Марио Льоса - Капитан Панталеон и Рота Добрых услуг

Как только эти трое при помощи коварной уловки оказались на борту, они сбросили мирные маски, выхватили спрятанные револьверы и подступили с угрозами к унтер-офицеру Родригесу Саравиа и четырем его подчиненным, требуя повиновения. Пока Артидоро Сома держал группу из шести женщин (Луису Канепу, Печугу; Хуану Барбичи Лу, Сандру; Эдувихес Лаури, Эдувихес; Эрнесту Сипоте, Лорету; Марию Карраско Лунчу, Флор, и несчастную Ольгу Арельяно Росауру, Бразильянку), а также Хуана Риверу, Чупито, возглавлявшего группу, запертыми в каюте, Непомусено Килка и Кайфас Санчо, мерзко сквернословя и угрожая смертью, требовали, чтобы команда снова запустила двигатель и направила судно к ущелью, где дожидались в засаде остальные. И вот в то время как налетчики бесчинствовали, сметливому рулевому Исидоро Ауанари Лейве удалось, находчиво солгав (мол, по естественной надобности), на минуту выйти из каюты и, проникнув в радиорубку, послать отчаянный SOS на базу в Науту, где, не поняв как следует сигнала бедствия, все же решили немедленно отправить вниз по реке катер с санитаром и двумя солдатами на борту, чтобы выяснить, что случилось с «Евой». А между тем судно стояло в ущелье Касика Кокамы, в стратегически избранном месте, наполовину скрытое обильной растительностью, и нелегко было обнаружить его рыбачьим лодкам и моторкам, снующим по середине нашей широкой, как море, реки.

С математической точностью, шаг за шагом осуществлялся макиавеллиевский план преступников. В ущелье Касика Кокамы четверо, остававшихся на берегу, поспешили подняться на борт «Евы» и вместе с тремя своими сообщниками безжалостно связали и заткнули кляпом рот унтер-офицеру Родригесу Саравии и четверым членам команды, которых затем пинками и побоями затолкали в трюм, наспех сказав, что они находятся тут по велению Братства, что все это — кара за греховные деяния Роты добрых услуг. Потом семеро пиратов — которые, по свидетельству жертв, все больше входили в раж и дрожали от возбуждения — направились к каюте, где были заперты женщины, чтобы удовлетворить свои разнузданные страсти. Тут пролилась первая кровь. Поняв преступные намерения этих типов, запертые в каюте искательницы легкой жизни оказали им стойкое сопротивление, последовав мужественному примеру Хуана Риверы, Чупито, который, ничуть не тушуясь и невзирая на свой малый рост и физическую немощь, набросился на пиратов, бодая их головой, брыкаясь и бранясь, но, к несчастью, его донкихотское упорство скоро было сломлено — он был повержен, пираты избили его рукоятками револьверов, пинали ногами и разбили лицо в кровь. Подобная участь постигла и Луису Канепу (она же Печуга), которая тоже энергично, как настоящий мужчина, схватилась с налетчиками, царапаясь и кусаясь, и те избили ее зверски, до потери сознания. Подавив сопротивление, пираты, угрожая револьверами и карабинами, принудили падших женщин удовлетворить их порочные желания, для чего каждый выбрал себе жертву, при этом между ними произошла потасовка, поскольку каждый хотел завладеть несчастной Ольгой Арельано Росаурой, которую в конце концов уступили Теофило Морею, приняв во внимание его превосходство в возрасте.

Пока семеро насильников вершили кровавый разгул, катер, отправленный с базы в Науте, обошел довольно большой участок реки и, не обнаружив никаких следов «Евы», уже собирался возвращаться, как вдруг вдалеке багрянец заката чудесным образом сверкнул на укрытом густой растительностью ущелья Касика Кокамы зелено-красном судне. Катер тут же направился к «Еве» и, к всеобщему удивлению, был встречен градом пуль, одна из которых пробила левую ляжку и внутреннюю часть ягодицы нижнему чину Фелисио Танчива. Оправившись от изумления, солдаты ответили на огонь, завязалась перестрелка, длившаяся несколько минут, в ходе которой была смертельно ранена — пулями солдат, как установило вскрытие, — Ольга Арельано Росаура (она же Бра-зильянка). Видя, что они находятся в худшем положении, солдаты решили возвратиться в Науту за подкреплением. Заметив, что патруль удаляется, преступники, охваченные страхом из-за приключившейся на их глазах смерти, растерялись. Первым, похоже, спохватился Теофило Морей, он призвал своих приятелей сохранять спокойствие, убеждая, что, покуда патруль доберется до Науты, у них будет время не только убежать, но и выполнить свой план до конца. И вот тогда кто-то (неизвестно, был ли это сам Теофило Морей, как говорят некоторые, или Фабиан Тапайури, как утверждают другие) предложил распять Бразильянку вместо зверька. Преступники взялись за осуществление своего кровавого плана, выбросили на берег труп Ольги Арельяно и решили для экономии времени не делать крест, а использовать вместо него какое-нибудь дерево. Они были заняты этим черным делом, когда на горизонте показались четыре катера с солдатами. Преступники тотчас же пустились наутек и углубились в заросли. Только двоих — Непомусено Килку и Ренана Маркеса Куричимбу — удалось поймать сразу. Солдатам, поднявшимся на «Еву», предстало страшное зрелище: по судну в истерике метались охваченные ужасом полуголые женщины, некоторые со следами жестокого обращения на лице и на теле (Печуга), а на берегу, на стволе дерева, было распято прекрасное тело Ольги Арельано Росауры. Пули настигли несчастную в самом начале перестрелки, поразив основные органы — сердце и головной мозг, что вызвало мгновенную смерть. Несчастную сняли с дерева, накрыли одеялами и подняли на судно, где как безумные рыдали остальные жертвы.

