Слоан Уилсон - Место летнего отдыха
– Нет.
– Я найму не священника, а психиатра!
– Я женюсь.
– Могу сказать, чем это кончится, если ты так поступишь. На свет появится еще один несчастный ребенок, еще один алкоголик и еще один соблазнитель девиц!
– Нет!
– Голова у меня работает, Джон, несмотря на выпивку, и я буду настаивать на разумном решении.
– Каком?
– Из денег, отложенных для тебя моей матерью, я выделю на аборт, – лицо Барта искривилось. – Аборт не такая уж плохая штука. Жаль, что матушка не прибегла к нему перед тем, как родить меня.
– Молли! – воскликнул Джон.
– Помогать тебе жениться я не стану!
– Молли! – повторил Джон.
– Должен же у тебя быть хоть какой-то разум! То, что ты испорчен, от этого никуда не денешься, но не обязательно при этом оставаться дураком! Если ты женишься, вы разведетесь еще до того, как тебе исполнится двадцать один год!
– Молли! – сказал Джон. – Она…
– Ты не лучше, чем твоя мать!
– Молли, – сказал Джон, – она не такая, как ты говоришь. Может быть, я – да. Не знаю. Но моя Молли, она не уличная кошка. Не знаю. Ты говоришь, симпатичная девушка и все; нет, здесь не только это. Не только это! Это я тебе говорю, проклятый ублюдок, что б тебе провалиться вместе со своим великим умом! Говори, что хочешь, но здесь не только это!
Джон повернулся и выбежал из дома.
Глава 29
На улице Джон схватил ружье и фонарь, стоявшие на крыльце, и побежал назад к причалу. На полпути он в замешательстве остановился. Куда он? У него почти не осталось денег. Что он собирается делать дальше? Доехать на попутных к Молли, забрать ее из школы? Оставлять ее там одну он, конечно, не может. И куда они поедут? «Найду работу, – подумал он, – можно подрабатывать игрой на пианино, на худой конец грузчиком. Однако это потребует времени, а деньги нужны сейчас, чтобы им продержаться хотя бы несколько дней, пока они не поженятся». Деньги. Ему казалось– оттого, достанет он их или нет, зависит все. Может, что-нибудь продать? Он стоял в темноте, под пронизывающим насквозь ветром, и вдруг ему в голову пришла идея. Он снова помчался вверх на холм, но не к гаражу, а к старой гостинице. Его ум работал быстро и четко. Все окна и двери, конечно, заперты. Нет, на веранде есть застекленная дверь. Подбежав к ней, он увидел, что эта дверь закрыта от шторма тяжелым деревянным щитом, однако рядом находилось окно, не защищенное ставнями. Без колебаний он выбил стекло прикладом ружья и засунул руку внутрь, пытаясь сдвинуть шпингалет. Он настолько проржавел и затек старой краской, что никак не поддавался. Отступив в нетерпении на шаг, он схватил ружье за ствол и, действуя им, как дубинкой, выбил все стекла и проломил раму. Осторожно пробравшись внутрь, ступил на пол гостиной и поднял фонарь повыше. Слабо освещенное помещение старого дома предстало перед его глазами, словно пещера неизвестного чудовища. Пианино, на котором он играл еще мальчиком, покрывала рваная простыня. Внутри было холодно, и разбитое стекло на полу блестело, как лед. Действуя быстро и не обращая внимания на производимый им шум, Джон спустился в подвал. Внизу было влажно, впереди раздавался шорох лап убегающих крыс. Джон открыл дверь в кладовую и нашел там несколько старых чемоданов с облезшими следами ярких этикеток европейских курортов, где когда-то отдыхали его предки. Местами кожа покрылась зеленой плесенью, но некоторые чемоданы были вполне пригодны. Джон выбрал себе один, средних размеров, вернулся в гостиную и начал шарить по ящикам высокого старого вишневого комода. Он нашел кожаный футляр с шахматами слоновой кости, привезенными когда-то дедом из Индии, тщательно завернутые в газеты старинные французские часы. Сорвав с пианино простыню, он запеленал в нее часы вместе с их прозрачным куполом и уложил их вместе с шахматами в чемодан. Дальше он направился к буфету, где в тяжелом ящике тикового дерева хранилось бабушкино столовое серебро, подаренное ей на свадьбу. Сверху лежал кусок бархата с кармашками, покрытый плесенью, для хранения чайных ложек. Он набил чемодан настолько, чтобы справиться с ним, закрыл его и вытолкнул наружу через окно. Не удостоив гостиную прощальным взглядом, Джон последовал за чемоданом и, вылезая, слегка оцарапал кисть руки куском торчащего стекла. Неловко подхватив одной рукой ружье и фонарь, он взял тяжелый чемодан в другую руку и поспешил вниз к причалу. Вдалеке все еще рычала собака Хаспера; ветер усиливался.
