Дорис Лессинг - Любовь, опять любовь
— Вот именно. Если бы хоть тридцать или даже триста… И это не крик о помощи или подобная чушь, которую порют придурки из благотворительных организаций. В ее туманном мире что триста, что три тысячи… — Энн закашлялась, вынула следующую сигарету. Налила себе сока из стеклянного кувшина, сделала приглашающий жест Саре — второго стакана, однако, в комнате не оказалось.
— И… что?
— Ничего. Позвонили в полицию. Очень вежливые господа. С Джойс пообщались. Потом дошло до нас, что фактически мы дочери внушали: в следующий раз будь осторожнее, если уж воруешь, то не попадайся. Ведь если она наркоманка, то должна быть и воровкой, от этого никуда не денешься.
Энн засмеялась, не ожидая, что Сара присоединится к ней. Сара видела усталость невестки; даже больше, чем усталость, возможно, она заболела. Бледные волосы Энн рамкой окаймляли лицо. Такие же золотистые и сияющие, как волосы Джойс.
— Что же теперь делать?
— Да что тут сделаешь? Хэл настаивает, чтобы я бросила работу и сидела с Джойс. Но нет, спасибо. Если я до сих пор еще не сошла с ума, то только благодаря работе.
Сара забрала свои вещи, поднялась.
— Не суди меня слишком строго, — произнесла вдруг Энн тихим, дрожащим голосом. — Ты не знаешь… не имеешь представления, что значит жить с Хэлом. Как будто ты замужем за большим, черным, мягким резиновым мячом. Что с ним ни делай, он не изменится. Если бы не Джойс, я бы давно с ним рассталась. Какое-то время надеялась, что она изменится. Но ей, видно, на роду написано…
Сара на прощание поцеловала невестку в щеку. Не вполне в ее духе, но Энн понравилось. В ее воспаленных глазах появились слезы.
— Как твои детки?
— Тьфу-тьфу-тьфу. На прошлой неделе получила от обоих письма. Джордж вчера звонил. К Рождеству собирается в гости.
— Чудесно. Так и должно быть. Все нормально, и голова не болит. И не надо о них все время думать.
— Да, я в последнее время…
— Вот именно. И без них есть о чем подумать. А тут все время волосы на себе рвешь… И перед тобой я чувствую себя виноватой, ты столько времени на нее убила… И дала мне возможность работать. Джойс — мой провал.
На обратном пути через сад Сара заметила два пустующих шезлонга. Только теперь подумала она, что о двух «правильных» дочерях речи не было. Бриони и Нелл здоровые. Успешные. Жизнеспособные.
Прибыли музыканты. Сара и Генри сели рядом за стол, заваленный тетрадками ролей, нотами, пластиковыми стаканчиками из-под кофе, письмами и факсами, без которых шоу — бизнес не проживет и часа. Вопреки ее желанию от музыки тут же засосало под ложечкой, а из глаз, глядящих на Генри, выступили слезы.
— Знаете, что иные философы требовали изгнания музыки из общественной жизни? — спросила она.
— Любой музыки?
— Именно так.
— Я день и ночь не снимаю наушники. Своего рода анестетик. На случай, если не напьешься. В детстве я научился применять музыку как анестетик.
Флейта выдержала долгую ноту под контртенора, загнула на полтона выше и дождалась, пока контртенор последует за нею.
— Так и будем сидеть тут, плакать, как младенцы? — спросила Сара.
— А что нам еще остается? — Генри вскочил, подбежал к исполнителям, переставил их, вернулся, снова сел, подвинув стул ближе к Саре.
— Утопия без музыки. А если кто-то запоет?
— Голову долой.
— Логично.
— Вы не позвонили, — заявил вдруг Генри обвиняющим тоном.
— Я звонила. Вас не было.
— Я вас ждал весь уикенд.
— Но я не знала, где вы.
— Я оставил название отеля в театре.
— Не знала. А вы почему не позвонили?
— Звонил. Вас не было.
— Я ждала звонка весь уикенд. — На два часа она отлучалась к Энн. — Хотела, чтобы вы меня подбодрили.
— Но вы же знаете, что…
— Вы понимаете, почему меня нужно подбодрить?
— Но может быть, это меня нужно подбодрить?
— Вас точно надо подбодрить. — Сара засмеялась «своим» неразделенным смехом. Она любила Генри за то, что он не понимал значения ее слов. Или делал вид, что не понимает.
— И я обрадовался, что вас не оказалось на месте, потому что я… был пьян.
— Я знаю. Я тоже.
Затем Генри вдруг неожиданно сообщил:
— Я, знаете ли, весьма даже женатый господин, Сара.
— Это для меня не новость.
— Неужто? — Он рассмеялся. — И даже знаете, что у меня есть кроха-сын?
Сара засмеялась, чувствуя, как между ними вздымаются штормовые волны Атлантики.
