Юз Алешковский - Маленький тюремный роман
А.В.Д. передал трубку Шлагбауму, после чего, зажмурившись, пару раз встряхнулся, словно человек выведенный из глубокой спячки и вновь возратившийся на Землю после многодневного пребывания в каком-то ином измерении, или пес, выбравшийся из пруда. — Вам, Александр Владимирович, действительно тошно думать о науке? — В данный момент не до нее, даже смешно: до чего, по сравнению с катаклизмами душевной жизни, все науки жалки и ничтожны вместе с технологиями, механизмами и общественно-политическими системами… тело-то — черт с ним… грешно и неблагодарно сравнивать науки и технологии хотя бы с вашими, с моими, с собачьими чувствами — со всем тем, чем полна сегодняшняя атмосфера человеческой жизни во всем мире… при этом, не скрою, своя рубаха ближе к телу… наливайте… пью за неведомые пути следования Их Величеств — почтенных Причин, зачастую гримирующихся под свои Следствия, а также нищие рубища носящих.
В тот вечер? день? ночь? — оба эти человека о многом болтали, как это ни странно, ни разу не поспорив; да и что могло бы подвигнуть на спор или дискуссию двух счастливчиков, чудом выкорабкавшихся из преисподней, чудом спасшихся от бездарнейшей из гибелей и теперь находящих очень простое, при всей его несказанности, удовольствие беззаботного произнесения ничего не значащих слов, пустяковых фраз, взаимных — о том, о сем — охотно возникавших, по-детски сбивчивых, воспоминаний.
Кроме того А.В.Д. необыкновенно осчастливливала и ублажала радость за двух любимых существ, с невероятной скоростью проделавших не внезапный переезд из подвалов этого зловещего лабиринта, полного гадов пакостничества, прямо в Лондон, — а прямо-таки совершивших мистический трансцензус в осенний яблоневый сад, радующий переспевшей, но свежей, как первый морозец, «антоновкой», десны сводящей обожаемой кислятинкой. «Слава Тебе, Господи, — прошептал он, — теперь они на райском острове, оказывается, имеющемся на этой планете».
— Ну а если не биология, не генетика, то чем бы вы предпочли заняться?
— Несомненно, музыкой, либо живописью, разумеется, когда б имел призванье и талант… рисовал бы и живописал человеческие лики, добиваясь излучения ими — как умели намалевывать гении кисточки — богоподобной одухотворенности, красоты чувств, мыслей, характеров, небесно загадочных улыбок, неистовой веры, чистоты скорбящей слезы… быть может, увлекся бы изображением безобразных личин зла — Босх, признаюсь, мой самый, самый любимый художник… короче говоря, я просто признательно откликнулся бы на зов Богов, если вас устраивает слово сие, именующее созидательную Силу, — Силу невообразимую, абсолютно несоизмеримую со всеми мизерными возможностями нашего разума, необычайно далекими от уразумения ее сути и от проникновения в изначальную Тайну Тайн. — Я вот смотрю на это дело, на теологию, как юрист, и не могу понять одной очень простой вещи: на кой черт, на кой ляд всемогущим Божествам, Богу — не неважно, кому или чему — звать на помощь человека, по вашему добровольному заявлению, маленького и ничтожного?.. чего это такого у Всевышнего не имеется, что оказывается в наличии у двуногого ничтожества, точней, у представителя преступной группировки, по существу данного дела называемой человечеством?.. я вот тоже с некоторых пор трепещу, стою на пороге веры, временами сомневаюсь в существовании вашего Всевышнего — стою, значит, на дрожащим подо мной пороге, но боюсь, безумно боюсь ступить в дом, в Храм, чтоб, уже укрепив там стопу, безмолвно воскликнуть: «Верю!».. вот что хочу сказать: мне ваше, опять же шутливо повторю, показание по существу данного дела кажется весьма абсурдным, от того и смешным.
