Александр Шелудяков - ЮГАНА
Разве могла бы сейчас Таня Волнорезова понять, что Югана направила промышлять медведя именно Ургека неспроста. Какая причина заставила? Очень даже важная причина. Было это в прошлом году, вскоре после ледохода, когда разрешалась охота на водоплавающую дичь. Понаехало на юганские озера, реки малые много охотников-любителей из Медвежьего Мыса, из Томска. Везде палят, стреляют, и умей гуси и утки говорить языком человека, они, пожалуй, сказали бы: люди одичали!
Братья тогда вчетвером промышляли язей на большом продолговатом озере Мингерь. Утром сидели они у костра, когда к ним подошел мужчина, приехавший на мотолодке, и сказал:
– Молодые люди, недалеко от вас два браконьера бьют ондатр. Уже много зверьков из малокалиберок понастреляли.
Ружей у ребят с собой не было. Когда они уезжали на рыбалку «обыденкой», на день, то обычно ничего лишнего не брали. Побежали тогда парни сразу к озеру. Раньше их на стан браконьеров налетели четыре гордых кобеля. Умные лайки почувствовали коварство людей, бросились сразу на браконьеров… Треск выстрелов… И все… Лай стих, визг умолк. Всех четырех собак, как серпом, смахнули браконьеры. Когда братья выскочили на лоб приозерной гривы, хлестнуло и по ним несколько выстрелов… Ургек схватился за левый бок и упал. А браконьеры торопливо запустили мощный двигатель, и легкая речная плоскодонка, как на крыльях, умчалась от озерного берега. Где и кого найдешь, если всюду вода разлилась, половодье. Вырвался из берегов древний Вас-Юган.
Счастливо отделался Ургек. Пуля застряла в ребре. Операцию делал сам дед Чарымов, старый ветеринар-самоучка. Вынул он кусочек свинца, наложил скобки на разрез. Никто никуда жаловаться не пошел.
Второе несчастье также получилось с Ургеком. Когда заливные луга начали местами прорезаться из воды, половодье колыхнулось на убыль, подсказала Югана ребятам:
– Надо варту, перегородку из жердей, ставить на Мингерь. Пусть качарма, запор, оставит в нашем озере на зимовку рыбу: чебака, язя, щуку, окуня. Поздней осенью, по первому ледоставу, много рыбы там промышлять будем!
Долго ли молодым богатырям соорудить варту. Срубили две прогонистые, длинноствольные осины и перекинули через исток, да потом позатерли в землю частокол из жердей. Поставили ребята качарму. А в километре от запора, у озерной горловины, у братьев был стан – четыре небольших берестяных чума. Утром решил Ургек сплавать на обласе и посмотреть фитили, которые были поставлены недалеко от стана. Вытащил Ургек один фитиль – щуки в нем бьются. Выпутал он их в облас. В это время медведь, оказывается, тоже рыбачил – воровал рыбу из ловушки, поставленной Ургеком. Фитили-то ставятся вблизи от берега и на мелководье, на «сладкую» воду. Несколько ловушек вытащил медведь на берег, разорвал и сожрал рыбу. Увидел зверь, что человек обижает его, вкусную рыбу к себе в облас складывает, обиделся и кинулся вплавь к Ургеку.
Братья подошли к обласам, хотели ехать осматривать свои ловушки. И тут заметили, что медведь плывет к Ургеку. Стали кричать:
– Ур-ге-ек! Ты не связывайся с этим дураком! Отплыви подальше на глубь…
Но отплывать куда-то дальше Ургек не думал. Когда медведь приблизился вплотную к обласу, Ургек огрел его по голове веслом. Но удар легкого весла для медведя – что хворостинка для слона. Тогда юноша выпрыгнул из обласа прямо на спину медведю. Оседлал Ургек зверя, сгреб за уши и сидит верхом… Заорал медведь и к берегу, как бешеный, нахлестывает по мелководью. Кругом брызги снопами летят. А Ургек тычет морду медведя в воду. Пойди расспроси его сейчас да разберись: зачем он зверя тыкал мордой в воду, что котенка, – может быть, утопить хотел, чтобы тот захлебнулся. Так-то вот и выехал на медвежьей спине верхом на берег. А братья, видя все это с берега, похватались за животы, повалились на землю от смеха. Медведь вырвался из-под седока – и дай бог ноги. Ургек стоит и ничего не может понять.
Югана потом все, как есть, про этот случай повыспросила:
– Ургек, пошто забыл про нож? Может быть, молодой вождь испугался зверя?
– Нет, Югана, не испугался. Жалко мне его было… Медведь-то молоденький, глупый еще, – ответил Ургек.
Вот с этого медведя все началось. Да еще, видимо, оставила браконьерская пуля какой-то испуг в душе Ургека. Совсем недавно заметила Югана, что Ургек испугался, вздрогнул и побледнел, когда неожиданно из-под городьбы выскочил к нему под ноги щенок. Да еще вечером, в тот же день, прибежал Ургек домой, запыхался. Ходил он искать лошадь деда Чарымова.
– Лось за мной гнался! – сказал он Югане.