— Сара, знаете, для меня ничего, абсолютно ничего нет на свете более важного, чем этот крохотный комочек мяса.
— И какое отношение это имеет к…
— Всякое разное. Любое, — вздохнул он.
В зале актеры и музыканты боролись, толкались — в общем, валяли дурака, снимая рабочее напряжение. Сара наклонилась к Генри и поцеловала его в губы — прощальный поцелуй, хотя он мог этого и не понять. Поцелуй этот известил их о том, что они потеряли в прошедший уикенд.
— Моя семья прибудет в Квинзгифт на «ЖюЛи».
— Что ж, приятно проведем время.
— Не думаю… Нет, не думаю.
"Они одновременно откинулись назад, направив все внимание на дурачества исполнителей. Руки их, опирающиеся о столешницу, соприкоснулись на протяжении от запястья до плеча.
Позже к Саре подошла Сюзан, спросила, посетит ли на этой неделе репетиции Стивен («мистер Эллингтон-Смит»).
— Непременно узнаю, — пообещала Сара тоном доброй тетушки.
— Надеюсь, он появится, — пробормотала девушка тоном избалованного ребенка, весьма подходившим к ее манере держать себя.
Сара позвонила Стивену и сообщила, что Жюли желает его лицезреть.
— Вы передаете это по ее поручению?
— Можно считать именно так.
— Что, она в меня влюбилась?
— Полагаю, ваше чутье вам подскажет лучше, чем я.
— Ну, я все равно собираюсь… Соскучился по вас, Сара.
Во вторник в церкви появился Эндрю. Он прибыл прямо из аэропорта, бухнул на пол чемодан, отсалютовал Генри и подошел к Саре. Сел рядом, энергичный, сосредоточенный. Эндрю провел шесть недель в холмах Южной Калифорнии, где изображал мелкопоместного копа в фильме о нелегальных иммигрантах из Мексики. Абсолютно чужеродным казался он в старом добром английском интерьере.
— Готовы поблагодарить меня за цветы?
— Однажды и вправду была готова.
Эндрю положил перед ней бланк. Отель. Номер комнаты. Номер телефона.
— Даю вам это, потому что сейчас начнется. Позвоните мне, Сара?
Она улыбнулась ему.
— Только не эта улыбка, прошу вас.
С беспутным поклоном, одолженным из комедии времен Реставрации, он направился к труппе. Началась работа над вторым действием.
Стивен появился в четверг перед общим прогоном пьесы. На четверг намечен отъезд в Квинзгифт. В четверг вечером генеральная, затем традиционный отдых в пятницу. Премьера состоится в субботу.
В среду все прошло хорошо, хотя после леса на юге Франции ветхий церковный интерьер создавал фон настолько жалкий, что возникли сомнения относительно проката в Лондоне вообще. Трудности казались настолько непреодолимыми, что поневоле заговорили о поездке во Францию следующим летом.
Стивен и Сара сидели вместе. При первой же возможности подошла Сюзан, подсела к Стивену, заговорила о своей роли, поглядывая на него с тревожным любопытством. Его лицо особенной радости от общения с нею не выражало, однако, разумеется, он учитывал, какую роль эта девушка играла, и наблюдал за нею внимательно. Как обычно, сидел Стивен солидно, внушительно, внимательно следил за каждым словом и движением. Внимание это, однако, давило и отдавало угрозой. Сюзан, по общему мнению, оказалась идеальной Жюли. Как только она входила в роль, бесследно исчезал напускной налет капризного подростка, характерный для ее поведения вне сцены. Она подошла к Стивену, разумеется, желая услышать похвалу, и хотя так оно и произошло, но похвалой этой он ее удовлетворил не вполне.
Затем Стивен и Сара вышли из церкви на набережную, не ища укрытия в тени. По каналу сновали прогулочные катера, от них увиливали утки, качаясь в волнах, как резиновые игрушки в детской ванночке. Ближе к берегу, в спокойной воде они ныряли, переворачивались, задирая вверх розовые перепончатые лапки.
— Не знаю, Сара, — наконец нарушил молчание Стивен. — Правда, не знаю. Пожалуй, я сдаюсь. — И с иронической извиняющейся улыбкой он отправился ловить такси на Пэдингтон.
Генри увидел, что она осталась одна, пригласил на ланч.
— Вам, конечно, не понять насчет моего малыша.
— Разумеется, я понимаю. Вы стараетесь дать сыну то, чего вам самому не хватало.
— И все?
— И оградить от того, чего вам с лихвой хватило. От житейских ужасов.
— Ужасов?
— Ужасов. От того, что нами управляет.
— Давайте, по крайней мере, перекусим.
Их охватила блаженная легкость, как будто они вышли из душной прокуренной каморки на свежий воздух. После ланча Генри ушел, а Сара направилась к автобусной остановке, внезапно обнаружив рядом Эндрю.
