Жиль Легардинье - Не доверяйте кошкам
— Ты совершила настоящую революцию! Сменила работу, сменила парн…
Рик притворно хмурится, затем смеется, подмигнув Ксавье. Если Ксав проболтался, он за это заплатит. Споткнувшаяся на последнем слове Сара сравнялась цветом с одной из пожарных машин, которые собирала в детстве.
Мы засиделись допоздна, поглощая все подряд, поскольку каждый принес что-то свое. И даже попытались угостить нашим сыром Стива, который, несмотря на всю свою мужественность, отпрянул от маленького кусочка рокфора. Все готовы заниматься серфингом и бросать бумеранги, но как только речь заходит о том, чтобы съесть немного плесени, героев нет. Меня, как водится, заставили задуть свечи на торте и вручили мне подарки. Ксавье — восхитительное пресс-папье с завитками из смеси металлов, которое он сделал сам. Сара со Стивом — книгу о самых интересных путешествиях по миру. Рик — CD Рахманинова. Софи, как всегда, отличилась: тридцать маленьких коробочек, которые мне пришлось распаковывать одну за другой. В двадцати девяти из них лежали ароматизированные свечи, а в тридцатую она напихала мешочки с кошачьим кормом, презервативы и объявление об услугах частного детектива, вырезанное из бесплатной газеты. Дрянная девчонка. Все долго смеялись, особенно она сама.
Мы так много болтали обо всем подряд, что я даже не помню, каким образом вышли на эту тему, но в какой-то момент Сара спросила меня:
— Почему ты так не любишь кошек? Что они тебе сделали? Тебя что, оцарапали, когда ты была маленькой?
— Да я даже не знаю. Согласна, что они красивы, очень изящны, но, мне кажется, дают меньше любви, чем собаки.
— Это неправда, — возражает Ксавье. — Я знал многих очаровательных котов.
— Возможно, но тогда объясни мне, почему не бывает котов-спасателей или котов-поводырей? Потому что собаки умнее котов? Разумеется, нет. Ты когда-нибудь видел, чтобы собака поменяла хозяина, потому что ей у него не нравится? Никогда. А коты запросто это делают. Они используют нас, на свете нет более эгоистичного животного, чем кошка!
На последних словах мой голос победно звенит. Взобравшись на баррикаду, я призываю толпу дать отпор кошачьему вторжению.
Друзья испуганно смотрят на меня. Думаю, большинству людей, как правило, плевать на кошек и собак. Пора бы и мне перестать заниматься ерундой. К тому же кошки и правда очень милые создания.
Около двух часов ночи мы помогли Рику навести порядок и попрощались. Я его поблагодарила. Он меня поцеловал, но было слишком много народу, чтобы все прошло так, как мне хотелось бы. Софи спустилась вместе со мной, чтобы помочь донести подарки. Остановившись возле своей двери и подождав, пока остальные отойдут подальше, я тихо спрашиваю у нее:
— Не хотелось говорить при всех, но ты выглядишь грустной. Что с тобой? Скучаешь по Брайану?
— Если бы только это…
— Поговорим?
Мы входим в квартиру. Софи берет стул и устало опускается на него.
— Прости, не хотела портить тебе праздник, но мне так плохо…
— Рассказывай.
— Я много думаю о Брайане. Не знаю, что на меня так повлияло — свадьба Сары или твой влюбленный вид, но я чувствую себя очень одиноко. Я даже подумываю, не поехать ли жить к нему в Австралию, настолько мне неуютно сейчас здесь.
«Твой отъезд станет для меня настоящим ударом, но об этом я скажу тебе в другой раз».
— Ты говорила с ним об этом?
— Он сам это предложил. Мы созваниваемся по ночам. Из-за разницы во времени.
— Он мог бы приехать во Францию, поближе к Стиву…
— У него болен отец. Он не может его бросить.
Софи смотрит мне прямо в глаза:
— Но больше всего меня беспокоит не это, Жюли.
«Что она собирается мне сказать?»
Она явно подыскивает слова.
— Это связано с Риком…
И замолкает.
«Ну, говори же, не молчи! Ты видела, как он целуется с другой. Хуже, ты сама в него влюбилась…»
— Софи, пожалуйста, скажи мне…
— Ты ведь продолжаешь ломать голову над тем, что он задумал…
— Каждую минуту. Это настоящий ад. Я задыхаюсь от вопросов: зачем он наблюдает за поместьем Дебрей? Почему до сих пор не перешел к действию? Вот уже несколько месяцев он делает снимки и к чему-то готовится. Чего он выжидает?
