Твои фотографии - Торн Мэтт

Джемайма сурово посмотрела на мужа.

— Ник, ты ударил ножом Обри?

— Конечно, нет. Ума не приложу, почему он так решил.

— Брось, Ник, вы же подрались, когда ты в последний раз приходил к нему домой.

— Но на этом все и закончилось.

— Обри выгнал тебя из дома. Не удивительно, что у него засело в голове, будто ты захочешь отомстить.

Дженнингс с негодованием фыркнул и плюхнулся на диван. Мартин заметил, что он успел натянуть на себя черные штаны.

— Мартин, ты же знаешь меня. Я такое выношу от окружающих — и никому не мщу. Да, это правда, тогда я подрался с Обри, но только потому, что он был не готов принять всю святость наших отношений с его отцом.

Дженнингс посмотрел на дверь. Мартин проследил за его взглядом и увидел стоявшую там Джину, которая выглядела весьма расстроенно.

— Мартин, — сказала она, тихо всхлипывая.

— Да?

— Обри мертв.

Очередная

Элисон не составило большого труда отделаться от Грега. Он дождался конца завтрака, поднялся, промокнул рот салфеткой и протянул ей руку. Она пожала ее, он улыбнулся и ушел, оставив ее одну за столом.

Когда он исчез, Элисон поняла, что теперь ей еще хуже. Она не испытывала чувства вины за случайную связь, но ей казалось, что она выброшена из жизни. Ей было некуда идти, не к кому обратиться. Разговор с матерью накануне вечером начался неплохо, но когда речь зашла о проблемах, связанных с сестрой и Джои, она снова осознала всю неприятность своего нынешнего положения и почувствовала себя еще хуже. Обычно отец проявлял больше сочувствия, чем мать — или по крайней мере у нее с ним были лучшие отношения, — но ей было трудно чем-либо с ним поделиться, не рассказав правды, а этого делать не стоило.

Только сейчас Элисон поняла, что Грег ушел, не расплатившись за завтрак. Среди преступлений, совершаемых после случайного перепиха, это было не самым страшным и не шло в сравнение с тем, как в известном фильме Брэд Питт стянул деньги у Тельмы, или с тем, как наутро вели себя некоторые «трофеи» Сьюзан. Тем не менее этот факт ее расстроил, в особенности потому, что ей показалось, будто сделал он это не от простой забывчивости, а испытав особое мужское удовольствие оттого, что надул ее.

Она подозвала официантку. Та направилась к ней, картинно куря. Элисон решила, что, видимо, здесь это поощряется для того, чтобы создать в заведении более аутентичную атмосферу, но про себя удивилась, как это им удается обходить предписания санитарных и пожарных норм.

— Да, милая?

— Можно заплатить?

— За все заплачено. Грег всегда платит сам, когда бывает здесь.

— Вы уверены? Он сказал, что впервые здесь.

Она улыбнулась.

— Да? Ничего подобного, они с хозяином приятели. Он все время к нам приходит.

Официантка убрала со стола, а Элисон осталась сидеть, уставившись в пустоту и пытаясь понять, хорошо это или плохо.

Заявление

Обри не был мертв. Он просто вырубился от потери крови, и было решено немедленно везти его в больницу. К сожалению, в больнице чересчур дотошная сестра заставила их объяснить, при каких именно обстоятельствах был ранен Обри, и вскоре их всей компанией препроводили в ближайший полицейский участок.

— Так почему же вы сразу не отвезли его в больницу? — спросила в участке женщина-полицейский, приготовившись записывать.

Мартин затянулся сигаретой.

— Ну, я думал, что так и надо сделать. Я даже пытался его уговорить. Но он волновался, как бы Дженнингс не порезал кого-нибудь еще.

Допрашивавшая его женщина вернулась к тексту на предыдущих страницах заявления. Мартин понимал, что свидетель из него никудышный. Ему было сложно давать показания по двум причинам: во-первых, он пытался представить свое поведение в течение последних часов в выгодном свете и, в результате все время привирал и недоговаривал. А во-вторых, ему было видно все, что пишет женщина: перекладывая его рассказ на сухой официальный язык, она упускала нюансы происшедшего, и получалось, будто он все время себе противоречит.

