Семен Данилюк - Мужские игры
- Колоритная вы, оказывается, фигура, Александр Борисович.
- А вы думали? Я к чему это? К тому, что насквозь вас со всеми вашими подходцами читаю. Только беда моя, а ваша удача, что во всей этой сваре у меня один интерес был - Наташенька. И если б не она, во бы вам чего выгорело! Так что за нее, если обидите, вам взыщется. Вот теперь и посошок можно.
Он поднялся, посмотрел насмешливо на обескураженного Забелина:
- Ничего, оправитесь. Жизнь - она такая. Вчера при персональной машине, а сегодня, глядь, и мусор по утрам в тянучках выносить.
Энергично вскинув сжатый кулачок, бывший финансовый директор НИИ "Информтехнология" Александр Борисович Петраков пьяненькой походкой удалился.
Президент банка "Балчуг" Палий, стоя боком перед зеркалом, с удовлетворением разглядывал благородные седовласые виски. Затем, надеясь на чудо, быстро развернулся лицом. Но - увы! Залысина на лбу не исчезла. Наоборот, продолжала увеличиваться, и скрыть ее становилось все труднее. Удовлетворение сменилось разочарованием. "Скоро тебя будут звать не седовласый лис, а облысевшая лиса", - предсказал он самому себе, возвращаясь в кресло, которое покинул, чтоб немного успокоиться. Так кричать, как он только что на Петракова, не доводилось давненько. Даже не думал, что способен до такой степени потерять контроль над собой.
Палий чуть покашлял, пробуя, не сорвал ли голос. Как будто не сорвал. Во всяком случае объясниться по телефону в состоянии.
С тоской, предугадывая предстоящее унижение, он вытянул из ящика телефонный справочник президентской администрации, безошибочно открыл нужную страницу, не столько для того, чтоб найти номер, - хранил его в памяти давно и крепко, - сколько, чтобы оттянуть время. Еще раз продумал аргументы и неохотно принялся давить на кнопки.
- Приветствую тебя, дружище, - с поддельной бодростью пробасил он. Похоже, собеседник уловил фальшь, поскольку на том конце установилось выжидательное молчание. - Есть новости: одна плохая, другая очень плохая. Трубка по-прежнему молчала.
- Тогда начну с плохой. Если помнишь, я по твоей отмашке нацелился на поглощение "Техинформа". Собственно, стояли на выигрыш: взяли, считай, девять процентов, заявились на аукцион. Счастье было так близко, так возможно. - И что? Не юмори, мне через полчаса к Самому с докладом.
- Нет у нас больше девяти процентов. Так получилось, что человечек, на которого я поставил, оказался с гнильцой. Если без деталей, акции перехватили.
- Тогда банкроть, как собирался.
Палий тяжко вздохнул:
- Тоже не выйдет. Я ж говорю, ставленничек мой сгнил. Долго рассказывать, но - нас подловили на фальсификации векселей. Моя вина, каюсь. Не на того поставил. - Твоя, - без выражения подтвердили со Старой площади. - Действительно, очень плохая новость. - На самом деле это пока все еще просто плохая новость, - Палий решил выложить все разом, - семь бед, один ответ. - А очень плохая - на аукционе у нас появился конкурент. Главное - не то что конкурент, а - кто именно. Он и акции эти перехватил. Так что имеет гандикап. Короче, только не падай, - опять Второв.
Никто и не подумал падать. Наоборот, собеседник Палия грозно задышал.
Пытаясь сбить вспышку ярости, Палий заторопился:
- Неведомо откуда взялся. Только не подумай, что паникую. На самом деле, еще ничего не решено. У нас в институте остаются сильные позиции. Невозвращенный кредит. Потом договоры на аренду. Если возьмем аукцион, будет, чем придавить! Так что мы по-прежнему на марше. Звоню больше поставить в известность.
- Ты помнишь, кто за тобой?
- Потому и говорю. Может, намекнешь Второву, чтоб отвял. Не будет же он с тобой из-за институтишки ссориться. Тогда и аукцион, как планировали, задешево возьмем.
Теперь он выжидал, давая время собеседнику принять решение. И решение Старая площадь приняла:
- Помнишь, для чего Роскор придумали? Вот именно. Это как законсервированный агент. Институт - конечно, сладкое пирожное. Казалось, чего на халяву не ухватить? А теперь выяснилось - с запашком. Может, и ничего, проскочит. А вдруг да диорея? Вдруг Второв и впрямь скандал вокруг твоего прокола поднимет. А нам предстоит большая гонка. И банчок твой для "Российской корпорации" лишь прикрытие. Так что отступись, чтоб не засветиться. Твое время попозже придет. Тогда наверстаешь. А Второв... - голос наполнился неприязнью. - Вот что, доведи-ка об этом институтишке до Онлиевского. Тишком так, через третьих лиц. Пусть меж собой погрызутся!
