Николай Иванов - «Операцию «Шторм» начать раньше
— А вы и поверили? Да вы бы лучше спросили у него, как я одним взглядом в первый день заставила этого десантника лезть через забор. — И хотя никто не тянул за язык, еще и добавила, глупая: — А надо будет — еще заставим.
И случилось же такое, что именно в тот момент Борис оказался рядом с канцелярией. То ли шел к комэску, то ли дверь была приоткрыта, и он саперным слухом выделил, распознал, уловил ее голос, но на обеде, не дождавшись его в столовой, она расспросила офицеров и нашла Бориса на конюшне. Он сидел около стойла ее Агрессора, и она, еще ничего не зная, весело спросила:
— А почему не обедаем?
Борис поднял голову, долго долго смотрел на нее — как будто прощается, подумала она еще тогда, — вздохнул и ничего не ответил.
— Что то случилось? — подошла ближе. — Агрессор, милый, что тебе рассказал старший лейтенант Ледогоров?
Лошадь потянулась к ней губами, фыркнула.
— Что случилось, Боря?
— Да вот сидел ждал, когда вы меня опять через забор пошлете.
Сказал, резко встал и пошел из конюшни. Она сначала улыбнулась, ничего не поняв, потом вспомнила про разговор в канцелярии, опять улыбнулась: она же шутила, но через мгновение уже испугалась — а вдруг он поверил всерьез? Ну да, он принял все это за чистую монету! Но она же… она нарочно так сказала, потому что… потому что он первый, кто заставил ее так волноваться, она сказала это как раз потому, что он для нее…
Побежала за ним — пуст плац, пуст манеж, пуст склад для сена, общежитие, казарма. Пусто стало и на душе — неужели поверил? А потом спросила сама себя: а ты бы не поверила?
Улыбалась и плакала одновременно от такой нелепости, продежурила у офицерского общежития до самой ночи, попросила потом дежурного: если увидит Ледогорова, пусть тот придет к ней прямо на дом, но ночь провела одна. И на следующий день, и после пыталась подойти к Борису, объясниться, но он, не слушая, тут же извинялся и отходил. Она и письмо ему написала, но после Нового года, просидев одна с двумя фужерами шампанского, тоже дала себе слово не подходить больше к нему. Гордость на гордость. Искрили два оголенных провода…
И лишь перед самым ее отпуском их места в очереди в столовой стали оказываться все ближе и ближе друг к другу. И ради чего, собственно? Чтобы вот так расстаться?
…Из комнатки КПП у десантников к ней выскочил сразу весь наряд, уставился, как на инопланетянку. Оксана спрыгнула с лошади, размяла ноги. Увидев на ее погонах лычки старшего сержанта, дежурный, уже хотевший было направиться к ней, замер, скосив глаза на свои две полоски младшего сержанта.
— Скажите, к вам недавно перевели старшего лейтенанта Ледогорова, — не стала, в отличие от десантников, кичиться апломбом и званиями Оксана и подошла и дежурному сама. — Не знаете, здесь он сейчас?
— Ледогорова? — переспросил, младший сержант и оглянулся на помощников. Жест их был красноречивым, но десантник повторил: — Не знаем, вроде такого нет.
— А уточнить в штабе полка? — подсказала Оксана.
— Точно. Ой, извините, командир полка едет. Может, у него спросите? — быстро сказал младший сержант и, перепрыгнув через арык, замер на обочине дороги, поджидая командирский «уазик».
Он остановился около него, дежурный что то сказал открывшему дверцу подполковнику, и офицер вылез, подошел к Оксане.
— Здравствуйте. Командир полка подполковник Сердюков.
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — тоже по военному ответила Оксана. — Извините, я хотела узнать: к вам в конце месяца перевели служить старшего лейтенанта Ледогорова…
— Ледогорова? Нет, вы ошиблись. Это не ко мне, это к Ломакину. Только… — комполка посмотрел на часы и задумался. «Говорить или не говорить?» — прочла его мысли Оксана.
— Только?.. — попросила она.
— Батальон Ломакина скоро улетает.
— Куда?
— Далеко.
— Надолго? — тихо спросила Оксана. Голос командира внушил ей тревогу, но лучше сразу все узнать.
Однако Сердюков ничего не ответил, а лишь опять посмотрел на часы. «Говорить или не говорить?»
— Надолго?.. — вновь вымолвила Оксана.
— Они взлетают с ферганского аэродрома, — тихо, чтобы не слышали десантники, сказал подполковник и, давая понять, что сообщил и так уже слишком много, пошел к машине. — Поспешите, может, еще успеете! — крикнул он уже с дороги.
Ворота раскрылись, поглотили машину и тайну Бориса. Значит, он в самом деле не мог приехать. Но куда улетает?