— Но, кажется, — сказала она, — вы заявили, что этот Дженнингс не наносил Обри удара ножом?

— Да, верно, я думаю, он этого не делал.

— Но это он разнес ваш дом?

— Нет, и этого, как мне кажется, он тоже не делал. То есть, я не могу ничего сказать наверняка. Но когда мы его об этом спросили, он, похоже, был не на шутку удивлен.

— Так кто, по вашему мнению, устроил погром в вашем доме?

Мартин стал рассматривать свои ногти. «Интересно, — думал он, — а они специально устроили в комнате для допросов такую жару?» Он чувствовал, как его тело избавляется от токсинов прошлого вечера, и ему страшно хотелось пить. Говорить правду, конечно, не стоило, но его так одолевал страх, что он стал подумывать, не лучше ли рассказать полиции все, что знает.

— Ребята из университета.

— Какого университета? Того, где вы учились?

— Да.

— А где вы учились?

— В Кембридже.

— И кто они такие?

— Не знаю. Послушайте, я понимаю, что это звучит странно… все это, должно быть, звучит странно… но я когда-то принадлежал к тайному обществу.

Она выслушала его историю. После того как он закончил, она смяла бумагу с его показаниями в комок и произнесла:

— Давайте начнем все с начала, мистер Пауэлл, хорошо?

Звонок

Элисон поднялась обратно в свой номер. Она уселась на кровать и включила телевизор, размышляя, удастся ли ей скоротать день, не выходя на улицу.

Зазвонил телефон. Она сняла трубку.

— Это Элисон Хендри?

— Да.

— Звонит Мартин Пауэлл, хочет, чтобы я вас с ним соединила.

— Давайте.

— О’кей.

Элисон рассматривала свои ступни, дожидаясь, пока их соединят. Потом легла на кровать.

— Элисон?

— Да.

— Хм, мне нужно с тобой поговорить. Не о том, что случилось вчера вечером, я очень об этом сожалею, ужасно, что ты увидела меня с Хеленой, я понимаю, почему ты на меня злишься.

— Я уже на тебя не злюсь.

Его голос звучал напряженно.

— Это здорово, но дело в том, что, понимаешь, один мой друг… — не помню, знакома ты с ним или нет, хотя уверен, что я тебе о нем рассказывал, — Обри, в общем, его ударили ножом.

— Что?

— Да. И мне кажется, моя жизнь в опасности. Я побывал в полиции, прости, у меня путаются мысли, но кто-то разгромил мой дом.

— Мартин, что ты такое говоришь? Слушай, приезжай сюда, ладно? Комната 407.

— Хорошо, спасибо, Элисон. Я буду где-то через час.

Только сфотографировать

Мартин положил трубку и вышел из телефонной будки. Он знал, что остальные — особенно Джина — рассердятся не него за то, что он бросил их в участке, но общаться с ними сейчас у него не было сил. К тому же их жизни ничего не угрожало, а если и угрожало, то таксист со своим проклятым ружьем сможет их прекрасно защитить. Ему необходимо увидеться с Элисон, она сможет ему помочь. Не важно, какие у них отношения, просто нужно, чтобы его кто-то успокоил. После всех событий сегодняшнего утра ему не хотелось снова брать такси, поэтому он пошел в сторону метро.

Он прошел два квартала, и тут сзади на него кто-то набросился. Мартину так быстро натянули на лицо маску, что он не успел ничего сделать и лишь подумал: что это, похищение или его хотят задушить? Он стоял как вкопанный, пока не почувствовал, как ему в спину уперся пистолет, а потом — странное дело — все его мысли были только про таксиста.

Не зная, что делать, он инстинктивно пошел туда, куда его толкали. Он продолжал идти, пока не уперся коленями во что-то твердое и не свалился вперед. Тот, кто пихал его в спину, втолкнул его, наверное, в какой-то фургон. Мартин почувствовал, что его руки свели за спиной и сдавили наручниками, потом ему в рот засунули кляп, пахнувший бензином. После секундной паузы двери фургона захлопнулись.