Воле Шойинка - Интерпретаторы
Стараясь отделаться от неотвязных мыслей о Ное, они благодарно схватились за новую тему.
— Не иначе, это ты написал сам?
— Разумеется. Узнаете мой стиль?
— Первым делом ты сбил его с панталыку.
— Не без умысла. Послушайте все, и ты, Банделе, я хочу знать ваше мнение...
— Давай...
— Так вот, как все это вышло. Я встретил этого типа на одном дипломатическом приеме. В его обязанности входило улещивать журналистов. И он сказал мне: «Вы, молодые люди, вечно нас критикуете. Но ваша критика всегда носит разрушительный характер, так отчего бы вам не выдвинуть какое-нибудь конкретное предложение, направленное на благо страны? Тогда бы вы посмотрели, поддержим мы его или нет».
— Ты и уцепился за чудную возможность.
— Только чтобы избавиться от него. Я сказал достопочтенному вождю Койоми — он из тех, кто становится на колени перед каждым священником и целует ему руку, — я сказал ему, что он должен noзаботиться о вывозе нечистот из города, что позорно в двадцатом веке слышать, как по ночам в столице звякают ведра ассенизаторов. Кроме того, нельзя ли это как-нибудь использовать в народном хозяйстве? Взгляните на бесплодные пустыни Севера, — сказал я. — Вам следовало бы вывозить фекалии по железной дороге на Север и превратить Сардауну в цветущий сад. Чем больше плодородной земли, тем меньше безработицы.
— Экономически здраво, — признал Эгбо. — Банделе, ты у нас экономист, что ты думаешь?.. Ох, я и забыл, что он не разговаривает.
— Погоди, я не кончил. Я предложил ему, чтобы Север в виде компенсации присылал сюда ослов для транспортировки нечистот в черте города. Таким образом, освободилось бы немало рабочих рук для промышленности, которая получит развитие в результате осуществления новой земельной программы.
— Лишь одно затруднение, — возразил Эгбо. — Каста ассенизаторов не поддержит этот законопроект. Кажется, они смотрят на свое занятие, как на призвание.
— Если они уж так обожают копаться в дерьме, то могут ехать в деревню и мешать его с землей. Я сказал вождю Койоми, что нужно отправлять особые ночные поезда, к которым на каждой станции прицепляли бы цистерны с местными вкладами. Через год, сказал я ему, урожай по стране удвоится.
— Минутку, минутку, — Эгбо выискивал в газетном отчете соответствующие места. — Ага, я так и думал, буквально слово в слово.
— Отдадим ему должное, у него фантастическая память. Если только он не стенографировал, держа руки в карманах. Имейте в виду, что я наговорил ему черт знает что, и к тому же с неотразимой убедительностью. Кажется, я ему говорил и о метафизической стороне проекта, о замкнутом круге плодородия и так далее.
— Вот пожалуйста! — воскликнул Эгбо. — Он назвал это мотофизической и химической идейной основой.
— Я же говорил, что он дал волю воображению.
— Послушайте — это явно твое творчество: «Собирание нечистот в ведра — бесчеловечно, — заявил достопочтенный Койоми. Во время речи многоуважаемого оратора было видно, как его доселе бесплодный мозг оживает от величественных планов и прорастает невиданными цветами различных оттенков и запахов...» — это твое, ведь правда?
— Мой стиль ни с чьим не спутаешь. Матиас оказался предателем. Главный редактор вызвал меня и сказал: «Матиас говорит, что вы интересуетесь подобными делами, не возьметесь ли вы написать отчет?»
— Мне нравится идея с ослами, — сказал Кола. — Разве что у них может возникнуть аллергия к зловонию.
— А противогазы на что? Полиция предоставит их сколько угодно.
— Это может подвергнуть опасности правопорядок. Разве можно давать противогазы ослам? А если они устроят демонстрацию? Слезоточивый газ будет бессилен.
— А я все равно за ослов. Только почему лишь в городе? Почему не возить на них это добро прямо на Север?
— Что, поезда кажутся тебе чересчур прозаичными?
— Вот именно.
— Гм. В твоих словах что-то есть. Представь себе, кочевник, привстав на стременах, видит стада, бредущие на Юг, и караваны ослов с дерьмом, направляющиеся на Север.
Банделе встал и вышел.
Они долго смотрели на захлопнувшуюся дверь.
— Что его заедает? — наконец спросил Эгбо. Он взглянул на Сими, потом на Дехайнву. — Что думают женщины? Какие дополнения подсказала вам интуиция?
Сими погладила его по затылку, а Дехайнва сказала:
— От ваших разговорчиков забегаешь по стене.
Саго расхохотался.
— Ты не поверишь, Кола, да и ты, Эгбо, но однажды, напившись, я неосторожно пообещал этой женщине, что, когда мы поженимся, я сожгу свою Священную Книгу.
— Ты поклялся, — подтвердила Дехайнва.