Оксана оглянулась на Агрессора, обняла, прижалась к его потной шее: поможешь? выручишь, милый?
Необходимое послесловие. Да, 7 июля 1979 года для батальона подполковника Ломакина прозвучал сигнал сбора. На аэродроме около раскрытых рамп уже гудящих и готовых к взлету самолетов десантникам зачитали приказ. И сразу, не давая ни секунды на его осмысление, просто на прощание с родной землей: «По самолетам!» И пошли один за другим самолеты военно транспортной авиации на подъем, оставляя под собой исчирканную резиной колес «взлетку», ограду вокруг аэродрома, неизвестно откуда появившегося, мчащегося вслед за «анами» и машущего рукой всадника.
Менее чем через час уже другой аэродром подставил самолетам свою спину для посадки. На самом краю рулежки их встречал главный военный советник в Афганистане генерал лейтенант
Горелов.
Так оказался в Афганистане первый наш парашютно десантный батальон. Рядовые афганцы только утром увидели, что вокруг аэродрома роют окопы, землянки русские солдаты в панамах и рубашках.
— Откуда, шурави?
— Из Советского Союза.
Первые дни для батальона пролетели в благоустройстве лагеря. На счастье, Ломакин оказался мужиком с хозяйской жилкой и первым научился месить глину, обжигать кирпич, из ничего придумывал всевозможные приспособления для быта. Постепенно начало спадать напряжение и у солдат: они уже не хватались за оружие при каждом выстреле, звучавшем в горах или «зеленке», мгновенно нарекли Баграм «Малой землей» — по аналогии с только что вышедшей книгой Брежнева, и первыми почувствовали, поняли, что быть им в Афганистане долго — все до единого постриглись наголо.
Зато наконец то почувствовали уверенность наши летчики, развозившие по стране грузы и каждый раз при возвращении на аэродром не ведавшие, в чьих он руках. Вздохнули облегченно и семьи советников — есть куда и к кому бежать, если что вспыхнет наподобие Герата.
Никакой связи сприлетом этого батальона и последовавшим затем вводом ОКСВ не было, хотя потом батальон и станет определенной базой для постепенного наращивания нашего военного присутствия в стране.
Параллельно с подготовкой Ломакина, но опять же вне зависимости друг от друга, продолжал тренировки и «мусульманский» батальон Халбаева. Не имел к нему никакого отношения и штаб
ВДВ, кроме как предоставил в распоряжение командующего ТуркВО несколько солдат и сержантов южных национальностей.
Оказался среди них и рядовой, «узбек» Юрий Грач, присланный из Белоруссии…
Глава 18
39 й, «АРАХИСОВЫЙ», ПРЕЗИДЕНТ АМЕРИКИ. — АРАБЫ И ЕВРЕИ МИРЯТСЯ, США
ПОТИРАЮТ РУКИ, — АМИН — АГЕНТ ЦРУ? — ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА МОСКВЫ,
Конец лета 1979 года.
Ни объявление парламентские каникул в западных странах, ни отдых в Крыму Л. И. Брежнева и выезды к нему на уже традиционные встречи лидеров социалистических стран не остановили международных событий. Политика двигалась порой сама по себе, даже вне воли первых лиц стран и государств, ибо политика — это в конечном счете жизнь человечества: она может изменяться, но никогда не остановится совсем. Одним словом, газетчики практически ежедневно задерживали выпуск газет, ожидая свежих сообщений своих информационных агентств.
А главное историческое событие произошло, конечно, 18 июня в Вене, когда Брежнев и Картер подписали Договор по ОСВ 2. Это давало не только Москве, но и Вашингтону передышку в той дикой гонке, что шла по всем видам создания вооружения. Вооружения наступательного, самого дорогостоящего, но об обороне говорить в ту пору не приходилось. А может, и не о передышке думали лидеры двух сверхдержав, а о перегруппировке сил, но тем не менее никто не мог утвердительно ответить, достанет ли авторучку за столом переговоров Джимми Картер, тридцать девятый, президент Америки, в свое время выращивавший арахис на своей родине.
Но, видимо, снижение уровня жизни американцев за годы его правления — а этого они крайне не любят, — а также рост инфляции и увеличение безработицы заставили его искать и предпринимать шаги, которые бы накануне назначенных на 1980 год президентских выборов заставили бы говорить о нем как о политике мирового масштаба. Год назад он выступил посредником между Египтом и Израилем, и те подписали таки в его резиденции в Кэмп Дэвиде соглашение по мирному урегулированию арабо израильских дел. Пусть остальной мир назвал это сепаратистской сделкой, но Америка оценила поступок своего президента: дружбы и согласия между арабами и евреями, конечно, никогда не будет, а вот увеличить свое военное присутствие на Ближнем Востоке, обеспечить гарантии своим экономическим интересам в том регионе после этого соглашения удалось.
