Юрий Козлов - Воздушный замок
— Ох, Наташка! Совсем ты не толстеешь! — с завистью говорила Ольга Павловна. — А я как бочка! — она гулко хлопала себя по бёдрам. — Ребёнка, что ли, ещё одного родить?
Наталья Юрьевна что-то шептала ей на ухо, и обе они начинали смеяться.
Николай Николаевич ласково смотрел на них из кухни и всё время спрашивал:
— Ну почему я не паша? Мог бы иметь двух жён.
— Молчи! Тебе и одной-то много! — весело кричала ему Ольга Павловна, и все снова засмеялись.
Потом звонили, узнавали, какой сегодня фильм, и втроём уходили в кино. Коля и Лиля оставались дома одни.
— Хочешь выпить, Небесный? — спросила однажды Лиля. Ходила она по комнате в узеньких брючках и в ярко-красной рубашке.
— Мне всё равно, — ответил Коля и отошёл к окну. Ночью работа на небе замирала. Все механизмы переползали на один край и стояли, тихие, до утра. Ночью на небе ничего интересного не происходило.
Лиля принесла из кухни два длинных стакана с чем-то розоватым.
— Водка и вишнёвый ликёр, — пояснила она, вручая Коле стакан. — И виноградный сок… У Ленки Славиной папа дипломат, она говорит, что за границей все сейчас такой коктейль пьют… — Лиля села в кресло, закинула ногу на ногу, потянулась к сигаретам на журнальном столике.
Коля сначала понюхал, а потом залпом выпил содержимое. Живот обожгло, словно он проглотил уголёк из костра, а дыхание перехватило.
— Ого! — удивилась Лиля. — Я не знала, что ты такой пьяница. Она отобрала у Коли пустой стакан. — И потом, кто же коктейль залпом пьёт? Эх, Небесный, Небесный… — Лиля посмотрела в окно. На крыше противоположного дома светилась зелёная неоновая реклама «Ешьте рыбу, она полезна!» и была изображена рыба, пускающая пузыри. Вид у рыбы был такой, словно это не её, а она сама собиралась кого-нибудь съесть. — Скучно… — сказала Лиля. — Может, позвоним кому-нибудь?
— Вельяминову… — подсказал Коля.
— Только включи музыку погромче, я буду говорить! — горячо подхватила Лиля. — Я скажу, что я… Я… Как будто я у кого-то в гостях! Только не мешай, а, Небесный?
— Это ни к чему… — ехидно ответил Коля. — Ты ему совершенно не нравишься…
— Дурак! — покраснела Лиля. — Просто делать нечего…
— Ты с пелёнок за ним бегаешь, я помню… — зевал Коля, стараясь стоять ровно.
— Ты, Небесный, живёшь здесь как марсианин! — разозлилась Лиля. — Глупости всякие помнишь, а что дома делается — не замечаешь…
— Чего это я не замечаю? — удивился Коля. Собственно, домашние дела его не волновали. Коля не знал, какие могут быть ещё дела, кроме того, чтобы ходить в магазин за картошкой, раз в неделю выколачивать ковёр специальной выбивалкой, перемалывать через мясорубку мясо и вынимать по утрам из почтового ящика газеты.
— Папа изменяет маме… С Натальей Юрьевной… — шептала Лиля. — А когда ты, я и мама уезжали к бабушке…
В Колиной голове всё куда-то поплыло.
— Эй, Небесный! Ты что, заснул? — Лиля больно стукнула Колю по голове. — А ну-ка марш в свою постель!
Ночью Коля неожиданно проснулся. За стеной разговаривали мама и папа.
— Понимаешь, — говорил папа. — Главная мысль моего доклада в том, что в начале нашей эры вопросы канонизации в Боспорском царстве начинают трактоваться принципиально по-новому. Если раньше богами становились исключительно героические личности, скажем, Геракл, а позже обожествлялись римские императоры, но это было, так сказать, номинальное обожествление, то в первом десятилетии второго века нашей эры богом становится совершенно обыкновенный человек — юноша пятнадцати лет, о котором толком даже не сказано, как он попал на небо, иначе говоря, как умер.
— Коля, а может быть, он совсем и не умер? — спросила мама.
— Как это?
— Ну… Просто попал на небо.
— Спи… — вздохнул папа, и наступила тишина.
5
Утром следующего дня — последнего дня школьных занятий — Коля с удовольствием отметил, что небо на редкость чистое, солнце светит необыкновенно ярко, а все небесные механизмы опустились гораздо ниже и, казалось, висят чуть ли не над самыми крышами. «Наверное, у них смотр…» — решил Коля.
У всех, кто в этот день пришёл в школу, настроение было праздничное. Коля сидел рядом с Евстолией и щурился от яркого солнца.
— Не забывайте, дорогие мои, — говорила учительница, — восьмой класс, в котором вам предстоит учиться в будущем году, — решающий… Многим придётся сделать выбор: продолжать ли учиться в школе или пойти в профессионально-технические училища…
Лёшка Вельяминов поднял руку.
