вот как начинается репортаж НТВ по поводу заседания Госдумы, посвященного монетизации льгот от 21 января 2005 года: «Обитателям Охотного Ряда, может быть, и хотелось бы иметь работу поспокойнее, но с началом сессии спокойствие думцам пока лишь только снится». Корреспонденту НТВ потребовалось 21 слово, чтобы сказать совершенно очевидную вещь. Он даже умудрился при этом избежать какого-либо упоминания о своей теме — заседании Госдумы по поводу монетизации льгот.
Иногда создается впечатление, что даровитые журналисты рассчитывают исключительно на смакователя, который, погружаясь в кресло или в ванну с очередным номером своей любимой газеты в одной руке и бокалом сухого мартини в другой, восклицает: «Ах, как искусно пишет господин NN! Какой слог, какой талант!»
Но такой подход явно противоречит провозглашаемым принципам.
На сайте «Коммерсанта» в разделе «Об ИД „Коммерсантъ”» газета пишет о себе следующее: «Чтобы понять, какую революцию совершил „Коммерсантъ”, следует вспомнить, что журналистика в СССР была совсем другая — от заголовков до принципов подачи информации. В те времена любой практикант даже в репортаже о происшествии на птицеферме стремился продемонстрировать талант публициста, поэтому заметки часто начинались с лирических отступлений, исторических и философских аллюзий»8. Но многие политические материалы «Ъ» — да и многих независимых газет — начинаются именно с этого.
Конечно, можно свалить все на то, что «в этой стране» говорить о политике серьезно нельзя. Вот тогда и получается «феномен „Коммерсанта”», или подход «ну мы же с вами умные люди», которым журналисты всячески пытаются выразить свое презрение к политике и войти в эдакую доверительность с читателем, в закрытый клуб, где «всем все и так понятно». Но презрение к предмету, о котором пишешь, очень быстро перетекает в презрение к читателю.
