Михаил Орловский - Нескорая помощь или Как победить маразм

— Остановите мне поссать. Вон, у дерева.

Остановили. Справили нужду. Отряхнулись. И даже ширинкой ничего не прищемили. После «ритуала» интеллигент вернулся в автобус. И тут он заметил её. Внучку. Юбилярову внучку. Разумеется, она благоухала красотой, и изменившийся ещё в больнице хирург, вслух пообещал:

— Я тебя щас вы…

Конечно, как и в случае с самолётом, не стоит думать, что даже чрезмерно захмелевший врач мог беспардонно сказать девушке «выдеру» или «высушу». Всё же семилетнее медицинское воспитание — оно уже в крови. Ясно-понятно, что и на сей раз, интеллигент выбрал среднее значение в вопросе общения «на вы». Другими словами, он вновь дал гарантии вступить с девушкой в самые близкие отношения.

Юбиляр в шоке. За девяносто лет он даже по телевизору не видел столь вопиющего хамства (потому как днём ТВ не смотрел. — Примеч. авт.). Сидит в оцепенении, за внучку волнуется. Хирург-то бугай, а она девушка хрупкая. Знающие люди, не дожидаясь, когда день рождения перейдёт в похороны (а от подобного безобразия удар любого хватить может), успокоили заслуженного:

— Да вы, Дмитрий Степанович, не обращайте внимания, — вмешалась старшая медицинская сестра. — Он у нас всегда так проказничает, когда спиртного хлебнёт. Поэтому и не пьёт…

Вызов № 62 СПИХОТЕРАПИЯ

До поступления в нашу клинику больной

проходил обследование у инопланетян.

В выданной ими справке написано:

«Билет автобусный, проезд в один конец».

Когда человек вот так, резко, меняется, это сразу заметно практически всем окружающим. И тогда они, окружающие, начинают на возникшие изменения реагировать. Одни машут рукой, мол, подождём, пока протрезвеешь, и всё пройдёт. Другие, если человека изменили деньги, пережидают, когда кончится звёздная болезнь и исчезнет дурь от излишка хрустящих купюр. Ну а третьи вовсе хоронят личность, если речь идёт о влиянии власти. Здесь, как правило, возникают практически необратимые личностные превращения.

Однако рождаются порой случаи, когда даже ОЧЕВИДНЫЕ изменения остаются незаметными. Многими незаметными.

Городская поликлиника. Будний день. Приём. В коридорах толпы маразматичных больных, которые вместо психиатра пришли к терапевтам, неврологам и хирургам. Бабульки (а некоторые по характеру уже и в сорок бабульки) занимали друг за другом очередь и обсуждали свои прошлые и будущие анализы. Те, кто оказался в конце очереди, пришли к поликлинике перед её открытием. Лидеры же списка обивали двери медучреждения задолго до начала работы медиков.

Молодая барышня, девятнадцати лет от роду, государственными заведениями не пользовалась. Она и в очереди-то никогда не стояла. Даже в ночной клуб или музей (такие две противоположности). Поэтому, зайдя на хирургическое отделение, она несколько оторопела. Коридор был усеян пенсионерами наглухо.

— А как мне к доктору попасть? — наивно поинтересовалась она.

— Очередь занимаешь и попадаешь, — раскрыл ей план действий какой-то дед.

— Но у меня живот. — попыталась обратить внимание на своё состояние девушка, но оказалась перебита другим старикашечкой.

— У всех живот! Я крайний, за мной будешь, — и он плюхнулся на последнее свободное место.

«А-а-а, попался! — возрадуется придирчивый к словам читатель, весьма скрупулёзный тип. — К поликлиническому хирургу в понедельник, при полном аншлаге, и оставалось одно свободное кресло в коридоре? Что же это за правдивая повесть?» Оно, конечно, может, и не оставалось бы. Ведь всем известно, что планирование сидячих мест никоим образом не учитывает число посетителей или хотя бы размеры заведения. Чаще всего такая зависимость вытекает из того, сколько можно украсть. Поэтому если в проекте прописали тридцать посадочных мест, то при двухсотпроцентных откатах наяву их будет десять. И хирургическое отделение в данном вопросе никак не выделялось. Но свободное кресло действительно не вымысел. Его существование стало возможным благодаря толпе, стоящей непосредственно у двери врача. Той толпе, что судорожно боится пропустить кого-либо без очереди. Той толпе, что фразы вроде «Мне только к медсестре» или «Я медицинскую карту забыл» знает наизусть и по подобным мотивам никого не пускает. Доброй толпе человек в двадцать. Им даже сидеть неудобно. А вдруг кто проскочит. Именно стараниями этих светлых людей и существуют в наших поликлиниках свободные места на скамеечках. Дверь врача они охраняют надёжно. Настолько надёжно, что человек, даже реально пришедший к сестре или за медкартой, пробиться сквозь толпу не в силах.

