Зиновий Зиник - Руссофобка и фунгофил
— "Это мухомор, — сказал Костя и сплюнул. Он повертел в руках гриб: — Мух травить можно".
Лейтенант посмотрел с надеждой на пана Тадеуша, примостившегося рядом, но тот скривился в извинительной улыбке и развел руками: мол, рад бы опровергнуть, но мухомор есть мухомор. Впрочем, на обескураженном лице лейтенанта тут же снова заиграло румянцем беспечное любопытство и энтузиазм: он явно не собирался отступать при виде первой же поганки и упускать столь удачный предлог для уклонения от ежедневной милитаристской рутины.
"Накормить бы их всех мухоморами, чтоб смогли забыться и заснуть", — Константин повертел в руках гриб, и взгляд его остановился на той, корневой части ножки, где белые волокна хрупкой трубки переходили в бугорки, отороченные крошками чернозема, оборванными корешками травы, сором живой почвы. Мухомор был вырван с корнем. И если эти солдафоны найдут подберезовик, то тоже с корнем вырвут. И подосиновик. И белый. Все вырвут с корнем. Ни один гриб больше не вырастет на этом проклятом месте. На этом месте, где вместо грибов вырастают смертоносные поганки-ракеты,, орудие массового уничтожения. Значит, есть все-таки общая почва у русских грибников и английских пацифистов? "Что же они с грибами делают?" — пробормотал Константин, и в этом вопросе неважно было, кто такие "они" и о грибах ли вообще идет речь: с такой же интонацией он мог бы спросить и : "Что же они с людьми делают?" И он толкнул в бок пана Тадеуша.
"Все грибы загубят. Грибницу в земле не оставляют, с корнем рвут, — и он указал Тадеушу на ножку мухомора. — Поднимайся, Тадеуш, на защиту грибов. У тебя нож есть? Я-то свой за голенищем захоронил".
Тадеуш подтвердил, что нож у него есть, но подниматься он не решается, поскольку это будет воспринято как попытка к побегу и, следовательно, дальнейшее разбирательство, а кто будет торговать сегодня в его продуктовой лавке? Но Константин был полон жертвенной решимости: неужели, сказал он Тадеушу, ему какие-то гроши важнее будущего этой грибной делянки? Вон пацифисты живота своего не жалеют ради мира во всем мире, а ему ничего не грозит, кроме пары пенсов, упущенных в лавке, а строит он из себя мученика. "Какой такой грибной делянки?" — осторожно спросил пан Тадеуш, игнорируя политические обвинения в конформизме и жмотстве. И Константину пришлось признаться, что имеет он в виду, да, делянку, да, с белыми грибами. И какими белыми:
"Мездры, то есть бухтармы, проще говоря, и следа нет: шляпка мясиста — как телячья вырезка! Исключительные боровички!" — разжигал воображение пана Тадеуша Константин. И если они с Тадеушем не доберутся до этих шедевров первыми, не срежут их ножичком остреньким аккуратненько, оставив в почве грибницу, - чтобы через месяц-другой, еще до зимних заморозков проросли грибки вновь отборными шляпками на радость человечеству, вырвут их с корнем жадные руки басурманов и тогда конец грибному раю в этой части земного шара. Разве Константин раскрыл бы секретную географию этого белогвардейского грибного заповедника, если бы не угроза геноцида со стороны хорошо вооруженных варваров? Одному ему, Константину, этой полянки с боровиками не спасти: слишком много грибов просится в корзину — одному не успеть. Он готов поделиться перед лицом тотального уничтожения со своим польским братом. Может быть, это испытание ниспослано им, Константину и Тадеушу, как раз для осуществления вечных чаяний о братстве славян между собою? Во имя совместного противостояния разлагающему западному рационализму ценителей одних только шампиньонов. "А когда вернемся домой с победой, то есть с корзиной полной грибов, маринадами обмениваться будем", —рисовал идиллическую картину славянского братства Константин.