— То-то и оно-то, Люций Тимофеевич, что все дело — я тоже вынужден повториться — в абсолютной несоизмеримости Божественного и людского… вот то простое и, одновременно, сложное, малое и великое, слабое и сильное, что необходимо понять/почувствовать в вечной, поэтому ежемгновенной взаимооборачиваемости полярно противоположных свойств и качеств, качеств и свойств Бытия… тысячелетия назад это уже было известно китайским пророкам… вот, к примеру, вы — могли бы вы накорябать сотню-другую страниц моего «Дела номер 2109», шитого-пришитого говенно-кровавыми нитками, — причем, накорябать его на атоме углерода, как нечто подобное делает один умелец в Китае на малюсенькой рисинке в честь приближающегося юбилея автора Конституции СССР, весьма властительного человекоидола?.. словом, не смогли бы, не накорябали бы — сделать сие невозможно даже вашему ведомству и дюжине объединенных НИИ… кстати, отгадайте: что такое НИИПРОЕБУ?.. не можете, я тоже не смог… научно-исследовательский институт проектирования будущего… за саму загадку и ответ на оную одному моему знакомому, гениальному математику, припаяли пять по рогам, пять по ногам и, представьте себе — в вашем заведении он прыгал от счастья… вернемся к нашей теме… избранники высоконравственных религий, искусств, философий, различных наук как раз и наделены — из-за несоизмеримости невообразимо большого с невообразимо малым — мыслящими разумами, различными языками, возможностями музыкальных звучаний, красками, наконец, слабыми руками, сотворяющими все те богоподобные малости, которые не по силам, Люций Тимофеевич, — да, да, не по силам — Великому и Всесильному, именуемому нами Богом — вот в чем дело… честно говоря, доказать ничего не смогу, но, как биолог, почему-то убежден, что Всеобъемлющая Сила Сил, — не может быть органическим существом… скорей уж это нечто органически-неорганическое-неорганически-органическое, проще говоря, воедино слитое живое-неживое, вечно творящееся, обретающее формы во времени и покоящееся и блаженствующее от бесформенности… выходит дело, Бытие устроено так, что слов, обозначающих сущность Силы Сил, нет и быть не может, во всяком случае, до тех пор, когда все будет ясно и без них… прихожу, скорее к ощущению, чем к убеждению, точней, к чувствомыслию, что Бог — это некое средоточие единства Бытия, Времени, вселенских макро и микромиров, четырех стихий и так далее… эта инфантильная попытка определить самое важнейшее из всего важного устраивает меня лично… чтобы не забыть: достаньте мне, пожалуйста, ежели не затруднит, сочинения Лао-Цзы и Карла… зря кривитесь, я имею в виду Карла Юнга, его книги понадобятся мне для работы… да, естественно, на немецком… бойтесь думать, что биология, в частности генетика, менее философичны, чем сама философия… вообще-то, принципиально важно вслепую почуять и без того невидимое присутствие вокруг нас ряда основополагающих истин, постигаемых или не постигаемых сознанием, а не оказываться в плену у казенно-косной религиозности… я уж не говорю о совершенно не обязательном пребывании ума во власти западно-европейской философии, особенно современной, суесловной, давно страдающей хронической фригидностью, в отличии от вечно молодой, свежей, пышущей здоровьем поэзии, старающейся постигнуть первоглубины слов и блаженствующей от одного только этого желания… увы, увы, тайна поэзии остается непостижимой точно так же, как тайны самого Языка и, не удивляйтесь, оргазма… именно в нем, так же как в миг завершения плодоносного творческого акта, высочайшее из всех известных наслаждений, в котором невообразимая боль волшебным образом уравновешена неизречимым счастьем, — лишь в нем, больше ни в чем, мы, двуногие обладатели разума, невесомо балансируем в течение каких-то секунд над истонченными до невидимости связочками между неразрывными звеньями круговой бесконечной, милой душе, цепочки до-бытия-бытия-жизни-смерти… все это, к сожалению, можно только почувствовать… оставим эту тему, наливайте, спасибо… готов поставить с первой получки ящик лучшего коньяка, если укажете любую живую, или неживую, частичку, в которой не присутствовало бы — неприятно было бы сказать «не функционировало бы» — Время… порою Оно мне кажется, более всесильным, чем смехотворно очеловеченный людьми Всевышний, хотя оба имеют абсолютно похожие атрибуты: всеслышание, всевидение, всезнание, всеведение, всепроникновение… правда, Время кажется лично мне абсолютно бесчувственным… однако и оно бывает великолепно милостивым, предоставляя всем видам Флоры и Фауны возможность несколько передохнуть от существования и пребывания на белом свете… вы правы, Люций Тимофеевич — череду такого рода передышек мы именуем смертью… к счастью, никто — ни червь, ни орел, ни леопард — не в силах размышлять о смерти — сие тяжкий удел несчастных людей, особенно, поэтов и истинных философов… должен вам сказать как профессионалу дознания, что допрос самим человеком самого себя, не понимающего своей сущности и знающего только то, что ни черта он не знает, — дело намного более трудное, чем ваше, следовательское… иного человека можно расколоть, но ни мне, ни вам колонуть себя до кобчика, поверьте ясновидцу, пустая, если не невозможная затея… мало чего понимаем, как ни крутимся — так и так всего не постигнем, хоть бейся лбом об стенку, ибо каждое из наших постижений только увеличивает объемы бесконечно непостижимого.