Как только первый унтер-офицер Родригес Саравиа и остальной экипаж были освобождены, по радио передали в Науту, Рекену и Икитос тревожное сообщение о случившемся, и тотчас же все посты, речные базы и гарнизоны округа были мобилизованы в погоню за пятерыми бежавшими. В течение суток были выловлены все.

Трое — Теофило Морей, Артидоро Сома и Фабио Тапайури — попались вечером неподалеку от Науты, куда они пытались пробраться тайком после того, как пробежали много километров по зарослям, разодрав в клочья одежду и до крови расцарапав тело. Двое других — Кайфас Санчо и Фабрисиано Писанго — были схвачены на рассвете следующего дня, когда они переплывали Укайали на глиссере, который украли в порту в Науте. Один из них, Кайфас Санчо, оказался довольно серьезно раненным — схватил пулю ртом.

Жертвы нападения были переправлены в Науту, где Луисе Канепе и Чупито была оказана необходимая помощь, оба они в своем горестном положении проявили большое мужество и твердость духа. Там же были получены от жертв первые показания о только что пережитых ими ужасных событиях. Труп несчастной Ольги Арельано Росауры из-за юридических формальностей смогли доставить в Икитос лишь 4-го числа на гидроплане «Далила», а в Науту сопровождал ее останки тогда еще лишь сеньор Панталеон Пантоха, и он же проводил первые расследования. Остальные женщины вернулись в Икитос по реке на судне «Ева», которое не пострадало особенно во время налета, а семеро арестованных еще несколько дней пробыли в Науте и были подвергнуты властями изнурительным допросам. Вчера под усиленным конвоем они прибыли в Икитос на гидроплане ПВВС и в настоящее время находятся в центральной тюрьме на улице Сержанта Лореса, откуда, без сомнения, преступники выйдут очень нескоро.

Она родилась 17 апреля 1936 года в тогда еще заброшенном селении Нанай (в те времена не было шоссе, которое теперь соединяет курортное местечко с Икитосом) и была дочерью Эрменехильды Арельано Росауры и неизвестного отца. Ее крестили 8 мая того же года в церкви Пунчаны и нарекли Ольгой, дав еще два имени матери. Мать Ольги, по словам тех, кто ее помнит, занималась в Нанае чем придется — служила уборщицей на речной базе в Пунчане, а также в местных барах и ресторанах, откуда ее всякий раз выгоняли за пристрастие к спиртному, так что в конце концов соседи привыкли видеть, как нетвердо держащаяся на ногах Рюмочка Гермеса — так ее прозвали — бродит по кварталу вместе со своей малолетней дочуркой Ольгитой, а прохожие, глядя ей вслед, пересмеиваются. Девочка была невезучей: когда ей исполнилось всего восемь или девять лет, Рюмочка Гермеса пропала из Наная, бросив дочь на произвол судьбы, ее милосердно подобрали адвентисты седьмого дня и поместили в свой маленький сиротский приют, что стоял на углу Саманес Окампо и Напо, где теперь осталась только церковь. В этом заведении бедняжка, до той поры росшая, как дикий зверек, в грязи и невежестве, стала учиться читать, писать, считать и вела жизнь простую, но здоровую и чистую в соответствии с твердыми моральными правилами этой церкви.

(«Не так уж они, видно, были тверды, как расписывают, если судить по послужному списку барышни», — заметил один из наших редакторов, с характерной для него строгостью, добрый католик, в прошлом связанный с армией и знаменитый тем, что в его проповедях постоянно звучит ирония по адресу многочисленных протестантских церквей Икитоса; своего имени он просил не называть.)