Сергей Кузнецов - Хоровод воды
– Мама, – спрашивает он, – а мой папа тоже погиб на войне?
Он знает по детским книжкам: у многих детей папы не вернулись с войны. У него папы нет – и Саша представляет: его папа тоже погиб, в каком-нибудь классе висит и его портрет, немного похожий на Сашу.
– Не говори глупостей, – раздраженно отвечает мама. – Когда была война, он еще не родился.
– Понятно, – кивает Саша и не верит до конца.
Вечером, пока дед слушает радио, Саша долго рассматривает книжки о героях. Если бы папа сражался на войне и погиб, кем бы он был? Танкистом? Летчиком? Лучше всего – подводником.
Книжка про подводников – самая красивая. Длинные металлические подлодки плывут среди водорослей, капитан стоит на мостике, развевается советский флаг.
Саша знает их по именам: капитан Маринеско, капитан Морухов, капитан Матиясевич.
Может, один из них – его отец? Погибший засекреченный подводник. А может, отец жив? Плавает в далеких морях, подолгу не возвращается на Родину, в каюте у него стоит фотография мамы и Саши – совсем маленького, ведь папа давно не был дома. В каком море находится подлодка – большая тайна, военная тайна или, может, невоенная тайна: войны-то сейчас нет.
Американцы пытались найти лодку со своих спутников, но не смогли. А найдут – тут же растрезвонят по радио, вот, мол, в таком-то море советская подводная лодка. Бомбите ее, топите, запустите торпеду. Поэтому дед и слушает радио каждый вечер: вдруг скажут что-нибудь о Сашином папе? Может, дед успеет его предупредить.
По вечерам Саша подбирается к дверям дедушкиной комнаты, садится на пол и делает вид, что читает книжку или играет в солдатики, а сам слушает неприятный мужской голос с иностранным акцентом. Вдруг, думает Саша, дедушка заснет? Он уже старый, слабенький. Заснет – и прослушает важное сообщение.
Саша слушает внимательно, но по радио ничего не говорят о подводных лодках. Вместо этого день за днем рассказывают о концлагерях, где пытали и убивали коммунистов. Слышно плохо, но Саша почти все понимает: в детском саду им уже рассказали, что фашисты хотели всех коммунистов убить.
– Дедушка, ты коммунист? – спрашивает он.
– Конечно, Саш, как же без этого, – отвечает дед.
– И папа мой тоже коммунист, – говорит Саша. Дед молча гладит мальчика по голове.
И вот наступает вечер, самый обычный вечер. Саша играет на полу с пластмассовыми конниками, напевает «Вжик-вжик-вжик, уноси готовенького!», за тонкой фанерной перегородкой шумит радио, жужжит над ухом комар, мама гремит на веранде посудой, с улицы доносятся крики соседских ребят – и вдруг раздается грохот, будто что-то упало или выстрелила пушка.
– Мама! – кричит Саша и бросается навстречу матери, но она пробегает мимо, распахивает дверь в дедову комнату и кричит. Напуганный Саша бежит за ней и сразу видит сверкающую лысину деда и темную лужу на полу. Потом замечает – дед свалился со стула, лежит неподвижно, неловко подвернув под себя руку. И только затем Саша видит в этой руке пистолет – настоящий пистолет, как в кино.
Мама больше не кричит, только всхлипывает тихонько.
И шум глушилок – как вой над покойником.
46. Все под контролем
Руки дрожат, рубашка намокла от пота, сердце трепещет, словно рыба в ладони.
Весь «Атриум» вокруг – словно огромный аквариум. Люди проплывают мимо, словно в замедленной съемке.
Воздуха не хватает.
А ведь как хорошо начиналось утро! Приехал на работу, первый день после Парижа, со всеми поговорил, вздохнул с облегчением – все нормально. Великое дело технологии – за тысячу километров, а все под контролем: эсэмэски, е-мейлы, роуминг.
Потом Виктор зашел, начал издалека – мол, компания растет, приходят новые сотрудники, нужно строить с ними отношения по-другому, если мы хотим их удержать.
– Как по-другому? – спросил Никита.
– Надо укреплять командный дух, – ответил Виктор, – тимбилдинг можно провести.
Ну да, Никита даже знает, что такое тимбилдинг, прочел в журнале. Это когда сотрудники делают что-то вместе, но не работу. Скажем, играют в пейнтбол. Кивнул, сказал:
– Да, прекрасная идея, давай потом обсудим.
– И вот еще, – продолжил Виктор, – нам пора уходить от черных схем оплаты. Ребята говорят, что хотят нормальную зарплату, чтобы кредиты в банке можно было брать и все такое. Типа не девяностые на дворе, пора строить цивилизованный бизнес.
Никита вздохнул. Костя как-то на салфетке нарисовал ему, во сколько примерно обойдется даже частичное обеление Никитиного бизнеса.
