Аркадий Макаров - Парковая зона
Рука Пампушки запуталась в густой лохматой Мишкиной шевелюре, как будто поощряя его. Мишка совсем сполз в то место, где, по настоящему разумению, он никак не должен быть.
Тело девушки вдруг напряглось и затрепетало так, что Мишину голову стало швырять, как на ухабах, и вместо хриплого «не надо» им послышалось тягучее «еще, еще…» Произнесено это было с такой сладостью и страданием, которых подросткам никогда не приходилось слышать.
Сразу стало как-то неловко и стыдно, и они, не сговариваясь, отпрянули от расселины, прикрыв ее куском рубероида, лежащего тут же, под руками. Потом, оглушительно гремя железной лестницей, быстро скатились с чердака, нечаянно спугнув ласкающуюся парочку.
Мишкина взлохмаченная голова быстро показалась в окне, и вот уже он сам в рубашке и брюках с мокрыми пятнами догнал возбуждённых «доглядчиков» и как ни в чем не бывало предложил по сигаретке. Пальцы у него при этом немного дрожали.
Женился на Пампушке Мишка Глот или нет, Иван не помнил, но с той поры почему-то друзьям расхотелось подсматривать чужие тайны.
Видимо, так должно и быть – вместе с возрастом взрослели чувства, и ребята редко вспоминали свои мальчишеские, не совсем безобидные проделки, хотя знание того, что они видели, лично Ивану не раз помогало в разнообразных любовных ситуациях.
Теперь, листая «Камасутру» и блуждая в сладостных эмпиреях, Иван чутко улавливал космическую энергию, потому что все антенны чувств были направлены в небо, и его распирало от этой могучей энергии, отчего приходилось периодически лезть в холодную воду, чтобы часть этих неведомых сил ушла в речку. Стрелка компаса снова опускалась, и он успокаивался.
Пока отпускник читал и предавался легкомысленным воспоминаниям, ему все время казалось, что за ним подглядывают. Хотя место это было пустынным, располагалось в стороне от жилья, и вряд ли кто-нибудь мог сюда забрести.
Студентки были на полевых работах, а местным жителям здесь и вовсе делать нечего, тем более что купальный сезон кончился.
Как бы там ни было, ощущение чьих-то посторонних глаз не проходило.
Однажды Метелкину даже послышалось, как рядом обломилась ветка, и кто-то за спиной тихонько хихикнул.
В этих местах еще не до конца истребленная охотниками за шапками водилась ондатра, поэтому Иван перестал прислушиваться и продолжал загорать в голом виде, держа перед глазами столь занимательную книгу. Между чтением и купанием он дремал или предавался размышлениям, вольным и игривым.
Теплый ветерок, изредка пробегая по верхушкам кустарника, бегло пересчитывал узкие, уже загрубевшие листья и тут же, убедившись, что все на месте, успокаивался. Жара спадала, кузнечики, так оглушительно цвиркавшие в низкой пожухлой траве, смолкли, но резче стали вскрикивать белесые узкогрудые речные чайки.
Время от времени они, сложив дугообразные крылья, проваливались вниз, что-то цепляя длинными клювами в воде. То ли они промахивались, то ли были настолько прожорливы, что сразу же заглатывали добычу, но сколько бы Иван ни вглядывался, у них в клювах ничего не видел. Они просто касались воды и тут же с резким и злым криком взмывали вверх, как бы ругаясь за очередную промашку.
Надо было собираться домой, погода клонила к дождю, да и солнце уже не грело, хотя в воздухе еще стояла влажная духота. С юго-запада крадучись подползали тучи, предвещая вечернюю грозу.
Иван напоследок зашел в воду, разогнав брызнувших в разные стороны серебристых мальков. В начинающей темнеть воде они хорошо просматривались.
Несколько раз окунувшись с головой, отфыркиваясь, он вышел на берег и стал одеваться у самой кромки воды.
Пока Метелкин прыгал на одной ноге, пытаясь натянуть трусы, у него за плечом отчетливо послышались чье-то дыхание и короткий тихий смешок. Вздрогнув от неожиданности, Иван резко развернулся, но потерял равновесие и вместе с семейными в подсолнухах трусами опрокинулся в воду.
Матерясь, Метелкин прополоскал их, крепко выжал и растянул сушиться на тонких ветках кустарника. Потом поднялся выше по берегу и стал всматриваться в густые заросли, но никого не обнаружил.
Было тихо-тихо. Даже слабый ветерок, и тот не шуршал в камышах, копя силу для предстоящей грозы. Только падали и взлетали, падали и взлетали неугомонные серпокрылые чайки, вспахивая вечернюю воду.
Вдалеке паслось совхозное стадо, и оттуда раздавались неразборчивые крики верховых пастухов, сгонявших стадо на вечернюю дойку, и сухое щелканье кнута.
