Ольга Камаева - Eлка. Из школы с любовью, или Дневник учительницы
И тебя, Ленка, нет…»
Сергей свернул в небольшой скверик у кафе и присел на свободную скамейку. Повертел лист в руках, оттягивая время. Он очень боялся этих роковых последних слов — многое уйдет, забудется, но только не они. С ними теперь жить.
Наконец, развернул. Лист оказался плотно, в каждую клеточку, исписан старательным круглым почерком. Сергей автоматически отметил: ни одной помарки, значит, переписывала; значит, продумывала каждое слово.
На бумаге угластой кардиограммой бились короткие строчки: тук-тук, тук-тук, тук-тук… Она опять его удивила. Обманула все тревожные ожидания и мрачные предположения, оставив ему только легкую, светлую грусть. Незамысловато — простенькие слова, сбивающийся местами ритм, не всегда пойманные рифмы, — но так остро, пронзительно, щемяще… Да и как иначе можно просить любви?
Поцелуй меня, мой милый,Поцелуй в уста,И скажи, что в мире большеНет таких, как я.
Что глаза мои — озераИли васильки,Что тонуть в них — это счастьеДля таких, как ты.
Что вдыхать ты любишь запахВымытых волос,И что я стройнее дажеТоненьких берез.
Что в любом наряде будуОчень хороша,Что умна, добра, к тому жеТонкая душа.
Что за дальними морями,На краю земли,Ты б искал меня по зовуПламенной любви…
Обними меня, мой милый,Обними сильней,И надежда укрепится пустьВ душе моей.
Воедино пусть сольютсяНаши души и тела,С губ признания сорвутся,Им почти поверю я.
Хрупкий замок мы построимВ тишине ночи,Будет он из грез, мечтаний,Счастья и любви.
Мы с тобою будем вместеПо нему бродить,Ах, как хочется мне, милый,В нем всю жизнь прожить!
Да, конечно, он исчезнетВ буднях суеты,Но пока об этом знаешь,К счастью, только ты.
Раскрывать мне эту тайну,Милый, не спеши.Помечтай со мной немногоИли… помолчи.
Обмани меня, мой милый,Жаль, не навсегда.Дай побыть и мне счастливой,Пусть лишь полчаса.
Будет больно… Это — после…Обними сильней!И пусть беды не коснутсяГоловы твоей…
Чуть ниже торопливая, уже быстрым прыгающим почерком, короткая приписка:
«Милый, милый Сережа! Сейчас признаюсь: все-таки я неважный строитель. Хороший начинает работу с расчетов. А в воздушных замках все обманчиво — и красота, и уникальность, и надежность. Дунул ветерок — и нет их. Полетели дальше, к другим любителям мечтать.
А нам ничего не осталось. Пустота».
Сергей согнулся над листком. Дыхание перехватило, будто тяжело, профессионально ударили в солнечное сплетение. Казалось, если сейчас, тут же, сию секунду не вздохнуть, легкие не выдержат и взорвутся, а тело кровавыми клочками разлетится по сторонам…
Он еще долго сидел. Связно выстроенных мыслей не было, потому что все произошедшее за последние дни никакой логике не подчинялось. И сколько он ни пытался, не мог найти ответ на главный вопрос: почему именно она — светлая, умная, чуткая? И как она смогла понять близость конца, неужели всегда жила с мыслью о смерти? Если бы он знал об этом раньше…
Но Сергей не знал. Он и не мог знать: стихи и даже приписка к ним были написаны давным-давно, сразу после их знакомства на новоселье. И вряд ли кто, кроме матери, прочитал бы их, если бы не совершенная случайность. Убираясь в выходные, Лена перетряхивала ящики и, не успев разобрать бумаги до конца, часть оставила на столе. Недолюбленная и неуверенная, она мечтала о многом, но тогда, в дни томительного ожидания его первого звонка, надежда казалась столь зыбкой, что Лена согласна была принять даже самое малое. Вот и получилось: она думала о встрече, а он решил — о прощании. Вышло совсем как с удивлявшей ее историей: событие одно, а интерпретаций — множество.
И каждый думает, что прав.
Но было только так, как было.
Впрочем, чему тут удивляться? Елка теперь сама — история…
В общую палату Илью подняли тем же вечером. Свободных коек было несколько, и он попросился к окну. И свежее, и светлее.
После ужина дежурная медсестра сделала уколы, и боль постепенно утихла. Тело, а за ним и душа растеклись в легкой, благостной истоме, и мысли Ильи в который раз полетели в будущее. Оно представлялось спокойным, светлым, и думать о нем было приятно.
Так будет. Обязательно. Он уже все решил.
Окончив школу, он обязательно пойдет в пед — на исторический или, в крайнем случае, филологический. Нет, только на исторический. Если придется совсем туго, попросит Елену Константиновну позаниматься с ним дополнительно. Это даже лучше — он сможет видеть ее, слушать ее… Он не подведет и обязательно поступит, будет хорошо учиться, станет таким же умным и справедливым, как она — Елка, Елочка… В школе все зависит от учителя, значит, он должен стать очень хорошим учителем. Они с Елкой будут вместе работать, он будет уже не глупым мальчишкой, а взрослым мужчиной, ее коллегой и, может быть…
Он мечтал, глядя в бездонную черноту ночного неба, еще не зная: где-то далеко-далеко, на самом краю Вселенной, только что загорелась новая горячая звезда…
Примечания
1
Здесь и далее речь об учебнике для 9 класса «История России XX — начало XXI века»; авторы А. А. Данилов, Л. Г. Косулина, М. Ю. Брандт. Учебник победил на конкурсе среди учебников по новейшей отечественной истории. В российских школах используется наиболее широко.
2
Возможно, тут допущена ошибка, неверно указана фамилия композитора, потому как Моцарт был отравлен и умер в довольно-таки молодом возрасте. В нищете и своей смертью умер другой великий композитор — Людвиг Ван Бетховен. (Примечание верстальщика fb2).
3
Герострат — житель Эфеса; в 356 году до н. э. сжег в родном городе храм Артемиды для того, чтобы его имя помнили потомки.
4
Речь о фильме «Москва слезам не верит».
5
Пример приведен реальный, поэтому орфография цитаты сохранена.
6
«И снег, и ветер, и звезд ночной полет» — строчка из популярной советской «Песни о тревожной молодости».
7
Речь идет о фильме «Общество мертвых поэтов».