– Дорого это, Виктор, – сказал Никита. – Но хорошо, я подумаю, что тут можно сделать.
Настроение испортилось, но не сильно, так, чуть-чуть. В общем-то на работе все нормально, можно позвонить Даше, на несколько часов свалить из офиса.
Никита очень соскучился.
– Давай я приеду к тебе, – сказал Никита.
– Ой, знаешь, давай не сегодня, – смутилась Даша. – Я к себе на два дня Лерку пустила пожить. Помнишь, я говорила, мы с ней квартиру снимали? Она со своим отцом разосралась, съехала с квартиры, сейчас другую сняла, в выходные переедет, там просто ремонт не успели доделать. Страшно неудобно, извини, пожалуйста, но я ей тоже не могла отказать, ты же понимаешь.
– Да все нормально, – ответил Никита, – просто хочется увидеться.
– Да мне тоже хочется! Я же соскучилась! – И предложила: – Давай в кино сходим. В «Атриум». Ехать недалеко, залов много, выберем какой-нибудь фильм.
Никита представил: полупустой зал, дневной сеанс, рука скользит по влажной Дашиной коже… какой фильм – тут уж без разницы.
– Да, выберем, – согласился он.
По дороге еще подумал: понимаю, мы с Дашей – смешная пара. Молодая красивая девушка и сорокалетний плешивый мужик. Плевать. Все равно мне кажется, что когда я с ней, Бог мною любуется.
Для Никиты «Атриум» – это многоуровневый аквариум, посетители проплывают, как рыбы, стеклянные лифты только усиливают сходство.
Для меня – это свинарник, гадюшник, клоповник. Невольничий рынок, передвижной бордель, мясоразделочный комбинат.
Я, конечно, был там всего один раз во время каких-то бесконечных алкогольных блужданий. Кажется, я хотел посмотреть Курский вокзал, а попал почти что в Кремль. Потому что Кремль, конечно, такой же свинарник и мясоразделочный комбинат.
Место, где все продается.
Высокие сапоги, короткие юбки, кружевное блядское белье. Костюмы в полосочку, галстуки в тон, туфли из кожи, пиджаки из замши, часы из Швейцарии, брюки из Италии, элитная хуйня, эксклюзивная поебень.
Продаются суши, гамбургеры, пицца, пасты, хотдоги, кухня народов мира, фастфуд со всей планеты, самообслуживание, рестораны с официантами, свободная касса, чаевые включены в счет.
Продаются билеты на фильмы, которые никто даже не будет смотреть, – полезет, как Никита, под юбку соседке, будет щупать, перебирать пальцами, скользить по влажным складкам.
Продаются молодые девки, готовые на что угодно с богатым папиком, только чтобы пройти по этим магазинам – сапожки, юбочки, трусики, часики, брюлики, – чтобы папик заплатил за покупки, за шопинг, за машину, за квартиру, за секс, за молодое тело, за пятнадцать минут потной возни.
Свинарник.
Потребительский рай.
В загробной жизни все потребители превратятся в свиней. Шампуры, острые, как каблуки элитных сапог, проткнут их насквозь. Огонь, пылкий, как слюнявый престарелый сладострастник, будет лизать их плоть. Жир, прогорклый, как фастфудный гамбургер, будет капать на жаровню.
А мы, алкоголики, бомжи, художники, будем поворачивать их дымящиеся туши, подбрасывая в огонь пиджаки и галстуки, брюки и юбочки, блядское белье с кружевами и стразами.
Гори, гори ярче!
«Атриум» – это прообраз ада, который ждет его покупателей.
Это ад, потому что здесь есть всё – но нет любви.
Или все-таки есть?
Вот за столиком сидит мой брат Никита Мельников. Он пьет уже пятую чашку кофе, снова и снова набирает один и тот же номер, опять и опять слышит: «Абонент временно недоступен».
Он звонит Даше.
Он ждет ее уже сорок минут.
Он не понимает, что происходит.
Ему страшно.
Хочется сказать ему: Никита, опомнись. Разве так должен себя вести богатый папик, успешный предприниматель, ждущий свою молодую любовницу в торговом центре «Атриум», храме нашего потреблядского века? Вспомни, в Париже ты представлял себе бесконечный ряд молодых и красивых, которые ждут тебя. Обернись, посмотри вокруг. Как на витрине, выбирай на вкус. Любая отправится с тобой в кино, любая ляжет с тобой в постель.
Костя на твоем месте так бы и поступил.
Никита заказывает еще чашечку кофе, пьет, обжигаясь, прижимает к уху телефон. «Абонент временно недоступен».
Наверняка с Дашей что-то случилось, думает он. Может, она попала в аварию? Может, ей стало плохо? Может, на нее напали, прямо там, у нее в подъезде? Избили, изнасиловали, отобрали мобильный.