Не хотелось возвращаться в село в тесных и мокрых джинсах, и Метелкину ничего не оставалось, как ждать, пока его семейные трусы хоть немного пообсохнут.
Иван снова спустился к воде и пошел вдоль берега, пытаясь найти гнездо ондатры, он знал, что поблизости находится ее выводок, но следов зверька не обнаружил, а только спугнул какую-то большую белую птицу, которая, резко захохотав, низом, почти задевая воду, мигнула на прощание широким крылом и скрылась за поворотом.
Нет, он был один.
Вот уже и речка стала покрываться мелкой рябью, как голое зябкое тело мурашками. Пора собираться домой.
Пора.
Стряхнув мелких, как пыль, налипших мошек, Иван напялил еще сырые трусы, натянул джинсы, белую майку и стал подниматься наверх, упираясь в кручу босыми ногами.
Говорят, что через босые ноги стекает в землю статическое электричество, которое, накапливаясь в человеке, пожирает его жизненную энергию. Потому, находясь на природе, Метелкин всегда старался обходиться без обуви.
Вот и теперь, за две недели, пока он отдыхал в Бондарях, подошвы его ног уже задубели и стали жесткими.
Облака, все более и более сгущаясь, клубились, как дерущиеся псы. Кроме Господа Бога, разнять их было некому, и Метелкин прибавил шагу, чтобы не угодить под ливень, который обещал вот-вот быть.
Возле брошенного деревянного сарая Ивану в ступню попала какая-то колючка, и он уселся прямо на землю, чтобы вытянуть занозу. Пока он возился, темные лохматые тучи обложили село со всех сторон, облизываясь быстрыми красными языками и глухо урча.
Пастухов и стада уже не было видно, и Метелкин остался один на один с грозной ломовой силой природы. Потянуло близкой водой. По дороге запрыгали, гоняясь друг за другом, первые веселые капли.
Бежать Иван не мог, и ему пришлось тут же шмыгнуть в темный проем сарая, под двускатную тесовую крышу.
Как только он нырнул в пахучий, еще не успевший остыть, сумрак, тут же зацокали серебряные копытца – быстрее, быстрее, гуще, гуще, пока все не слилось в единый, сплошной гул.
В сарае стало совсем темно, только в проеме колыхалась белесая штора дождя.
Неожиданно, пританцовывая и ежась, вобрав голову в плечи, в проеме показалась гибкая девичья фигурка в прилипшей к телу светлой трикотажной кофточке с широкой открытой горловиной. Тонкий и мокрый трикотаж почти сполз с плеча.
Мини-юбку заменяла широкая – в ладонь – манжета, которая довольно плотно облегала ладные тугие бедра чуть ниже плотных небольших ягодиц. Такую одежду молодежь тогда почему-то называла «скифой».
Узкие длинные икры были немного забрызганы грязью. Видно, неожиданная гостья бежала уже по мокрой дороге, спасаясь от дождя.
Переступая с ноги на ногу и мотая головой в короткой стрижке, она пыталась ладонями согнать с себя воду. В светлом проеме окна, гибкая и ладная, девушка казалась серебристой лаской. Изящно и грациозно выгнув спину, она потянулась, приглаживая руками волосы. Ее гибкие движения так напоминали движения этого маленького стремительного хищного зверька, что Ивану почудилось – ее лицо медленно превращается в симпатичную хитрую мордочку с быстрыми бусинками глаз и шелковистой шерсткой.
Откуда она и зачем здесь? Ведь когда он, сидя на дороге, вынимал из пятки занозу, рядом никого не было, он был один в поле. Не могла же она материализоваться из воздуха и грозы?
Иван слышал прелестные деревенские рассказы о том, как ласки стерегут хозяйское добро, ухаживая за скотиной, и даже заплетают косы в гривах полюбившихся им лошадей.
Человек, хозяин дома, никогда не убивал этого красивого зверька и радовался, если видел его у себя во дворе. По словам стариков, убийство ласки всегда приносило несчастье.
В детстве один из ровесников Ивана на глазах у товарища рассёк ласку лопатой на части. Тогда Ивану было так жалко беззащитную зверюшку, что он ночью даже плакал об этом.
Потом он несколько раз видел ту ласку во сне – быструю и живую, брал ее на руки, и она нежно терлась о его щеку своим шелковистым мехом.
Его жестокий ровесник впоследствии спился и был зарублен той же лопатой. Совпадение ли это, как знать?..
Девушка, заметив в полутьме незнакомца, ничуть не удивилась, а только тихо хихикнула, обнажив свои белые сияющие зубки.
Боже мой! Да это тот же зверек, которого Иван так часто видел в своих детских снах!
Ему неудержимо захотелось взять это существо на руки, потереться щекой о его прохладное тельце, нежно провести ладонью по этой гибкой восхитительной спинке.