Девушка заняла очередь. Сперва отстояла, а затем и отсидела её. Несмотря на вал клиентуры, к хирургу она попала не в самом конце приёма. Ведь доктор имел грандиозный опыт (в работе с массами). За час до конца смены он-таки принял ту нежную и юную, что впервые прошла через очередь.

Девушка зашла в кабинет и отдала свою карту со статталоном медсестре. Хирург восседал за столом, дописывая историю болезни предыдущего пациента, который покинул его тремя людьми ранее. Не отрывая глаз от писанины, доктор спросил:

— На что жалуемся?

— Живот у меня болит, — жалобно протянула пациентка и, сделав вдох, попыталась что-то добавить, но врач её перебил:

— Внизу болит? Справа?

— Ну да, внизу. Только.

— Понятно. Значит, аппендицит, — вслух огласил хирург и дальше продолжил разговор уже сам с собой. — А аппендицит — прерогатива ответственных людей. А где у нас ответственные люди? Так точно, в больничке. Туда и спихнём.

— Что сделаете? — не расслышала пациентка, так как про «спихнём» врач пробормотал совсем тихо.

— Отправим в стационар, — расшифровал «писатель», который всё ещё рисовал иероглифы в карточке предыдущего больного.

Нужно передать вас в самые ценные руки. Крайне ценные. Бесконечно ценные.

— Так. — попыталась вновь что-то заметить девушка, но хирург без паузы продолжал вещание:

— Зиночка, выпишите направление в Костюшко, с аппендюком, — обратился он к медсестре и, впервые взглянув на пациентку, закончил: — Можете подождать в холле. Сейчас за вами «скорая» прибудет.

Девушка села в коридор. Через пять минут медсестра вынесла направление. Ещё через двадцать нарисовались «скорики». Увидев единственного посетителя с бумажкой в руках, медики спросили:

— Вы с животом?

— Я, но..

— Аппендицит, что ли?

И, не дожидаясь ответа:

— Пройдёмте.

Пошли. Сели в транспорт. Поехали в ближайшую больницу на улице Костюшко, дом 26. В приёмнике сдали, расписались и уехали. Вот и всё. Конец.

Стоп. Забыл написать про финишную прямую. Финал сей истории до безобразия прост. Мимо, как и положено, проходил дежурный хирург. Он-то и увидел нашу барышню. Одну-одинёшеньку. Без истории болезни. А когда увидел, спросил:

— Аппендицит?

— Да, — покорно согласилась барышня, которая уже поняла, что медикам видней.

— Ну, ну, — заключил ведущий хирург и позвонил в гинекологию. В общем, спустя десять минут девушка благополучно родила этот «аппендицит». Пусть и называли его Дашей.

Вызов № 63 НЕВЫГОДНО

У каждого врача есть своё маленькое кладбище.

Вопрос лишь в том, какое оно по счёту.

Шёл разговор о жизни. Разговор шёл не простой, и становилось понятно, что практически все люди делают что-то ради тех или иных жизненных благ. Одни по собственной воле делают, другие, так сказать, по принуждению.

— А мы чем хуже? — вопрошал врач высшей категории Александр Павлович (он же Палыч) своего приятеля Максима Петровича (он же Петрич), имеющего самое непосредственное отношение к медицине.

— Да ничем, я думаю, — соглашался приятель, действующий инженер электросетей. Вышеупомянутое отношение к медицине он подтверждал тем, что регулярно болел. — Полагаю, вы даже лучше.

— Днём я работаю в бесплатной казённой поликлинике, — продолжал на своей ноте врач, — и осознаю, что лечить здесь качественно невыгодно. А не качественно — это уже похоже на каЛечить.

— Ну, разумеется, — понимающе закивал Петрич, — с такими-то зарплатами какое может быть лечение.

— Нет, скорее всего, не разумеется, и дело даже не в зарплатах, — махал руками Палыч, — вся штука в том, что мне, как участковому терапевту, гораздо выгоднее побыстрее толпу народу тупо принять для «галочки», и дело с концом.

— В смысле, побыстрее принять для «галочки»? — изумился инженер.

— Ну, вот смотри, — рисовал ситуацию в воздухе медработник. — У меня по плану двадцать человек на приёме и шесть на вызовах.

Можно и больше. Главное — не меньше. И если, допустим, я добросовестно лечу людей на своём участке, то они, соответственно, реже болеют. А раз реже болеют, то ко мне, следует полагать, станет меньше обращений. Ну а это прямой путь к несоблюдению плана. А он есть! План этот. И за его невыполнение можно и с руководством повидаться, и премии лишиться.