Эндрю Круми - Мистер Ми

Прошел еще час, в течение которого дедуктивное мастерство Минара возросло, по его подсчетам, в четыре или пять раз. Если так пойдет дальше, он скоро будет в состоянии решить сложнейшие задачи, стоящие перед человечеством. В какой-то момент он даже спросил Феррана:

— Ферран, вы согласны, что все люди — потенциальные убийцы?

Ферран перестал писать и задумался над этим совершенно не относящимся к делу вопросом.

— Нет, я так не считаю, — сказал он, возвращаясь к своему занятию.

— Каков же будет противоположный постулат? — спросил Минар, на что Ферран ответил, на сей раз не поднимая головы от рукописи:

— Ни один человек не является потенциальным убийцей.

— Ха! — сказал Минар. — Но кто-то же убил бедную Жаклин, значит, все-таки все люди — потенциальные убийцы. — Потом он добавил: — Даже вы или я.

Ферран не расслышал этих слов — или притворился, что не расслышал.

Логическая дедукция — тот же здравый смысл, который Минар безошибочно применял для разрешения повседневных проблем. Но как приятно узнать несколько изысканных терминов и определить с их помощью свои разнообразные суждения! Подумав еще минут десять, Минар так громко и неожиданно вскричал «Ну конечно!», что у Феррана дрогнула рука, и вместо точки над «i» получилась безобразная клякса, которую он тут же принялся соскабливать. Минар же заявил:

— Если я прав, то Жаклин Корне убил сам Жан-Жак Руссо!

Ферран сердито подул на страницу и воззрился на Минара:

— Что вы несете?

— Все очень просто, — объяснил Минар. — Разве вам это не очевидно? Если я прав, утверждая, что Руссо — убийца, тогда, поскольку я действительно прав, Руссо и есть убийца.

Ферран терпеливо его выслушал и сказал:

— Хорошо. Но допустим — как логическую гипотезу (а логика за последние два часа, кажется, совсем сбила вас с панталыку), — допустим, что вы не правы.

Минар закивал, радостно улыбаясь, словно Ферран попал в ловушку, которую он для него приготовил.

— Тогда позвольте мне сформулировать мой тезис иначе: если мое предположение справедливо, то Руссо — убийца.

Он с гордостью ждал ответа Феррана, уверенный, что сокрушил все его доводы.

— Да, — после некоторого размышления согласился Ферран. — А что, если ваше предположение несправедливо?

— Тогда справедливо противоположное. Так каково же будет противоположное утверждение тому, что я сказал: «Если мое предположение справедливо, то Руссо — убийца»?

Ферран, у которого были более важные дела, чем помогать Минару в его логических упражнениях, сказал:

— По-видимому, оно будет: «Если мое предположение несправедливо, то Руссо — убийца».

— Ага! — вскричал Минар. — Но мое предположение несправедливо, и, следовательно, Руссо — убийца.

— Болван, — пробурчал Ферран, но Минара не так-то просто было остановить.

— Хорошо же, — упорствовал он, — если Руссо не убийца, то, может быть, вы — король Франции?

Ферран подумал, что его друг чересчур увлекся изучением логики.

— А завтра вы меня начнете учить, как вывести квадратуру круга и как превратить свинец в золото? — спросил он.

— Очень может быть, — ответил Минар. — Я понял, что «Энциклопедия» Розье поможет мне возместить все мои провалы на экзаменах; хотя проваливался я потому, что в день экзамена был нездоров, или выпил накануне лишнего, или курс читал плохой лектор…

Ферран слышал все эти оправдания еще во время их первого разговора на скамейке — и много раз после.

— Ну так скажите, — вернулся Минар к своей аргументации, — вы — король Франции?

Ферран даже не потрудился ответить.

— Но вы признаете, что если бы Руссо не был убийцей, то вы были бы королем Франции?

Ферран был не в состоянии уловить логику, стоявшую за этим утверждением.

— Если вы когда-нибудь действительно станете адвокатом, Минар, то уж никак не благодаря «Энциклопедии» Розье. Как это вы выводите, что невиновность Руссо делает меня королем?

К этому времени Минар вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате, следуя примеру последователей Аристотеля, которые, как он где-то читал, всегда излагали свои доводы, расхаживая взад и вперед.

— А вот так: в «Энциклопедии» утверждается, что из несправедливого положения можно сделать любой вывод. Если несправедливо, что Руссо — не убийца, то вы — король Франции. А раз вы не король Франции, значит, Руссо — убийца. Сколько вам еще нужно доказательств логического факта, неопровержимого, как математическая теорема, что белую шейку невинной Жаклин стиснули и сломали жестокие руки самого знаменитого писателя на свете?

