Людмила Бояджиева - Пожиратели логоса
Голос разносился из магнитофона, над которым согнулся Жетон, колотя по клавишам. Несколько прохожих с бомжовой внешностью спокойно глазели, ожидая разборок. Еще не разошлись по рабочим местам бригады нищих: беженцы с малолетними детьми, «солдатики» на гремучих тележках, инвалиды с младенцами, гармошками и деревянными протезами. Живописная массовка для «нового кино».
— Что тут у тебя за театр у микрофона? — Филя нажал «стоп», но аппарат не остановился. Механический голос робота продолжал изрыгать угрозы.
«— Мы — то, что несет вам смерть. Мы — ваша жадность, жестокость, лживость. Тротил в подвале дома, игла в вене вашего сына, ракеты, высовывающие свои акульи морды из недр земли — это тоже мы. Мы везде и нет от нас спасения..»
— Да что за чума такая! — Теофил рванул шнур. Тишина врезалась в барабанные перепонки. Жетон таращил на Филю огненные глаза.
— Ну, подкосил ты меня! — сдернув свой жаркий тулуп, «казак» рухнул на табурет, — В душу плюнул… Может, я тебя другим считал. Может, даже завидовал! — пьяный всхлип надломил баритон и блестящая слеза застряла у переносья. — Говорил себе: Евгений! тебе, козел накрученный, нет места в истории! А пафоснику сопливому — есть!
— Женька, ты очень талантливый! Ты — живой! — Филя присел рядом на запечатанную стопку книг. Пестрый прилавок крапил мелкий дождик. — Закрывай лавочку, пойдем ко мне. Поговорить надо.
«Казак» грозно шуганул нищих:
— Хиляйте на рабочие места, господа! Здесь литературные чтения начинаются.
Массовка недовольно расходилась. Филя забрал магнитофон, оставленный когда-то проводящими лотерею ребятами и нырнул в свою стеклянно-пластиковую нору. Следом втиснулся, тряхнув сооружение, Жетон.
— Где ты взял эту пакость!? — Филя брезгливо держал извлеченную из магнитофона кассету.
— Я литературную серию «Соблазны» получил. Хотел Басковым озвучить. Включил маг… Из него такое поперло… Похоже на Кондратьева, но он давно коньки откинул, — Жетон в недоумении рассматривал стандартную коробку с записью, — лежала прямо на виду. Все путем: «Посвящение», мордулет тенора. Да в чем, собственно, дело? Твой текст звучал в эфире или нет?
Филя посмотрел выразительно, вложив в долгий взгляд весь запас неформальной лексики. Поперхнулся, мотнул головой:
— Ну ты и сволочь! Разыграл, да?!
— Да не я это! Хочешь, побожусь! У меня для тебя совсем другой сюрприз приготовлен, — с шумным вздохом Жетон достал из теплых глубин овчины тонкую белую книжку с достойно скромным тиснением: Т. Трошин. «Избранное».
— Держи, гений, — тираж вышел. Тысяча экземпляров.
— Откуда? Ах и хитрец, Николай! Он ведь мне только вчера шумел, что стихи никому не нужны… — Филя взял томик. — Не ожидал, что так разволнуюсь.
— С тебя двести пятьдесят баксов. Все финансовые затраты по типографским работам — из моего благотворительного счета. Николай твой, гребаный, здесь совсем не при чем. — Евгений довольно распушил усы.
Филя в упоении листал страницы:
— И про одуванчики есть! И «посвящается «ВК.» А я, хмырь поганый, думал, что видеть этого не хочу.
— Мне ж как Божий день ясно было, что Фильке Трошину для полного эзотерического комфорта только этой тетрадки не хватает.
— Тысяча! Тысяча человек прочтет мои стихи! Прочтет и поймет! Фантастика…
— Их, конечно покупать не будут. Но это не твоя проблема. Я твой лирический продукт в два счета распространю. А бабки мы с твоего школьного кореша все же слупим.
— Жень, будь другом, объясни все толком. Голова после вчерашнего тухлая. Колька ко мне заезжал, — про стихи ещё понятно. Но зачем ты мне эту кассету подсунул? Что затеял, казак?
Наверно, в тоне поэта было что-то нехорошее, возможно даже, очень обидное. Евгений распрямил плечи и посмотрел сверху вниз на вихрастую голову с горчайшим сожалением:
— Не понял ты ничего. Обидел… Знаешь, про деньги это я так приплел. Ничего мне от тебя и твоего пузана-начальника не надо. Подарок бывшему другу, — отпихнув носком ботинка упаковки газет книжек, «казак» удалился к своему пестрому развалу.
Время улетало в трубу, торговля шла хило, думалось Теофилу плохо. Женька одарил сюрпризом — составил и издал сборничек. Напечатал стихи, которые упорно считает дерьмом. А потом запустил на полную мощь идиотский текст, в авторстве которого подозревает того же сочинителя. Кассету мог подбросить только Жетон. Но зачем? Прикол? Месть за ироническое отношение к его кумирам? За поведение на инстоляции? Назидание опубликованному архаику? Полемика? Почему тогда плакал?
