Флэгг Фэнни - Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок»

— Да почему ж она дверь-то свою не закроет?

— Она закрывает.

— Ну, тогда пусть у неё из комнаты уберут телефон.

— Да уже убрали, милочка, только до неё это никак не дойдет. Все равно звонит и звонит.

— Боже мой! Она что, сумасшедшая?

— Ну, можно сказать и по-другому, — вяло возразила миссис Тредгуд. — Она вроде как в другом мире живет.

— Да, наверное, вы правы.

— Знаете, милочка, я бы сейчас не отказалась от стаканчика чего-нибудь прохладительного пирог запить. Вас не затруднит принести? Я бы и сама сходила, но мне с моим зрением трудно попасть монеткой в щель автомата.

— Ну конечно. Простите, что сама не догадалась.

— Вот, возьмите пять центов.

— Ой, миссис Тредгуд, глупости какие! Позвольте мне угостить вас. Это такая мелочь!

— Нет, — решительно возразила миссис Тредгуд. — Нет, Эвелин, пожалуйста, возьмите деньги. Нечего на меня столько тратить. Я не буду пить, если не возьмете.

Под конец Эвелин сдалась, взяла монетку и как обычно, купила банку лимонада за семьдесят пять центов.

— Спасибо, милочка. Я вам никогда не говорила, что ненавижу брюссельскую капусту?

— Нет. За что же вы так невзлюбили бедную брюссельскую капусту?

— Трудно сказать. Не люблю, и все. Но всех остальных её родственников очень даже уважаю. Но только не замороженные овощи, и не консервированные. Люблю свежую сладкую кукурузу, лимскую фасоль и хороший коровий горох. И ещё жареные зеленые помидоры.

— А вы знаете, что помидор — это фрукт? — спросила Эвелин.

Миссис Тредгуд удивилась:

— Что вы говорите!

— Да, фрукт.

На какое-то мгновение миссис Тредгуд от изумления потеряла дар речи.

— Не может быть! Я всю жизнь считала, что это овощи, и готовила их как овощи. Помидоры — фрукты?

— Да.

— А вы уверены?

— О да. Я вычитала это в книге по домоводству.

— Ох, нет, мне вредно об этом думать. Давайте считать, что вы мне ничего об этом не говорили. Ну, а брюссельская капуста — овощ, правда же?

— Несомненно.

— Ну и ладно. Мне хоть немного легче стало. А как насчет стручковой фасоли? Вы же не будете утверждать, что это тоже фрукт?

— Нет, фасоль — овощ.

— Ну и ладненько.

Она доела пирог, о чем-то вспомнила и улыбнулась.

— Знаете, Эвелин, вчера ночью мне приснился чудный сон. Я так ясно его видела, будто наяву. Мне снилось, что мама и папа Тредгуды стоят на крылечке старого дома и машут мне, мол, иди сюда. А потом появились Клео и Альберт, и все Тредгуды собрались на ступеньках и стали меня звать. Я так хотела подойти к ним, но понимала, что нельзя. И говорю им, мол, сейчас не могу прийти, пока миссис Отис не станет лучше. А мама сказала своим тихим, добрым голосом: «Ты поторопись, Нинни, мы все тебя заждались». — Миссис Тредгуд повернулась к Эвелин: — Иногда мне прямо не терпится попасть на небеса. Жду — не дождусь. Первое, что я там сделаю, — это поищу старого Железнодорожного Билла, тогда ведь так и не узнали, кто он был на самом деле. Конечно, это был негр, но я уверена, что он попал на небеса. Как вы думаете, Эвелин, попал или нет?

— Я уверена, что попал.

— Что ж, если кто и заслужил жить в раю, так это он. Надеюсь, я его сразу узнаю, когда увижу.

Полустанок, штат Алабама

3 февраля 1939 г.

Наступило время обеда, и маленький зал был до отказа набит рабочими с железной дороги. Грэди Килгор подошел к двери в кухню и крикнул:

— Эй, Сипси, дай-ка мне побольше ваших жареных зеленых помидоров и приготовь чаю со льдом, ладно? А то я спешу.

Сипси дала ему тарелку, и он пошел искать свободное место. Зима 1939 года была пятой с тех пор, как Железнодорожный Билл начал грабить поезда. Чарли Флауэр, инженер Южной железной дороги, сказал Килгору:

— Ну, Грэди, говорят, старина Железнодорожный Билл прошлой ночью опять грабанул поезд. Что ж вы, сыщики, никак не поймаете этого парня?

Грэди подсел к стойке и принялся за еду. Мужчины засмеялись.

— Вы, ребята, конечно, можете хохотать сколько душе угодно, но лично я не вижу тут ничего смешного. За последние две недели этот сукин сын обчистил уже пять поездов.

Джек Баттс сказал с ухмылкой:

— Я так понимаю, этот ниггер заставил вас жирок порастрясти.

Сидевший рядом с ним Уилбур Уимс, улыбаясь, жевал зубочистку.

— А я слыхал, будто он опустошил целый вагон с консервами между Полустанком и Аннистоном, а ниггеры до рассвета успели все подобрать.