На конце причала он остановился, боясь споткнуться в темноте и провалиться сквозь прогнившее дерево. «Если я сломаю ногу или погибну, – подумал он, – Молли это не поможет». Он представил себе черную, как чернила, воду, бурлившую под ним. По небу неслись рваные низкие облака, скрывая луну и звезды. За пределами освещенного кружка, выхваченного из темноты фонарем, нельзя было разглядеть ничего, и самый конец причала оставался невидим среди набегавших волн. Джон поставил свою ношу и передохнул, прежде чем продолжить путь.
– Эй, на палубе! – крикнул он, разглядев впереди смутные очертания шхуны.
– Эй! – раздался в ответ голос Херба Эндрюса. – Что там у тебя?
– Кое-что из моих вещей. Осторожно, они тяжелые!
Джон помог Хербу отдать швартовые, и они вернулись в Харвеспорт. Остаток ночи он провел на шхуне. Утром умылся холодной водой из ведра, переоделся и сошел на берег с тяжелым чемоданом, чтобы успеть на автобус до Бостона.
На площади Коллей-сквер он прошелся по магазинам, предлагая каждый раз только по одной вещи, чтобы избежать подозрений в воровстве. На этот раз он не злился, когда ему предлагали низкие цены. Собственно говоря, он вообще не испытывал никаких эмоций. Мир виделся сквозь дымку, как во сне, чувства казались умерщвленными. Автомобильные гудки, кричащие вывески с рекламой салонов, баров и танцевальных залов, толпы моряков на улицах, непроницаемые лица мужчин за прилавками магазинов подержанных вещей – все это слилось в единую путаную картину, слишком фантастическую, чтобы обращать на нее внимание. Попадая на прилавок, завитушки на ручках бабушкиных ложек, которые он так хорошо помнил, уже не казались знакомыми. В одной из витрин он увидел свое мутное отражение: нерешительная фигура с французскими часами в руках, завернутыми в простыню, словно младенец в пеленки, – какая-то нематериальная тень, а не человек; у него возникла странная неуверенность, жив он или мертв.
Один антиквар дал за часы хорошую цену. В общей сложности он сумел продать содержимое чемодана почти за четыреста долларов. По дороге к автобусной остановке ему попалась стоянка подержанных автомобилей, где среди прочих машин, выставленных на продажу, его внимание привлек допотопный «Плимут» за девяносто девять долларов. Прикинув все концы, которые ему предстояло проделать, Джон купил эту машину. «Очень важно с самого начала экономить каждый цент», – подумал он. На машине он доберется не только до Вирджинии, но и в любое другое место, куда они поедут с Молли, почти за те же деньги, что и на автобусе; с другой стороны, в случае необходимости в машине можно переночевать. О человеке с машиной нельзя сказать, что он совершенно бездомный.
По дороге в Брайервуд Джон брал всех попутчиков подряд, наполнив машину до отказа. Однажды ему попался солдат-отпускник из Техаса, а может быть, и в самовольной отлучке; ехали с ним и отец шестерых детей, странствующих в поисках работы, и моряк торгового флота, спешивший на свидание к любимой девушке в Джорджию, и маленький мужчина, который несколько часов сидел не шелохнувшись и не рассказал о себе ни слова, а только изредка загадочно улыбался.
Когда Джон добрался до Брайервуда, было уже воскресенье, и в общем зале школы для учениц и их посетителей накрыли чай. Некоторые девушки, которым разрешили на выходные уехать, только что вернулись и прощались со своими спутниками. В зале царила веселая оживленная атмосфера.
Молли вышла к нему в пять, все еще бледная, но без следов безысходности на лице или в поведении. Они сели, низко наклонив головы над чашками чая, окруженные смеющейся молодежью. Вкратце Джон рассказал о последних событиях.
– Что будем делать? – спросила она.
– Поедем в Ричмонд или еще куда-нибудь и поженимся. После этого…
– Что после?
– У меня есть деньги, чтобы продержаться какое-то время, – сказал он. – У нас будет полно времени подумать.
– Когда мы поженимся, мне будет не так страшно, – сказала она.
– Ты можешь выдумать какой-нибудь предлог, чтобы уехать из школы? Плохо, если они вызовут полицию.
– Обмануть мисс Саммерфилд ужасно трудно.
– Тогда едем, и все, – сказал, поднимаясь, Джон. Молли боялась, что, если она пойдет в комнату за чемоданом, ее могут заметить, поэтому без промедления они вышли из общего зала и, стараясь вести себя как можно более естественно, забрались в машину.
Старый двигатель завелся сразу, и Джон отъехал от тротуара. По городу он ехал медленно, чтобы не привлекать внимания, но, выехав на открытое шоссе, он придавил акселератор в стремлении поскорее убраться подальше от Брайервуда. Минут пять они ехали молча. Он думал, что, очутившись с ней наедине, он испытает счастье, однако воцарившееся между ними молчание становилось гнетущим. Он хотел спросить, рада ли она, но такой вопрос прозвучал бы, как насмешка. Бледное лицо Молли выражало решимость и храбрость, но никак не радость.