— Ну, и что ты обо всем этом можешь сказать? — задал вопрос Филя, услышав, как открылась и защелкнулась дверь за его спиной. Осознавший свою вину Женька ухитрился протиснуться аккуратно, не свернув по своему обыкновению палатку.
— Пожалуйста, закрой окошко, — прозвучало глухо и повелительно.
41
Резко обернувшись, Филя обомлел — не Евгений посетил его с целью разъяснений случившегося, а странный визитер. Одет в пальто с чужого, узкого плеча, взгляд лихорадочный, затравленный. Небрит и черен исхудавшим лицом.
— Я сбежал, но меня достанут. Я пытался предупредить. Ты должен рассказать всем. Ты можешь. Я видел твои руки… Линии жизни… Мне кажется, это ты! — Севан смотрел на Теофила больными, сумасшедшими глазами. — Я сидел в машине и слышал…У тебя был включен магнитофон.
— Мне подбросили вот эту пленку… — Теофил уронил и снова посадил на переносицу кривые очки.
— Я угадал, угадал! Это они! Они бояться тебя! — захохотал больной, сотрясаясь в ознобе. Он очень старался не слететь с катушек — было заметно, как судорожно напряжено вздрагивающее тело, как, высоко подняты плечи и сжаты засунутые в карманы руки. А короткий бобрик на голове словно посыпан пеплом — седина!
— Меня кололи всякой дрянью. Но я все понимаю. Слушай внимательно: ты должен скрыться. Ты должен вернуться к Источнику. Скорее, у меня машина…
— Севан… Мне некуда бежать. Ко мне вернулась Тея. Она… она живая. Я… Я запутался. Я слабый, маленький. Я не воин, не альтруист. И, кажется, мне очень страшно, — Филя содрогнулся от напавшего нервного озноба.
— Надо попытаться прорваться… Поехали! Быстрей же! Это последний шанс! — встряхнул его за плечи гость.
Филя замер, мучительно морща лицо. Было очевидно, что Севан сбежал из психушки и не совсем здоров. И вовсе не понятно, что следует делать. Ясно одно — ему надо помочь.
— Ладно. Поехали ко мне. Там тебя не найдут и мы сможем все обдумать, — Филя натянул куртку и вместе с озиравшимся Севаном, покинул киоск. Через пару минут они сидели в «мерседесе» самой новенькой модели. Севан резко стартанул и погнал машину по шоссе, ведущему загород.
— Это… это твоя машина?
— Угнал. Мы едем не к тебе… Я передумал. Мы едем ко мне, — он бурно расхохотался и внезапно умолк, споткнувшись о какую-то тяжкую мысль. — Мне нельзя задумываться. Нельзя спорить. Нельзя разрываться надвое. Никаких сомнений! Поздно, поздно… Тсс… Тихо — никаких вопросов. Смотри и смекай. Я хочу, что бы ты, наконец, понял все сам.
— Тебе надо успокоиться. Меня ждет Тея. Она научилась варить борщ. У меня сегодня сборник вышел. Полагается отметить. Сворачивай к Люберам, Севан, — с нарочитым спокойствием «заговаривал» безумца Теофил.
— Хорошо, я попробую объяснить. Только не перебивай и не лезь с глупостями. У нас мало времени. Голова трещит и мысли путаются… Сволочи… Я в самом деле болен…
«Это верно» — подумал Филя, дрожа от захлестывающей его паники кисти Севана, тяжело лежавшие на руле, обтягивали кожаные перчатки! Он начал рассказывать, стараясь говорить спокойно и вразумительно.
— У Лоран Дженкинс был жених — тот самый архитектор, что строил её виллу. После того, как он застал истерзанные останки любимой женщины на японском унитазе, мужик свихнулся. И стал везде рассказывать, что именно он видел, хотя компетентные господа весьма настойчиво просили его не разглашать подробности случившегося. Его упрятали в психушку — сильно закрытое заведение, где лечатся всякие пострадавшие от инопланетян, изнасилованные зелеными человечками женщины… Наконец он сообразил, что молчание — единственный шанс оказаться на свободе. Беседы, подписи, — он вышел. Но не успокоился. Откопал мои координаты и все рвался встретиться, что бы рассказать правду о гибели Лоран. Во время поездки в Голливуд нам удалось поговорить — в аэропорте, прячась от возможного преследования. Он совсем не сумасшедший, этот затравленный человек. И он многое понял.
— Но мы же уже точно знаем, что произошло с Лоран и другими, старался поддержать спокойный деловой тон Филя. Это было не просто, сидеть рядом с безумцем в угнанной машине, несущейся неведома куда!
— Ха! Мы знаем, что случилось с жертвами. Но можем лишь догадываться, как. Дилан не угомонился, он разобрал все перекрытия и узлы сантехники в выстроенной им вилле.