— Я не знала, говорить тебе или нет, но больше не смогу смотреть тебе в глаза, если скрою это от тебя. Пообещай мне, что не наделаешь глупостей.
— Перестань, Софи, ты меня пугаешь. Что тебе известно?
— Нет, сначала пообещай.
«Да я сейчас могу поклясться, что земля плоская, только расскажи мне все».
— Обещаю.
Она достает из сумочки конверт. Внутри лежит газетная статья, которую она разворачивает и кладет на стол.
«Известный производитель кожгалантереи Дебрей открывает музей на территории своего обширного поместья. В нем будут представлены самые выдающиеся образцы семейной коллекции, бесценные произведения искусства и памятные исторические изделия, собранные Шарлем Дебрей и его потомками по всему миру, включая коллекцию драгоценностей его внучки Алан Дебрей, ныне возглавляющей компанию. Гости из разных стран смогут полюбоваться также фантастическими украшениями в последних моделях изысканных футляров одной из самых престижных ремесленных династий Франции. Торжественное открытие планируется через три недели, первого ноября, в присутствии многочисленных официальных лиц и знаменитостей…»
Вот, значит, чего выжидает Рик, вот его цель. Все подтверждается. Я по уши втрескалась в вора. С днем рождения, Жюли!
65
С наступлением дождей мне больше не требовалось поливать огород мадам Рудан. Я как раз собирала последние кабачки, когда зазвонил мой мобильный.
— Жюли Турнель?
— Слушаю.
— Я звоню по поводу вашей тети Алисы Рудан.
— Что-то случилось?
— С прискорбием сообщаю, что она скончалась сегодня утром. Примите мои искренние соболезнования.
Я стою среди грядок, мои руки испачканы в земле. На крыше дует ветер, надо мной нависло пасмурное небо. У меня кружится голова.
— Она не страдала?
— Уверяю вас, нет. Мы увеличили дозировку морфина. Нам пришлось отправить тело в морг, но вы можете ее увидеть. Она оставила для вас какие-то бумаги.
— Я скоро приеду. Мне нужно просто сообразить, как спланировать день.
— Как пожелаете, мадемуазель, срочности уже нет…
Завершив разговор, я села прямо там, где стояла. Слезы полились сразу же, теплым ручьем. Я плакала и гладила ее растения. Она не увидит последнего цветения своего огорода. Эта боль отличалась от той, что я испытала, когда Давид разбился на скутере. В ней не было протеста, ярости, лишь безграничная печаль. Впервые это чувство меня настигло, когда умер соседский пес Торнадо. Пока мои родители разговаривали с его хозяевами, я сквозь приоткрытую дверь увидела его труп. Пес больше не лаял, не бежал ко мне со своим мячиком. Я бросилась в глубь сада и спряталась в яме за клумбой с лилиями. Там было мое секретное укрытие. Сейчас я бы многое отдала, чтобы снова там оказаться. В тот день мои родители искали меня, звали, но я не отзывалась. Мне нужно было побыть одной. Лишь с наступлением темноты отец, еще раз обыскав весь сад, пока полиция вела поиски на улице, увидел меня в свете своего фонарика, съежившуюся, как испуганный воробей. Он прижал меня к себе, и мы вместе заплакали. Это был мой первый раз, моя первая встреча со смертью, первый уход существа, которое я любила. С тех пор я видела и другие смерти. Второй случай произошел несколько месяцев спустя и преподнес мне важный урок. Когда скончался мой дядя Луи, я не плакала. Честно говоря, мне даже не было грустно. Я с ужасом осознала, что соседский пес был мне намного дороже этого ворчливого старика. Мне стало стыдно, но с тех пор я научилась смотреть правде в лицо. Когда честен сам с собой, не станешь любить людей только потому, что, по мнению окружающих, должна это делать, или потому, что в ином случае тебя будет грызть совесть. В горе человеком движет не логика, а нечто другое. Иррациональное чувство, со всей силой проявляющееся только в такие дни, как сегодня. Мадам Рудан умерла, и мне от этого очень плохо.
Когда я приезжаю в больницу, все обращаются со мной так, словно я ее родственница. Мне предлагают взглянуть на тело. Я соглашаюсь. Алиса не похожа на себя, я ее не узнаю. Может, из-за резкого света неоновых ламп, а может, потому что в ней нет больше жизни. Еще два часа назад я собирала ее урожай, а теперь стою здесь и не решаюсь коснуться ее лба, опасаясь того, что почувствую. И все же я должна дать ей этот прощальный знак любви. Меня встречает чудовищный холод. Я снова начинаю плакать, целую ее. Она не была мне родной, однако я знаю, что ее уход оставит в моей душе огромную пустоту.