— Вместе с Бенюком я пойду в ПТУ небесных механиков! — серьёзно сказал он. — Небо должно быть чистым…
Все посмотрели сначала на Лёшку, потом на небо (оно было ослепительно чистым), потом перевели взгляд на Колю и захохотали.
— И я хочу на небо! И я! И я! — стали все кричать, словно происходила запись желающих.
— А я вот ангелом хочу быть! — вдруг заорал Вельяминов и победоносно уставился на Колю. — А Бенюк пусть за мной чистит!
— Вот до чего договорились! — вздохнула учительница и посмотрела на часы. — До звонка двадцать минут, — сказала она. — Но я отпускаю вас раньше! Счастливых вам каникул, ребята! Купайтесь, загорайте, играйте, но не забывайте и про учебники! И про внеклассное чтение тоже! До свидания! — учительница вышла.
Тут же у дверей образовалась свалка, которую мастерски устроил Лёшка Вельяминов.
— А ну-ка постой, Евстолия Бубликовна! — орал он, всех распихивая. Евстолия чудом успела проскользнуть в коридор и благодаря этой своей стремительности избавилась от озорных Лёшкиных рук.
Коля подождал, пока свалка закончилась, и спокойно вышел в коридор. У окна стояла его сестра Лиля и плакала.
— Ты что? Каникулы ведь… — сказал Коля.
— Гад! Велья-ми-нов! — проплакала по слогам Лиля. — Позвал в кино… Я его тут ждала… А он меня по заду портфелем стукнул и дурой обозвал… На виду у всего вашего класса…
Что-то надо было делать. Коля угрюмо уставился в небо, словно желал выслушать, что скажут механизмы. Но они ничего не сказали. Только полупрозрачная гигантская петля раскачивалась в небе, как перевёрнутый вопросительный знак.
— Иди за мной! — сурово приказал сестре Коля.
— Куда? — спросила Лиля. Перестав плакать, она необыкновенно похорошела.
— За мной! — повторил Коля.
Они пошли вниз по лестнице.
Вельяминов перенёс свалку в вестибюль. Человек десять катались, собирая пыль, по каменному полу. Лёшка расхаживал, как Наполеон под Аустерлицем.
Коля неожиданно и ловко схватил его за голову и ударил лбом о свою коленку.
— Что, гад? — закричал он, вцепившись в длинные Лёшкины волосы и тряся его, как осеннюю яблоню.
— Дурак! Небесный! Спятил! — вырывался Лёшка. — Мужики! Отцепите Небесного! Ну чего тебе от меня надо?
Но «мужики» продолжали схватку на полу, не замечая отчаянного Лёшкиного положения.
— Ты зачем Лильку стукнул? — орал бешено Коля, стараясь перегнуть Лёшку пополам.
— Да не стукал я её! Врёт она! — Лёшка изловчился и ударил Колю головой в солнечное сплетение. Коля потерял дыхание, вытаращил глаза и сел на холодный пол.
— На ещё, Небесный! На закуску! — дал ему по шее Лёшка и выскочил из вестибюля. — Мужики! — раздался с улицы его голос. — Кто со мной пиво пить?
Коля поднялся. Боль в животе прошла. Он дышал ровно.
— Я не знала, что ты так здорово дерёшься! — с восхищением сказала Лиля.
— Зачем ты лезешь к Вельяминову? — хмуро спросил Коля. — Чего тебе от него надо?
— Не знаю… — ответила Лиля, и глаза её наполнились слезами.
— Ладно… Не плачь… — вздохнул Коля. Первый день каникул был испорчен.
— Знаешь, — взяла его под руку Лиля. — Это ведь я его сама стукнула портфелем… Он бежал мимо, а на меня даже не посмотрел… И в кино он меня не звал… И дурой не обзывал…
— Значит, я просто так дрался? — уныло спросил Коля.
— Ты замечательно дрался! — сказала Лиля. — Я расскажу маме, как ты защищал сестру… По-львиному… Я ведь только сейчас поняла, как это замечательно — иметь брата-защитника…
Дома их ждал сюрприз. Мама носилась по комнатам растрёпанная и заплаканная.
— Коля! Лиля! — закричала она. — Ваш папа… Негодяй!
Из комнаты, где находился папа, доносилась музыка — играла любимая его пластинка «Русские военные песни и марши».
— Нет, вы только посмотрите! — Ольга Павловна кивнула на дверь. — После всего этого он ещё маршики слушает! — в дверь полетела книга «Мифы и легенды Древней Греции».
— Трум-пум-пум! — басовито ответил военный трубач.
— Что случилось, мама? — спросила Лиля.
— А! — махнула рукой Ольга Павловна. — Пусть вам отец объяснит… Если только его ещё можно так называть! — На глазах у неё появились крупные, с фасоль величиной, слёзы. — Скотина! — застучала она в дверь. — Выйди, посмотри в глаза детям! И сегодня же убирайся к этой… Господи, а я её ещё считала своей подругой… Сколько лет ты с ней путался, мерзавец! — Ольга Павловна убежала в ванную. Оттуда донеслись громкие рыдания.