— И хотя меня вынудили нечестным способом, я сдержу свое слово.
— Как это ей удалось?
Саго мстительно взглянул на нее:
— Рассказать?
— Только посмей...
— Посмею.
— Не смей...
— Это произошло, скажем, в момент наивысшего... — Дехайнва под хохот Саго унеслась вверх по лестнице. — Какой ценою, Далила! И чем заплатил я за девство Далилы!
— Вы правда поженитесь? — спросила Сими.
— Я в ловушке, — вздохнул Саго. — В ловушке, и это мне нравится.
— Скажи когда, и я подарю ей полицейские наручники, — пообещал Кола.
— А от меня тебе будет ночной горшок, — заключил Эгбо.
Банделе вновь появился в комнате, колонна из железного дерева.
— Джо Голдеру действительно придется пройти сквозь все испытания?
— Как ты не понимаешь, Банделе, — улыбнулся Кола. — Что еще ему делать? В противном случае он будет сидеть на месте и сходить с ума.
— Ты так поступаешь, — сказал Эгбо, — как будто не чувствуешь...
— Тебя я не спрашивал, Эгбо.
Эгбо встал.
— Если ты не прекратишь свои детские выходки, ноги моей в твоем доме не будет!
Банделе ответил ему еле слышно:
— Дверь открыта. Я никогда не забуду, как я этой ночью приехал к тебе за помощью и ты мне в ней отказал.
— Ни в чем я тебе не отказывал.
— Я обратился к тебе, ведь правда? Кола живет ближе, но я приехал к тебе!
— Но просил ты не за себя. Ты просил за гнусного выродка, которого я не желаю знать. Пошли, Сими.
— Прежде, чем ты уйдешь, — сказал Банделе, — я должен тебе передать важное поручение...
— Успеется.
— ...от одной из моих студенток.
Эгбо оцепенел, от гордости не осталось следа.
— От... нее?..
— Да.
— И давно ты молчишь?
— Выйдем.
Позабыв о Сими, Эгбо выбежал из дому. Дехайнва по-женски сочувственно посмотрела на Сими и села с ней рядом на место Эгбо. Саго пытался о чем-то заговорить, но вскоре умолк.
На улице Банделе сказал:
— Я знаю, где она.
— Прежде всего скажи, как ее зовут?
— Слушай меня, Эгбо. Я передам тебе только то, что она просила. Разумеется, я думаю, что она сумасшедшая, но ты, вероятно, сам это знаешь.
— Ради бога, в чем дело? Она беременна?
— Да.
— Понятно.
— И она знает, что вы с Сими по-прежнему... она вас где-то видела.
— Но она пока не наделала глупостей?
— Собиралась. Она пошла в клинику к врачу, этому шуту Лумойе, а он, как водится, вел себя по-кретински. Думаю, что он предложил переспать с ним, а когда она отказалась, заявил, что ничем не может помочь. Тогда Лумойе стал сплетничать по всему городку, а она, сумасшедшая, ударилась в другую крайность. Теперь она собирается родить ребенка и продолжать занятия в университете.
— Где живет этот врач?
— Я же сказал, что должен передать тебе поручение.
— А я говорю, где мне найти этого сукина сына?
— Ты кричишь на меня.
— Скажи мне, где он живет, и не надо мне твоего поручения!
— Как знаешь.
— Постой, — Эгбо схватил его за руку. Он чувствовал, как желчь обжигает его внутренности. — Банделе, Банделе, роль истязателя тебе не к лицу. Скажи мне, где найти этого человека?
— Я могу тебе передать только то, о чем меня просили.
— Ладно, ладно, говори. Где она? Она действительно хочет вернуться сюда?
— Так мне сказали в канцелярии. Они получили от нее письмо.
— Где она?
— Я не знаю.
— Ты врешь, Банделе.
— Не знаю или вру — думай что хочешь.
— Ладно, хватит. Что она просила мне передать?
— Когда ты решишься на что-либо, скажи мне, и я сообщу ей. Кроме того, я обязан убедить тебя в том, что у тебя нет никаких обязательств. Надеюсь, это мне удалось. Вот и все поручение. — И Банделе повернулся к дверям.
— Нет, постой, — Эгбо заглядывал ему в лицо. — Это, конечно, многое объясняет. Видимо, это и было основанием для твоего необычного...
— Не думай, что все на свете вертится вокруг тебя.
— Ладно, не будем об этом. Ради бога, скажи мне о девушке... она такая странная, даже дикая... Я не думаю...
— Мне бы не хотелось вмешиваться в вашу историю. Поэтому прошу тебя, когда надумаешь, передай мне свое решение — и ничего больше.
Теперь Эгбо не пытался удержать его. Он долго стоял на крыльце, а потом зашагал во тьму.
Банделе сразу прошел наверх, и они слышали, как он плещется в ванной.
— Этот человек хочет себя убить, — сказал Кола, — но почему?
