Михаил Веллер - Разбиватель сердец (сборник рассказов)
ВИТЕНЬКА. Ты сам говорил, что одна я тебя понимаю!
ОТЕЦ. Женщина понимает мужчину так: глядит ему в рот и восхищенно поддакивает. И он в восторге. А за двадцать лет это надоедает. Этот монотонный моногамный брак: две стареющие лошади в одной упряжке… и обе тоскуют по юности и счастью. И встречается девочка, и изводит жажда быть свободным, счастливым, не верить времени и вернуть молодость, и перестаешь владеть собой, потому что и не хочешь владеть…
ВИТЕНЬКА. Я хочу хотеть того, что хочешь ты. Слышишь?
ОТЕЦ. Всю жизнь я мечтал это услышать. И вот, когда встретил… но как нам здесь, в этом городе, где все всех знают?
ВИТЕНЬКА. Плевать на этот город. Давай уедем!
ОТЕЦ. Куда? Как? Поздновато мне…
ВИТЕНЬКА. До среднестатистического возраста ты вполне успеешь поставить детей на ноги. А я… буду уже старенькой… буду нянчить внуков…
ОТЕЦ. И почему девушек тянет к немолодым мужчинам…
ВИТЕНЬКА. Это немолодых сужчин тянет к девушкам. Правда, молодых тоже. А на самом деле… с тобой интересно, ты умнее, ты личность, понимаешь? С тобой я тоже сразу становлюсь взрослой и значительной: не девчонкой, а дамой, женщиной, полноправной в этой жизни. И становлюсь ею не под пенсию, а еще молодой, красивой. С тобой я защищена, ты крепко стоишь в жизни, с тобой ничего не может случиться.
ОТЕЦ. Меня скоро посадят.
ВИТЕНЬКА. А? Тьфу. Предупреждать же надо. Надолго?
ОТЕЦ. Прокуроры – люди не мелочные. Торопиливость не любят.
ВИТЕНЬКА. Ничего. Бывает. Отсидишь и вернешься ко мне. Я тебя пропишу. Я уже привыкла ждать… Но ловко: все все расхлебывай, а сам дышать в сосновые леса! Так неохота жениться?
ОТЕЦ. когда я женился, до боли не хотел походить на большинство мужей: подкожные рублики на то-се и при случае изменять жене. Но мало кому выпадает удача асю жизнь любить свою жену.
ВИТЕНЬКА. Ну, от жены это тоже зависит.
ОТЕЦ. Кого мне всегда было жалко при разводах – так это детей. Так часто у них после этого жизнь скособчивается.
ВИТЕНЬКА. А нас при не-разводах тебе не жалко! Вранье, одиночество, бесконечные часы до вечера четверга, когда ты приходил… Вздрагивать от телефонных звонков, не показывать слез, – а все все знают. Меня дразнили тобой, а я была счастлива этим. Какая казнь – любить женатого мужчину… делить его с другой. Сходить с ума – ложусь спать и думаю: он сейчас с ней. Ты со мной, а во мне ужас: сейчас уйдешь к ней. Я бы убила ее!
С треском распахивается дверь спальни: МАТЬ.
МАТЬ. Ну хватит! Ах-х ты… Маало ей – убить меня еще!
ВИТЕНЬКА (невинно). Да, а что? Это так естественно.
ОТЕЦ. Ты подслушивала! Ладно… Теперь ты все знаешь.
МАТЬ. Зато ты знаешь еще не все! По-до-жди-ка там минутку (заталкивает отца в дверь спальни и закрывает ее).
ОТЕЦ (из-за двери). Прекрати немедленно! (Дергает дверь.)
МАТЬ (сует в ручку двери ножку стула). Нам надо кое о чем поговорить… по-женски!
ВИТЕНЬКА. Что вы делаете!
МАТЬ (утирает пот). Ничего… через двадцать лет и ты научишься. Ну что? Сверстников тебе мало?
ВИТЕНЬКА (холодно). Мало.
МАТЬ. Так меня возненавидела, что решила породниться?
ВИТЕНЬКА. Да. Стать ближе к предмету своей ненависти.
МАТЬ. Ты понимаешь, что ты ему не пара?
ВИТЕНЬКА. Последний довод ревности. Я любому пара.
МАТЬ. Замуж? Не-ет. В клинику я тебя отправлю, а не замуж!
ВИТЕНЬКА. Если раньше сами в психущку не попадете.
МАТЬ. И ты уверена, что ребенок от него?
ВИТЕНЬКА. Право проигравшей – оскорблять.
МАТЬ. Он через месяц вернется ко мне!
ВИТЕНЬКА. Так что вы волнуетесь? Считайте это отпуском.
МАТЬ. Ты сама его через год бросишь!
ВИТЕНЬКА. Подберут. Мужчины нынче – дефицит.
МАТЬ. Ты… ты наглая распутная девчонка!
ВИТЕНЬКА (взрывается). Какая я девчонка! В двадцать лет светские дамы блистали в салонах! Расцвет женской красоты – с пятнадцати до двадцати! А тут сначала шестнадцатилетних девушек ограждают средневековыми запретами, а потом тридцатилетних женщин лечат от холодности и неврозов! Ах, как нравственна эта мораль! как мудра эта хромая медицина! Природу решил подправить: выдать придуманное за действительное!
МАТЬ. Природу? Ну так рожайте, а не бегайте на аборты!
ВИТЕНЬКА. Да? А вы на них никогда не бегали? А? А дальше что позор? Камень на шее – кто на тебе с нагрузкой женится? Растить безотцовщину? А жить как? – очень на работе любят мать-одиночку, которая только и сидит с больным ребенком!
