Анатолий Тосс - Фантазии мужчины средних лет
«Надо же, – пришла в голову первая мысль, – видимо, зайдя в квартиру, я опять трансформировался, опять попал в параллельный мир, вот они меня в капкан и поймали». Я еще раз попытался приподняться, высвободиться, но опять безуспешно.
Постепенно сознание начало оставлять меня. Уже через пелену, как будто во сне, я услышал сначала шаги, потом увидел откуда-то появившихся людей – двое, один рыжий, плохо выбритый, в спортивной куртке, его лицо показалось мне почему-то знакомым. Но почему, откуда? – вспомнить сейчас было совершенно невозможно.
– Помогите, освободите меня, – постарался проговорить я, но то ли у меня не получилось членораздельно, то ли они не обратили внимания.
– Попался, наконец-то, – услышал я голос. Оттого, что моя голова находилась низко над землей, я не видел, чей именно. – Сколько мы за ним охотились, сколько времени потратили, а все же отловили. А ты говорил, что уже не отловим. А выходит, что я был прав, главное – терпение и упорство.
– Выходит, что прав, – раздался другой, чуть хрипловатый голос. – А все потому, что мужиков всегда домой тянет, рано или поздно.
– А как же иначе, они же сентиментальные в нутре своем, – подхватил первый голос. – Вот сентиментальность и берет в верх над предосторожностью. Раньше, позже, но берет.
– Ты просто психолог, тебе бы диссертации про мужиков составлять. – Они оба рассмеялись, а потом первый добавил:
– А чего, в нашем деле психологизм самая главная штука. – И они рассмеялись снова.
– А вообще отличный экземпляр, – снова сказал тот, что с хрипотцой, тыкая пальцем в мой живот. – Крупный, ухоженный, холеный. Настоящий мужик.
– Да, такой на большие деньги потянет.
Они еще постояли, я чувствовал, что они щупают мои икры, задницу, живот, но неясно чувствовал, неотчетливо, будто через вату.
– Давай снимать, а то еще окочурится, не дай бог, – предложил тот, что с хрипотцой. – Давай сюда шприц.
Услышав про шприц, я дернулся ногами, всем телом, сделав последнюю, отчаянную попытку. Но в этот момент что-то кольнуло меня в спину, под лопатку, но несильно, совсем не больно.
– Смотри-ка, какой свободолюбивый, – услышал я снова голос, но не смог разобрать, чей именно, того, что с хрипотцой, или другого. Потому что уже не мог разобрать ничего.
Очнулся я от того, что промерз, будто меня посадили в холодильник и заперли дверь, я трясся, как в эпилепсии. И тем не менее, несмотря на не совсем отчетливое сознание, я сумел сообразить: раз мне холодно, значит, я еще могу чувствовать. А раз могу чувствовать, значит, существую, значит, я жив. Мысль меня немного успокоила, и я стал оглядываться, пытаясь понять, где именно нахожусь.
Какая-то комната, темная и, конечно же, холодная. Хотя не исключено, что озноб был связан не с температурой в комнате, а с температурой моего тела. Похоже, меня лихорадило – либо от нервного стресса, либо такая остаточная реакция на их наркотик, которым они меня укололи.
Постепенно я стал привыкать к темноте. Выяснилось, что в комнате имеется окошко, совсем маленькое, квадратное, сантиметров пятнадцать, не больше, в него бы даже моя голова не пролезла. Я попробовал встать, ноги не держали меня, дрожали, подгибались, я снова опустился на колени и на карачках дополз до окна. Оно было занавешено плотной тряпкой, и тряпка колыхалась, будто от ветра. Я отодвинул занавеску, выглянул наружу. Полная, кромешная темнота – это единственное, что я увидел за окном. Я простоял в такой позе, наверное, с полчаса, пока суставы на коленках не стали ныть. Тогда я полез по стенке вверх, упираясь в нее, держась за нее, но она тоже дрожала, дергалась и не особенно придавала устойчивости моим подгибающимся ногам.
И только тогда я понял: мы движемся – комната, в которой я нахожусь, я сам в этой комнате. Я сощурился, попытался сфокусировать зрение, снова вгляделся в темноту за окном. И вправду, я наконец заметил мелькание, вроде бы тяжелые стволы, развесистые лапы елок, ветви других деревьев… И хотя я не мог различить, каких именно, главное стало очевидным: меня везут, комната эта совсем не комната, а фургон машины – исходя из размеров, небольшого крытого грузовика. Значит, мы ехали по какой-то заброшенной дороге через плотный, дремучий лес. Иначе как объяснить, что я не видел ни одного огонька. Мы не проезжали ни одного селения, ни одной деревни.
