Малькольм Брэдбери - Историческая личность
– Послушай, – говорит он, – почему бы нам не заглянуть в мою?
– А у тебя есть твоя? – спрашивает Говард.
– Ну, по дороге домой я всегда заскакиваю в «Герцога Веллингтона» выпить чего-нибудь, – говорит Генри. – Отличное место для серьезных разговоров.
Отличное место для серьезных разговоров находится ближе к центру города: в нем пахнет горячими креветками под чесночным соусом, и посетители одеты щеголевато от Остина Рида, и ноги Говарда там еще не бывало.
– Ладно, Генри, – говорит Говард, – идем к моей машине.
Они выходят на открытость автостоянки, на них волнами накатывается дождь, треплет бинты Генри. Они забираются в фургон и уезжают, а рука Генри окостенело торчит перед ними. Пока они едут вниз по темной подъездной дороге, Говард может смотреть в зеркало заднего вида и видеть позади себя академгородок, массивное урбанистическое творение, освещенное пятнами и вспышками, выбрасывающее в полусвет широкие и узкие лучи – образ интеллектуальной фабрики с высокой производительностью и двадцатичетырехчасовым рабочим днем. Справа и слева от них за мокрыми деревьями светятся круглые иллюминаторы Шпенглера и Тойнби; каждое окно со своей прозрачной, почти невидимой занавеской, каждое своего и чистого цвета, каждое являющее глазу круглую проницаемую кляксу – как оказывается, великий соблазн для многих граждан Водолейта, которые могут прогуливать собаку по ночам и наблюдать в этих изящных кружках, словно в объективах камер, мерцающее изображение раздевающейся студентки или студента. Подъездная дорога кончается, Говард сворачивает на магистраль и направляется к центру города.
Было 17.30, когда будильничек Бениты Прим звякнул, возвещая конец факультетского совещания. Когда они входят в «Герцога Веллингтона», старинные напольные часы с медным циферблатом, стоящие в вестибюле, как раз бьют шесть.
– Я думаю, обстановка здесь тебе понравится, – говорит Генри, когда они входят в «Зал Газового Света», ярко освещенный электричеством и декорированный в лжевикторианском стиле.
– Ну-ну-ну, – говорит барменша, которую каким-то образом уломали надеть длинное викторианское платье с кружевным воротником, – на войне побывали, мистер Бимиш, или как?
– Две пинты портера, – говорит Генри, стоя у стойки в дождевике, по-наполеоновски застегнутом у него под подбородком, а его белая забинтованная рука окостенело торчит несколько ниже. – Да неужели?
– Выглядите будто побывали в настоящей переделке, – говорит барменша. – Кружки или стаканы?
– Пожалуй, кружки, – говорит Генри. – Нет, со мной все в порядке. Просто маленький несчастный случай.
За спиной Хлои большое зеркало; на его стекле для утешения современному человеку нанесены четкие изящные линии здания, спроектированного Пакстоном для Выставки в Хрустальном дворце 1851 года, на которые накладывается отражение плюшевой роскоши зала.
– А по виду так и совсем не маленький, – говорит Хлоя, качая ручку насоса и сияя улыбкой на Говарда. – Хорошо, что у вас есть друг, чтобы о вас позаботиться.
– О, это мистер Кэрк, – говорит Генри, – да, он обо мне заботится.
– Вот и славно, – говорит Хлоя, – две пинты, что-нибудь еще?
– Пожалуй, пакетик сыра и луковых чипсов, – говорит Генри. – Говард, а ты не будешь так любезен залезть в левый карман моих брюк и вынуть мои деньги? По какой-то причине я положил их не с того бока.
– Вы бы поосторожнее, – говорит Хлоя, – не то, глядишь, как бы вашего друга не арестовали.
– Не важно, я заплачу, – говорит Говард. – Протестую, – говорит Генри, – я пригласил тебя сюда как своего гостя.
– Следующий раз за тобой, – говорит Говард.
– Может, сядем, – говорит Генри, пытаясь взять две пинтовые кружки и выплескивая значительную порцию пива себе на брюки.
– Дай-ка я, – говорит Говард.
– Вечерняя газета вам сегодня нужна, мистер Бимиш? – спрашивает Хлоя, когда они отходят от стойки.
– Я здесь всегда читаю газеты, – говорит Генри Говарду. – Сегодня, пожалуй, нет, Хлоя. У меня сегодня важный разговор.
– А они опять кого-то похитили, – говорит Хлоя, – это что же такое творится, ума не приложу.
– Ах, мир, мир, – неопределенно говорит Генри, зажимая в зубах пакетик с чипсами, – если бы только люди могли научиться жить в ладу друг с другом.
– Верно, мистер Бимиш, – говорит Хлоя, – совсем не то, что было, правда? Кроме секса. С ним куда лучше стало.
– Как и с хирургией, – говорит Генри сквозь стиснутые зубы, начиная неуверенно двигаться через зал со своей кружкой. – Хирургия по-настоящему прогрессировала.
– Ну, – говорит Хлоя со смехом, – боюсь, для вас это как раз вовремя.