МАТЬ. Умей отвечать за свои поступки. Вот вырасти его…
ВИТЕНЬКА. За что отвечать – что я нормальный человек? "Вырасти"! Где, как, на что, – вы с луны свалились? Где жилье, необходимые вещи, как одеваться, – ведь именно в молодости денег нужно больше! потому что всего хочется, а ничего нет, надо всем обзаводиться, вставать на ноги! Дайте мне ссуду на двадцать лет – я ведь верну! Дайте кооператив в кредит – я ведь отработаю! Одни разговорчики о высоких моралях; а жизнь есть жизнь! Я бы вышла замуж в семнадцать лет, мы любили друг друга, а ему тоже было семнадцать, и мы были никто, и родители отправили его в институт в Москву, и запудрили мозги, и женили на прописке, и конец. Ведь два года в молодости – как двадцать в старости.
Дверь спальни дергается, стул падает: ОТЕЦ.
ОТЕЦ. Я давно хотел тебе сказать…
МАТЬ. Я сама скажу. Все кончено, Валя. Не прощу никогда.
ОТЕЦ. Все давно кончено, Валя! Я сам тебе не прощу. Ты одна видела меня плохим. Только с тобой я чувствовал, как во мне из каких-то черных глубин поднимается все самое гадкое! о чем и сам не знал.
МАТЬ. Просто одна я знаю тебя по-настоящему. И еще – не могла не сравнивать тебя с тем, другим. А сравнения ты – тц! – не выдержал. Он бросил меня, переступил, как через вещь, и все равно я его любила. И знай: в любой миг, если б он вернулся – я ушла бы к нему.
В дверях прихожей стоит САНТЕХНИК.
САНТЕХНИК. Ну, вот он и вернулся.
МАТЬ (резко оборачивается). Что?!
САНТЕХНИК (подходит, берет ее за плечи). Здравствуй, Валя…
МАТЬ (в полном ошеломлении). Как это…
САНТЕХНИК (быстр, уверен, печален). Я немного изменился, да? Состарился… Хоть голос – тот же? (Что-то шепчет.)
МАТЬ (слабо). Зачем…
ВИТЕНЬКА. Вот это да…
ОТЕЦ (саркастически хохочет). Сантехник! Браво, сантехник! Хозяин жизни! Наших клозетов и жен! Ты заслужил свой рубль. (Кричит.) Я дам тебе сто рублей, только убирайтесь сейчас оба!
САНТЕХНИК. Допрыгался, "хозяин"? А сантехник я такой же, как ты фальшивомонетчик.
МАТЬ (явно теряет чувство реальности). Откуда…
САНТЕХНИК (перебивает). С Чукотки. Я здесь уже полгода. И не знал… а тут… подожди… (Уводит ее в кухню.)
Открывается дверь ребячьей: стоит БОРИС.
БОРИС (без сил). А чтоб вас всех перевернуло и стукнуло.
12. Кухня. МАТЬ, САНТЕХНИК.
МАТЬ. Почему ты ушел тогда? Посчитал, что нельзя жениться на первой любви? "Брак по любви – веселые ночки да черные дни"?
САНТЕХНИК. А! Прав умный человек: "Браки по расчету у нас отсутствуют. Что ты можешь ей дать? Чем твое богатство от ее отличается?"
МАТЬ. Э… Женятся на дочках ректоров и директоров универмагов, на дачах и машинах. На скромных девственницах и престижной внешности, на квартирах и прописках…
САНТЕХНИК. Я женат на лучшей из жен – на свободе. Что бы ты ни получил в браке по расчету – получаешь только раз: деньги кончатся, дача сгорит, машина разобьется – а мымра под боком останется. С хорошей женой сам все наживешь…
МАТЬ. Разве я не была бы тебе хорошей женой?
САНТЕХНИК. Я учился тогда в седьмом классе. И ты снилась мне каждую ночь. Весной отец взял меня на охоту. Утром я проснулся в палатке: ветер сдувал туман с озера, камыш белый от росы, вдали кричат утки… и я понял, что отдам все в жизни за то, чтобы вот так встречать рассветы в незнакомых местах, вдыхать незнакомые запахи, бродить по свету, обретать и бросать снова. Это было как предчувствие судьбы – и самого себя.
МАТЬ. А если я мечтала о том же? И пошла бы за тобой?
САНТЕХНИК. Если б ты могла пойти – то не жила бы сейчас здесь. Ты не могла… ты была другая. Такую я и любил.
МАТЬ. Ты думал только о себе. А меня сделал несчастной.
САНТЕХНИК. Нет. Всю судьбу человек с юности несет в своем характере. как в глубине души он хотел прожить жизнь – так она и складывается. Человек всегда свободен – и в выборе, и в чувствах. Натура продиктовала тебе твою судьбу, а мне – мою.
МАТЬ. Женщина уходит первая, если она поняла, что скоро все кончится. Уходит, пока еще все хорошо, чтоб ничем не омрачать, не зачеркивать то светлое, что было. Но почему уходит в никуда мужчина, когда все хорошо и в его власти?
САНТЕХНИК. Однажды я сидел у тебя вечером зимой: музыка, свеча, уют… и подумал о тех, кто сейчас в тайге, в тундре, варит в снегу чифир, трет щетину на обмороженной роже, считает часы до рассвета, и дни до весны, и километры до жилья, – и тошно стало, что жизнь моя проходит впустую. Настоящего захотелось, крутого, борьбы, горечи; и я понял, что это сильнее моего желания: это моя натура, для такой жизни я создан, и не будет мне счастья и покоя, если проживу иначе, – одна тоска…