Я снова опустился на дно фургона, теперь понятно стало, отчего меня трясло – машину то и дело подбрасывало, видимо, поверхность дороги вся была в рытвинах и ухабах. Потом я стал ползать вдоль стен фургона, пытаясь на ощупь найти дверь. В результате дверь я нащупал, но о том, чтобы ее отпереть, и речи быть не могло – я упирался в нее ногами, пытаясь выдавить, но все оказалось бесполезно. Обессиленный, я в результате свалился на пол и погрузился в забытье и так, в забытьи, трясся вместе с грузовиком на неровном дорожном полотне.
Я пришел в себя от того, что тряска прекратилась, значит, грузовик остановился. Я огляделся, за окошком уже светало, пространство фургона замесилось серым, еще хрупким рассветом. Вскоре я услышал голоса, я не мог различить слов, но по интонациям догадался, что они о чем-то раздраженно, недовольно спорят. Вдруг машина дернулась, сдвинулась, проехала совсем немного и снова остановилась.
Я поднялся на ноги, подошел к окошку, выглянул наружу. Дорога действительно была узкая, самого, что ни на есть, местного значения, буквально в одну полосу – двум встречным машинам пришлось бы сбавить скорость, чтобы разминуться. Вдоль дороги стеной стоял лес, плотный, непроницаемый, дремучий. Очевидно было, что мы находимся далеко от Москвы, а возможно, что и от других городов тоже. Я знал, что мы ехали всю ночь, но сколько мы ехали до этого, когда я был в наркотической отключке? Несколько часов, день, два? – я понятия не имел.
Я снова осмотрелся. Поперек дороги лежало поваленное дерево, смятые широкие ветви разбросаны в стороны – словно пуля остановила солдата во время атаки и тот, раскинув руки, рухнул наземь. Ствол дерева полностью перекрывал ухабистый накат дороги, машина тоже стояла поперек дороги, параллельно поваленному дереву. Видимо, водитель пытался как-то объехать его, но не получилось.
Вскоре показались два человека, один из них крепкий, спортивный, с рыжеватыми волосами, короткая куртка расстегнута на груди. Они постояли у дерева, затем взялись руками за ствол, поднатужились, попытались приподнять, сдвинуть. Но у них ничего не получилось, видимо, ствол оказался не под силу тяжелый.
Они снова стали переговариваться между собой, возбужденно, нервно жестикулируя. Потом рыжий что-то крикнул, показался еще один человек, тоже крепкий, высокого роста. Он нес пилу, а еще автоматическое ружье вполне боевого образца. При виде огнестрельного оружия мне стало не по себе, было ясно, что эти люди настроены решительно.
В результате двое из них пристроились к дереву, стали пилить ствол посередине. А третий, взяв автомат на изготовку, внимательно осматривал край леса, то с одной, то с другой стороны дороги. Пилящие то и дело злобно сплевывали, и понятно было, что еще минут десять – и ствол они распилят, сдвинут половинки дерева в сторону и повезут меня дальше. И хотя я не знал куда, я не ожидал от этой поездки ничего хорошего.
Но тут мизансцена резко изменилась – на дорогу из леса вышли три человека, три новых персонажа. Кто они такие – этого, похоже, не знал не только я, но и мои похитители. Потому что те двое, которые пилили, пилить перестали и замерли на мгновение в настороженно-удивленных позах. А третий, который держал автомат, вскинул его к плечу, прицелился.
И вдруг произошло нечто совершенно удивительное, а главное, стремительное – мои глаза едва успевали за действием. Один из тех, кто только что появился из леса, протянул руки ладонями вперед, как будто пытался остановить кого-то; они были совершенно пустыми, его ладони, я отчетливо видел это. Тут же раздался негромкий хлопок, словно откупорили бутылку с шампанским, и стрелок, неловко взмахнув руками, грохнулся навзничь; его автоматическое оружие, перевернувшись в воздухе, глухо упало на землю.
Один из пилящих успел отпрыгнуть от поваленного дерева, быстрым, наработанным движением выдернул из-под куртки пистолет. Только по одной его сконцентрированной, напряженно застывшей фигуре было ясно, что прямо сейчас раздастся выстрел.
Но выстрел не раздался. Второй незнакомец лишь взмахнул рукой, да и то лишь едва. Человек с пистолетом вдруг оступился, потерял равновесие, грохнулся на землю, попытался было вскочить, но у него не получилось, он вновь упал на колени, тут же, словно по чужому велению, опрокинулся на спину, дернулся раз-другой и затих. Мне показалось, что его тело укутано тонкими, почти прозрачными нитями.
А потом произошло нечто совсем странное. Последний из моих похитителей схватился сначала за грудь, затем за живот и забился в конвульсиях. Казалось, он совсем потерял контроль над собой, даже до меня долетало его нечленораздельное мычание, тело тряслось, будто с ним случился эпилептический припадок. Так продолжалось несколько секунд, наконец он рухнул на землю, все еще продолжая подрагивать всем телом.