Пошла Югана с Ургеком на то место, где начал «гнаться» за ним лось. Ходили они долго вокруг, искали, но нигде никаких следов лосиных не оказалось.
– Наверное, померещилось все это мне, Югана, почудилось, – смущенно сказал паренек.
Югана решила, что за Ургеком начал следить Зайсан, Сын Смерти. Это он, Зайсан, нагоняет морок, страх на молодого вождя. Надо обмануть Сына Смерти, Зайсана.
На другой день, утром, взяла Югана старенькое нательное белье Ургека и штаны, захватила с собой его кепку, чирки поношенные, местами в дырах. Ушла эвенкийка на окраину Улангая, набила рубаху и штаны мхом, соорудила из бересты подобие лица человека, натянула кепку. Потом натаскала хворосту, валежника – и, считай, все у нее готово к заклинанию. Еда для костра есть. Чучело человека, двойник Ургека, лежит рядом.
– Хо-хо, Сын Смерти, Зайсан! Югана говорить с тобой будет! Зачем ты нагнал страх на сына Волнореза?
Зачем ты, смерть, убила молодого охотника Ургека? Вот он лежит совсем мертвый: с дымом священного огня, на крыльях Тугэта, пойдет он в небесный урман. Разве ты, смерть, не могла подождать, когда Ургек станет стариком и ноги у него не смогут ходить по земле, а глаза видеть звезды на небе. Пошто молодого мальчишку съела? Совсем нынче чужой парень приехал в Улангай. Югана этого парня тоже будет звать Ургеком. Хо, смерть! Хо, Зайсан! Этот парень сильный, он друг великого духа урманов! Бойся, смерть, Ургека, и ты, Зайсан, бойся Ургека…
После такого запуга смерти Югана разожгла костер и сидела около огня, пока не сгорело дотла чучело, подобие человека. Вот так она прогнала смерть от Ургека.
А нынче направила эвенкийка Ургека на медвежью тропу затем, чтобы он сам победил свой страх. Из тайги, с охоты на зверя, должен вернуться Ургек смелым вождем, мудрым шаманом. У Юганы есть главный молодой вождь – Орлан. Но нет пока еще у эвенкийки молодого шамана. Ургек должен стать шаманом – таково желание Юганы.
Глава пятнадцатая
1Озеро Вас-Эмтор отделялось от Игол-реки возвышенным береговым валом, насыпанным когда-то, в досельные времена, руками человека. Возможно, минуло не одно тысячелетие, и время было бессильно превратить озеро, лежащее в живописном прибрежном кедраче, в болото. Но вот совсем недавно, прошлой осенью, кто-то заложил взрывчатку и целенаправленным взрывом открыл скат, выход озерным водам в реку. Погибло озеро. Теперь-то уж всепоглощающие болотные мхи найдут себе благодатную почву и пищу.
Сначала Андрей Шаманов считал, что старый хант охотник ошибся. Думалось художнику, что в районе Игола производили работы геофизики, изучали залегающие глубинные пласты с помощью взрывных волн. Но когда они с Таней Волнорезовой приехали к озеру Вас-Эмтор, осмотрели эти места, то им стало понятно: старик Тунгир был прав, люди что-то искали, не только взрывали, но и копали землю лопатами. Вели торопливый, воровской поиск.
– Андрей, вода пошла на убыль. Берег прокопа мутит, начинает мыть яр… Я там ходила и посматривала, знаешь что нашла… Вот, посмотри: это лежало в куске дерновины, которую отбросило взрывной волной. Таня протянула Андрею желтоватую, как бы ржавую, ножевидную пластину из бивня мамонта.
– Это, Таня, скребок. Видимо, употреблялся для выделки шкур как режущий, скоблящий инструмент.
Меж двух молодых кедров, у кромки Игола, натянуты две палатки. Место маленького стойбища обнесено жердями. Горит дымокур. Андрей Шаманов сидит на кедровом кругляке, стесанном седловиной под скамейку. Чуть в стороне от костра, на расчищенной от мха и травы земле – площадка, залитая коричневым «цементом», и на ней под шатровой крышей из бересты выложено восьмистенное здание – макет, а вокруг, в восьмилепестковом венце, наподобие формы цветка, красуются боги-идолы, стоящие лицом к храму. У ног Андрея лежат бесформенные куски глины, головки каких-то загадочных птиц, зверей, вылепленных из белой глины, смешанной с сапропелевым илом.
– Не могу я понять, Андрей… Послушай меня: и что тебе дался этот древний языческий храм, – ткнув пальцем в сторону модели языческого святилища, спросила Таня.
– Наверное, когда женщина беременная, она мечтает: вот, мол, рожу сына и вырастет он у меня необыкновенным человеком, станет великим землянином или небожителем в космосе. Что-то похожее, Таня, творится и с художником: он долго вынашивает свой замысел, после мучительного поиска наступают родовые муки… То, что видишь, – модель языческого святилища антов, русских славян. Языческий храм – звучит как-то напыщенно, громко. Русские жрецы строили свои храмы из дерева, обстановка в святилищах была скромной.