— Н-да, и это ещё не все, — сказал Грэди. — Черномазый ублюдок сбросил с поезда семнадцать окороков, принадлежавших федеральному правительству Соединенных Штатов, причем среди бела дня. Совсем обнаглел!

Сипси хихикнула и поставила перед ним чай со льдом. Грэди потянулся за сахаром.

— Знаешь, Сипси, это совсем не смешно. Теперь сюда припрется инспектор из Чикаго, прижмет он мне хвост, как пить дать. А я, между прочим, сейчас поеду в Бирмингем встречать его. Ч-черт, мы и так уже лишних шесть человек на это дело бросили. Этот сукин сын скоро доведет меня до белого каления.

— А я слышал, — сказал Джек, — что вы до сих пор не знаете, как он забирается на поезда и откуда ему известно, в каком из них продовольствие. И как же ему удается от вас улизнуть?

— Грэди, — подхватил Уилбур, — говорят, ты и близко к нему ещё ни разу не подбирался.

— Да пошли вы к черту! Арт Бевинс почти достал его вчера ночью за Гейт-сити. Минуты на две опоздал, так что недолго ему бегать осталось, вот увидите.

К столику подошла Иджи.

— Эй, Грэди, не хотите в подмогу Культяшку? Может, ему повезет больше?

Грэди огрызнулся:

— Иджи, а может, ты заткнешься и дашь мне ещё этих чертовых помидоров, — и сунул ей пустую тарелку.

Руфь за стойкой отсчитывала Уилбуру сдачу.

— Ну правда, Грэди, я не понимаю, какой от этого парня вред? Бедняги из Трутвилля почти умирают с голода, и если бы он не сбрасывал им уголь, многие замерзли бы до смерти.

— Так-то оно так, Руфь. Скажу тебе честно, никто не стал бы переживать из-за нескольких банок фасоли или пары-тройки горстей угля. Но все это уже вышло за рамки, компания теперь по двенадцать лишних человек к поездам приставляет, а мне приходится работать по ночам.

Смоки Одиночка сидел у края стойки, пил кофе и курил трубку.

— Двенадцать человек против одного несчастного ниггера? По мне, это все равно что из пушки по воробьям палить.

— Да не расстраивайся ты так, Грэди. — Иджи похлопала его по спине. — Сипси мне растолковала, почему вы его никак не поймаете. Потому что он может превращаться в зверей: хочет — в лису, а хочет — в кролика. Как думаешь, Грэди, это правда?

Уилбур поинтересовался, какая награда причитается за его поимку.

— Сегодня утром было двести пятьдесят долларов, — ответил Грэди. — Может, и до пятисот дойдет, пока вся эта чертовщина не кончится.

Уилбур покачал головой:

— Дьявол, да ведь это целая куча денег! А как, говоришь, он выглядит?

— Ну, если верить нашим парням, — обычный старый ниггер с чулком на голове.

— Причем умный ниггер, — сказал Смоки.

— Н-да, может, и так. Но я тебе клянусь, когда я его поймаю, ему плохо придется. Ч-черт, я неделями не сплю по-человечески, дома, в своей постели.

— Да брось, Грэди! — воскликнул Уилбур. — Насколько я знаю, тебе к этому не привыкать.

Все засмеялись.

А когда Джек Баттс, который тоже был членом клуба «Маринованный огурец», сказал: «Да-а, нелегко тебе приходится. Я слышал, Ева Бейтс тоже жаловалась», кафе чуть не рухнуло от хохота.

— И как тебе, Джек, не стыдно, — укоризненно заметал Чарли. — Разве можно так обижать бедную Еву?

Грэди встал и мрачно оглядел мужчин.

— Знаете, что я вам скажу? В этом кафе одни болваны собрались. Да, черт подери, абсолютно тупые болваны, все до одного! — Он подошел к вешалке, надел шляпу и обернулся: — Это кафе следовало назвать Кафе Болванов. Я, пожалуй, подыщу себе другое место.

Все, включая Грэди, засмеялись, потому что это было единственное кафе на всю округу. Он вышел и отправился в Бирмингем.

Атланта, штат Джорджия

27 ноября 1986 г.

Культяшка Тредгуд, который в свои пятьдесят семь все ещё держался молодцом, зашел к своей дочери Норме на праздничный обед в честь Дня благодарения. Он только что посмотрел футбольный матч Алабама — Теннеси и теперь беседовал со своим зятем Маком, внучкой Линдой и её тощим приятелем в очках, который учился на мануального терапевта. Все пили кофе с ореховым пирогом.

Культяшка повернулся к парнишке в очках:

— Знаешь, у меня был дядя Клео, тоже мануальный терапевт. Конечно, он на этом ни цента не заработал, потому как весь город лечил бесплатно. Правда, это было во время Великой депрессии, так что денег все равно ни у кого не было.

А моя мама и тетя Иджи в ту пору держали кафе — ничего особенного, домишко с сосновую шишку. Но вот что я вам скажу: и мы всегда ели досыта, и все, кто туда заглядывал, тоже голодными не уходили. Ни черные, ни белые. Тетя Иджи никого не выгоняла, и все знали, что если человека припрет, она никогда не откажет в глотке спиртного.