– Чудесная девочка Хлоя, – говорит Генри, когда они садятся в плюшевой роскоши алькова по ту сторону зала под сенью аспарагуса. – Как видишь, меня тут знают.
– Да, – говорит Говард.
– Приятное местечко, – говорит Генри, – хозяин старый солдат. Полагаю, это не слишком в твоем стиле.
– Да, не совсем, – говорит Говард, – а о чем ты хотел со мной поговорить?
– А, да, – говорит Генри. – Ну, Говард, я хотел перемолвиться с тобой словечком о вчерашнем вечере.
– О вечеринке, – говорит Говард.
– Да, – говорит Генри, – о вечеринке. Говард, ты не против, я не могу вскрыть этот пакетик с чипсами.
– Вот, пожалуйста, – говорит Говард.
– Прямо-таки урожай несчастных случаев для меня, – говорит Генри. – Я пришел поздно, потом был укушен, а потом я разбил твое окно. Я страшно сожалею.
– Не беспокойся, – говорит Говард, – на вечеринках что-нибудь обязательно бьется.
– И, боюсь, Майра немного перепила, – говорит Генри, – и в целом неудачный вечер для нас.
– И люди на вечерниках перепивают, – говорит Говард. – Но вчера вечером что-то было не так?
– Не то чтобы, – говорит Генри, – но ведь было не очень на нас похоже, верно?
– Полагаю, что нет, Генри, – говорит Говард.
– Как бы то ни было, – говорит Генри, – спросить тебя я хотел вот о чем. Ты позволишь мне заплатить за вставку стекол?
– Да, – говорит Говард.
– Отлично, – говорит Генри, просветлев. – Ну, значит, это улажено. Уборные вон за той дверью, если тебе требуется.
– Генри, – говорит Говард, – что с тобой произошло вчера вечером?
– Мне наложили двадцать семь швов, – говорит Генри. – Очень милый индийский доктор. Очень хорошо говорит по-английски.
– Но каким образом ты так порезался?
– А! – говорит Генри. – В том-то и вопрос. Я много об этом думал. Видишь ли, я поскользнулся, и выкинул вперед руку для равновесия, и пробил ею твое окно.
– Но это же не может быть так просто, – говорит Говард.
– Да, – говорит Генри. – Я думаю, что наступил на лед. Я думаю, кто-то бросил кубик льда в свой стакан, только мимо, а я наступил на него. То есть не нарочно мимо, то есть виноват, конечно, я. Конечно, после собачьего укуса я не очень твердо держался на ногах.
– Ты не собирался выпасть из окна?
Генри вытаращивает глаза на Говарда.
– Нет, боже мой, нет. Зачем?
– Ну, с тобой все время приключаются несчастные случаи, – говорит Говард. – Тебя это не тревожит?
– Я очень неуклюж, Говард. Крупного сложения и некрепко держусь на ногах. Причина, полагаю, в том, что в школе я не принимал участие в активных играх. Видишь ли, мне их запретили после бери-бери.
– Ты перенес бери-бери?
– Разве я тебе не рассказывал? – спрашивает Генри. – Ну, да, и в тяжелой форме.
– Где это произошло? – спрашивает Говард.
– В Хаддерсфилде, – говорит Генри.
– Но, послушай, ты, как профессиональный социальный психолог, никогда не задавался вопросом, каким образом ты оказался втянутым в эту систему несчастных случаев?
– Ну, ведь это не совсем моя область, верно? – говорит Генри. – Я больше по части социального контроля и детской преступности. Но я признаю наличие переизбытка необъяснимого статистически.
– Два последних вечера, – говорит Говард.
– Да, – говорит Генри. – Тут призадумаешься. Я полагаю, ты спрашиваешь, не пью ли я слишком много или не злоупотребляю ли наркотиками. Отвечаю: нет. Вчера я к наркотикам и не прикоснулся, мне от них только нехорошо. И выпил я не так уж много. Если помнишь, я приехал очень поздно. Когда я пришел пешком домой из университета, чтобы отвезти Майру на вечеринку, оказалось, что она уже уехала на машине. Так что, естественно, мне пришлось проделать пешком весь обратный путь в город – я шел больше часа. Затем, не успел я войти, как меня укусила собака, и я уж не знаю, сколько времени провел в ванной, обрабатывая укус антисептиками. Ну и выпил я, Говард, никак не больше двух стаканов вина, прежде чем пошел в комнату для гостей переодеть носки, и подумал, что надо бы открыть окно, ну и просунул в него руку. Так что причина не в том. Хочешь чипсинку?
– Нет, спасибо, – говорит Говард.
– Не поддается анализу? – говорит Генри. – Странно! Сначала никакой боли, но потом я понял, что от такого пореза можно и умереть, ну и подумал, что будет лучше позвать на помощь. И тут появилась Флора; и вела себя ну просто замечательно, правда? Что же, на вечеринках, как ты говоришь, такое случается. Мы любим анализировать, что стоит за этим. Такова наша профессия, но тут ничего нет, просто небольшой несчастный случай.