Но пан Тадеуш не нуждался в дальнейших увещеваниях. Он уже вставал во весь рост, чтобы сделать рывок в сторону желанной делянки, и Константину, как опытному конспиратору, пришлось осадить его, взять под локоть и провести с ним инструктаж по осуществлению совместного стратегического маневра. Практически не меняя ленивой позы, оба стали отползать, с паузами и отвлекающими подозрение жестами, в сторону кустов у края полянки, пятясь задом, делая короткие перебежки и снова усаживаясь в позу загорающих на солнце бездельников. Впрочем, о них, казалось, совершенно забыли: лейтенант и его приспешники с головой ушли в новое, якобы стратегическое, упражнение по поиску странных представителей флоры с разноцветными головками под кронами деревьев на другом конце поляны. Даже приглядывающий за задержанными рядовой рылся дулом автомата в корнях травы, беспечными кругами удаляясь от своих подопечных. Константину оставалось обогнуть еще один куст, чтобы скрыться в безопасной неразличимости лесной чащобы. Пан Тадеуш.с нетерпеливостью неопытного школьника, теребил его за рукав, подначивая на последний рывок - еще десяток шагов - и они на краю заветной делянки, грибного парадиза. В мгновение ока спина Тадеуша мелькнула среди стволов американского дуба. Он все еще надеялся добраться до боровиков первым. Все-таки идеал о славянском братстве вряд ли осуществится при жизни нынешнего поколения советских людей - разве можно доверять полякам? В грибном деле поляк — бич божий! Пускай себе пляшет в чаще; без провожатого, без Ивана Сусанина в лице Константина, он только заплутается и останется ему жрать поганки с папоротником. Константин усмехнулся, глядя, как беспомощно скачет пан Тадеуш по краю опушки, строя вопросительную физиономию, махая зазывно руками Константину, требуя дальнейших указаний всеми доступными мимическими гримасами. Константин скрылся из поля зрения Тадеуша, по пластунски передвинувшись к кусту орешника. Он поднялся с колен, приготовившись к последней перебежке. Он уже не сомневался в успехе хорошо рассчитанной операции и мускулы, напрягшиеся струной, играли победный марш. Четким привычным жестом он выхватил нож из-за голенища, выпрямился во весь рост и в одном прыжке оказался за кустом, в грибном царстве.
На него в упор смотрела пара враждебных глаз: "Убийца", — сказала Клио зловещим голосом. Она стояла в нескольких шагах от него, с потной сбитой на лоб челкой короткой стрижки, с искривленной черточкой стиснутых губ, со сжатыми до белых костяшек кулачками. Она выглядела так, как будто защищала собой не только пана Тадеуша и других будущих жертв Кости-людоеда, а прямо-таки весь английский лес, выстроившийся за ее спиной. Или этот лес выстроился за ней, как за своим командиром, в битве против Кости-грибника. Он оглядел болезненную белизну ее припухшего от бессонницы лица с провалом глаз, как будто выеденных улитками, на жидкую бахрому белобрысой челки и пробормотал с отвращением:
"Поганка. Белобрысая поганка!" — и еще крепче сжал нож. Слева за спиной, далеко позади стал расти непонятный гул. Константин нервно оглянулся: с высокого холма опушки открывался вид на периметр колючей проволоки с контрольно-пропускным пунктом ракетной базы. Там творилось нечто невероятное. Толпы людей с плакатами в руках запрудили площадку для военных учений и, энергично орудуя древками, смело пробивали брешь в проволочной изгороди. На крышу проходной вскарабкался человек и, яростно жестикулируя, стал обращаться к толпе с зажигательной речью, периодически указывая на ракеты за спиной. По территории военных баз метались рядовые охраны: оставшись без командира, они не знали, что предпринять, оказывая лишь пассивное сопротивление зверствующей толпе пацифистов. В докладчике на крыше Константин узнал Антони и чуть было не помахал ему приветственно рукой, вспомнив Сталина на мавзолее. Он вдруг испытал к этому демагогу чувство солидарности, не то чтобы даже солидарности, — скорее - общей ненависти к лейтенанту, рыскающему в кустах в поисках грибов: его, Константина, грибов, и на его, Константина, делянке, отданной под разгром и погром солдатскому сапогу, сапогу милитаризма. Даже если он и не сочувствовал в эту минуту пацифизму, то радовался, по крайней мере, тому ущербу, который нанесет пацифистская демонстрация и карьере этого лейтенанта лично, и военному министерству вообще. Паника в стане врага налицо: по тропинке от ворот базы, вверх по косогору к опушке бежал, вырвавшись из лап демонстрантов, часовой, размахивающий на ходу руками и орущий во все горло. За кустами справа послышались встревоженные голоса охраны и первые четкие выкрики команды: лейтенант явно очухивался от грибного дурмана. "Обвинение в шпионаже отпадет само собой ввиду нелепости", лихорадочно соображал Костя, но взбесившийся лейтенантик, несомненно, припишет Константину участие в пацифистской конспирации через попытку ввести в заблуждение военную администрацию путем камуфляжа в виде якобы собирания грибов, отвлекающего бдительность охраны военной базы. Сейчас его схватят и не видать ему больше этой полянки, а поляк Тадеуш тем временем, небось, уже собрал под шумок весь урожай боровиков для своей вонючей лавчонки.