И Минар залился слезами, хотя трудно было сказать, что он оплакивал — горькую судьбу бедняжки Жаклин, неспособность Феррана следовать его логическим доводам или злодейство Жан-Жака Руссо, прежде вызывавшего у него восхищение.

— Мне очень жаль, мой друг, но вы совершеннейший олух, — только и сказал Ферран, возвращаясь к лежавшей перед ним на столе рукописи.

Но Минар на этом не успокоился. Пока Ферран работал, он торопливо перелистывал статью Розье о логике.

Если «механизм умозаключений» когда-нибудь удастся сконструировать, тогда правильность его анализа будет доказана; если же нет, тогда имеет смысл попытаться построить простые «силлогистические счеты», представляющие собой, по сути, познавательную игрушку, чертежи и расчеты которой были включены в статью. Минар принялся рвать на клочки листы бумаги.

— У нас и так мало бумаги! — воскликнул Ферран. Он рассердился еще больше, когда Минар заточил перо и сунул его в чернильницу Феррана, затем вытащил, чуть не забрызгав его чернилами, и принялся писать что-то на подготовленных им полосках бумаги. Поскольку на столе не было свободного места, Минар расположился на полу и принялся собирать полоски в порядке, рекомендованном Розье. Феррану его занятие представлялось каким-то каббалистическим ритуалом.

Через некоторое время Минар оказался на коленях в центре аккуратно разложенных сорока или пятидесяти полосок бумаги, на которых были написаны слова или фразы типа: «Все убийцы трусы», или «Если человек смертен, то…», или «У некоторых собак четыре ноги». С приближением сумерек эти поспешно нацарапанные надписи становилось все труднее разобрать. Полоски бумаги, казалось, лежали в полном беспорядке, но Минар пальцем прокладывал путь от одной к другой согласно инструкции, в которую он то и дело заглядывал, как моряк, старательно и со знанием дела намечающий курс корабля. Таких путей через лабиринт положений, созданных Минаром, было много, однако каждый приводил его к одному и тому же конечному пункту — полоске бумаги, лежавшей с краю, на которой было написано «Руссо — убийца».

— Я доказал свою правоту шестьюдесятью четырьмя способами, — наконец объявил Минар, — а всего таких способов тысяча двадцать четыре.

Тут в дверь постучали, затем она открылась, подул ветер и перепутал все бумажки. В дверях стоял отец Бертье.

— Ну как вам ваше жилище? — спросил священник. От его зоркого глаза не укрылись ни бумажки, которые Минар принялся укладывать заново, ни листы рукописи, торопливо сложенные Ферраном в стопку.

— Весьма, — ответил Ферран, положив руку на работу, чтобы укрыть ее от взгляда Бертье, а священник тем временем вошел в комнату и устремил взор на ползающего по полу Минара.

— Если вам нужна моя помощь в выполнении миссии… — начал Бертье.

— Надеюсь, вы понимаете, святой отец, — перебил Ферран, — что в нашем деле требуется крайняя осмотрительность. Я даже попросил бы вас, чтобы не компрометировать обитель, полностью предоставить нас самим себе.

— Понимаю, — отозвался отец Бертье. — Но давайте позволим себе некоторую откровенность. — Он затворил за собой дверь и продолжил, понизив голос: — Я знаю, что парламент интересуется Жан-Жаком и что поэтому вас сюда и послали. Вы это практически признали во время нашей беседы в обители. Я ничего не прошу, я не задаю вам вопросов, на которые вы не считаете возможным ответить, я просто хочу вам сказать, что у меня тоже есть друзья и покровители и их интересует тот же самый человек.

— Значит, вы знаете? — сказал Минар.

Раньше он считал, что Бертье был любовником Жаклин и что убил ее он. Какая нелепость! Теперь ему стало ясно, что Бертье знает о преступлении Руссо.

Тут Ферран опять счел нужным вмешаться:

— Нам лучше вести расследование отдельно.

— Разумеется, — с готовностью согласился отец Бертье. — Я просто решил известить вас, что готов в любую минуту оказать вам содействие. — Потом он обратился к Минару: — Я знаю, что вы уже познакомились с Руссо, представившись моим другом, и вы поступили совершенно правильно. Я с удовольствием отведу вас обоих в Монлуи, чтобы представить вас по всей форме. Жан-Жак — апостол простой жизни, но тем не менее любит, чтобы все делалось так, как принято. — Бертье издал нервный заискивающий смешок. — Я готов быть с вами откровенным, господа. Утром вы упомянули имя девушки из нашей округи. Мне ясно, что вы многое знаете и можете использовать это по своему усмотрению. Я хочу сказать одно: поскольку мы с вами преследуем одни и те же цели, весьма возможно, что мы служим одним и тем же людям. Поэтому нам выгоднее быть союзниками. Нам нужно побольше узнать о Руссо, и в этом мы можем помочь друг другу.