Немного повеселев, абонент со Старой площади отключился.
Звонок под утро показался тревожным. То ли попал на самое томное время сна, то ли и впрямь в неприятностях есть свойство передаваться во внешних звуках, но даже Юля, заснувшая лишь под утро, беспокойно задвигалась.
Телефон пронзительно зазвонил вновь, и, оберегая ее сон, Забелин схватил трубку.
- Д-да, - прошептал он, но вслед за тем взметнулся: - Когда?!
- Ночью, - голос Чугунова был взволнован. - Через пару часов грузим на самолет и - в Испанию. А там - сразу готовить к операции. Заседание правления назначено на два.
- Я не член... - напомнил было Забелин, но Чугунов поспешно прервал:
- Рублев просил собрать всю старую гвардию, - вопреки обыкновению, не появилось при этих словах в голосе Чугунова сарказма. Стало быть, положение Второва и впрямь критическое.
Забелин кунул трубку на тумбочку.
- У Второва почка отказывает, - удрученно объяснил он приподнявшейся Юле. С приспустившейся бретелькой, с моргающими со сна глазами, она выглядела испугавшейся дурного сна девочкой. - Рублев трубит сбор. Похоже, большая драчка над телом Патрокла предстоит. А ты спи, лапочка. У тебя сегодня тоже трудный день.
Забелин подошел к балкону, глотнул густого воздуха - внизу лениво шумел июньский Нескучный сад. Даже тяжелое известие не отвлекло его от тягостных, непроходящих мыслей о Юлочке. Скупка акций была в разгаре, и рабочее место ее было в институте. Уже больше месяца она ежедневно посещала доктора Сидоренко, и результат поначалу обнадеживал - на лице ее все чаще задерживалась мягкая, томящая улыбка. Сон из беспокойного, дерганого, когда среди ночи она вскрикивала, сделался тихим, расслабленным. А однажды он и вовсе с умилением увидел огромный пузырь, образовавшийся в углу расслабленного по-детски рта.
Удивительно нежное, взволнованное единение установилось меж Юлей и Наташей - такими, казалось, разными и по возрасту, и в проявлении эмоций. Зарождающиеся эти отношения старательно поддерживали и мужчины - в самом деле, ничто так не крепит мужскую дружбу, как взаимная приязнь женщин. И напротив, самые крепкие связи рушились, если отношения принимались выяснять "половины".
Казалось, худшее позади. Юля порхала по квартире, то бесконечно задирая восхищенного ею Алексея, то ласкаясь к нему. По вечерам он тащил ее в какой-нибудь клуб и с удовольствием ловил на себе завистливые взгляды. Но счастье потому счастьем и зовется, что не вечно, - внезапно накатил приступ. И хоть предупреждал о возможности рецидивов Сидоренко, приступ надломил Юлину веру в выздоровление - она притихла, около губ установилась жесткая складка. Вечерами все чаще сидела в углу, сосредоточенная на каких-то своих глодавших ее мыслях, или часами, уединившись, коленопреклоненно молилась. Порой он останавливался перед закрытой дверью и тут же отходил, пугаясь истового "старушечьего" бормотания.
Перепады эти заметил и Максим, который сам теперь пребывал в состоянии непрерывной эйфории, захлебываясь переполнявшей его любовью. И требовательно искал радости во всех окружающих.
- Понимаешь, Стар, - как-то решился он, - Юлька - девка, конечно, супер. Как профи она, так это без вопросов, прямо тащусь. Но ведь и женщина редкая. Такая, знаешь, прелюсенькая грустиночка. Но то прямо лучик от нее, и все подзаряжаются. А на другой день пришла - и просто-таки "не подходи - убью". Трудное отхватил счастье, Стар. "Трудное, - соглашался Алексей про себя. - Но счастье". И, найдя с трудом, отступать был не намерен. Часами по вечерам сидел, прижав к себе настороженную Юлю, говоря ей о своей любви и о том, что вдвоем они все преодолеют. Надо только верить друг в друга. Порой, когда под воздействием его слов угрюмость ее рассеивалась, она кидалась к нему, благодарная, восторженная. Но даже в эти редкие теперь минуты в ней, не переставая, работали внутренние силы. И они подготавливали какое-то независимое от его стараний, а потому пугающее решение. И от ощущения бессилия накапливалась безысходность, а от нее - бесконечная, едва сдерживаемая усталость.
Он обернулся на шум. Быстро поднявшаяся Юля выходила из спальни.
- Завтрак тебе приготовлю.
Зал ожидания бурлил. В Москве установился зной, и, несмотря на работающие кондиционеры и истекающий теплой влагой фонтанчик, лица заполнивших залу людей выглядели скользкими. Впрочем, скорее причиной тому было возбуждение, охватившее беспрерывно двигающийся и жестикулирующий "высший менеджмент". Должно быть, такая суета устанавливалась среди придворных подле постели умирающего монарха.
