Жиль Легардинье - Совсем того!
— В прошлый раз, когда я вас видела, — сказала она, — я подумала, что это в последний раз…
Мадам почувствовала, что сказала что-то не то. Эндрю кивнул:
— Я понял. Иногда не надо придавать большого значения тому, что, как тебе кажется, происходит в последний раз…
Она повертела ножичком и спросила:
— Вы собираетесь уехать в отпуск на праздники?
— Нет.
— Не с кем повидаться?
— Есть, но скорее в январе. Если позволите, я останусь у вас до конца испытательного срока. А потом, как вы уже дали мне понять, у меня может появиться много свободного времени…
— Кажется, я нашла решение. Если мои финансовые дела поправятся, у поместья есть будущее…
Несмотря на обнадеживающее заявление, Блейк сразу встревожился. Ему хотелось узнать обо всем подробнее, но он не решался задавать вопросы.
Разбор почты в то утро шел не совсем обычно. Ни Мадам, ни Эндрю в действительности не придавали значения тому, что делали, привычное занятие служило им только предлогом побыть вместе. Они украдкой поглядывали друг на друга, избегая встречаться взглядами. Не желая признаваться самим себе, они наслаждались обществом друг друга.
Отложив в сторону очередную рекламу, Мадам взяла следующий конверт, зеленого цвета, адрес на котором был написан от руки. Она наклонилась, чтобы включить шредер. Блейк понял: сейчас или никогда. Мадам уже приготовилась опустить письмо в щель, когда Эндрю остановил ее:
— Позвольте мне кое-что вам сказать.
Рука Мадам застыла в воздухе. Письмо было в нескольких сантиметрах от резательной машины. В комнате воцарилось молчание, слышен был только мотор машины.
— Не уничтожайте письмо, пожалуйста.
— К вам, стало быть, вернулись все ваши способности… В том числе и способность вмешиваться в то, что вас не касается.
— Я даже приобрел кое-какие новые. Не знаю, оттого ли, что я был на волосок от смерти, но я еще больше убедился в том, что сегодня нет ничего дороже мира. Надо стремиться к нему всеми силами. Сожаления ни к чему не ведут.
Горечь тоже. Важно только настоящее и будущее. Мы такие уязвимые… Как и вам, мне не хватает дорогих мне людей. Как и вы, я живу с мыслью, что их нет со мной. Я думаю, что и для вас, и для меня те, кто ушел, остаются по-прежнему близкими, но ведь другие живы, и они нуждаются в нас…
Эндрю испугался, что наговорил лишнего. Мадам Бовилье повертела в руках письмо, словно пытаясь определить его содержание, и положила перед собой. Шредер все еще работал.
— Что на это сказала бы ваша жена? — спросила мадам Бовилье на удивление уверенным тоном.
— А что на это сказал бы ваш муж? — вторя ей, ответил Блейк.
72
— Одиль, прошу вас, доверьтесь мне и ответьте. Мадам принимала людей из «Вандермель»?
— У нее были какие-то встречи. И даже много. Но откуда мне знать, о чем именно они говорили?
— Вы ничего не заметили? Как по-вашему, она что-нибудь подписывала?
— Эндрю, вы ставите меня в трудное положение…
— Мне очень жаль, но это крайне важно.
— Единственное, в чем я уверена, это что Мадам вызывали в банк. Через три дня после вашего падения. Когда она вышла оттуда, она ничего мне не сказала, но она была мертвенно-бледной.
Одиль взяла нетронутую миску Мефистофеля и аккуратно опорожнила ее в ведро для пищевых отходов.
— О коте по-прежнему ничего не известно?
— Скоро уже три недели… Иногда утром мне кажется, что он приходил немного поесть. А иногда я будто слышу, как посреди ночи открывается дверца котохода. В прошлое воскресенье я даже спустилась посмотреть, но его не было. Вы, наверное, считаете, что глупо так беспокоиться о коте, погуляет и придет. Но я думаю, что он погиб, вот и все.
С ними такое случается каждый день, хотя об этом не говорят по телевизору…
— Телевизор не всегда говорит о том, что нас волнует… Блейк подошел к Одиль, желая ее как-то утешить, но она отвернулась.
— Я, как маленькая наивная девочка, продолжаю готовить ему еду… Но я пообещала себе, что после Рождества перестану.
Кухарка вымыла миску и вернула ее на место возле кошачьей подушки. В глазах у нее стояли слезы.
— Он так любил тепло, я надеюсь, что ему не холодно там, где он сейчас …
Она шмыгнула носом, вытерла руки и попыталась успокоиться.
— Мадам говорила вам о своих планах на Рождество?
— Нет еще, у нас было много дел…
— Она хочет устроить ужин для всех нас — Манон, Филиппа, вас и меня. Я думаю, она и Жюстена пригласит.
— Вы сказали — Филиппа…
Одиль сделалась красной, как помидор.
— Ну и что с того? Я же называю вас Эндрю! А что касается ужина, то месье Манье мне говорил, что эту традицию завел еще ее покойный муж.
— Ну вот, опять «месье Манье»?
— Хватит, — проворчала Одиль. — Вам не кажется, что я и так много чего вытерпела? Боялась, что вы не выживете, и кот у меня пропал. Я плакала часами. А вы не успели вернуться, уже начинаете меня мучить…
— Мне вас тоже очень не хватало, Одиль. Очень-очень, правда. И уверяю вас, хоть я и мечтал о вашей еде каждый раз, когда мне приносили больничную, еда была не главное. Когда я обнаружил возле себя Джерри, я так расчувствовался… Вы даже не можете себе представить. И потому, что зверек был со мной, и потому, что только вы могли проявить такую заботу.
Блейк подошел к ней и поцеловал в лоб.
— Спасибо.
73
Закрыв за собой дверь маленькой гостиной, Одиль с возмущением выдохнула. Пунцово-красная, она вцепилась руками в поднос. Эндрю никогда не видел ее такой — готовой взорваться. Слегка прихрамывая, он пошел за ней в буфетную.
— Судя по вашему состоянию, мадам Берлинер там расходилась, — с иронией сказал он. — Кто на этот раз стал жертвой ее змеиного языка?
— Как ей не стыдно! — вспыхнула кухарка. — Эта гадкая женщина имела наглость прийти с кольцом на пальце, которое Мадам продала ей недели две назад. Она же видела, как горько было Мадам расставаться с ним, — видела и все-таки торговалась. А сегодня она явилась и выставила его напоказ… Вы представляете? И она еще всех поучает! Считает себя светской дамой!
— Вы уверены, что это именно то кольцо?
— Абсолютно. Это красивое изумрудное кольцо, подарок месье Франсуа. Я много раз его чистила. Бедная Мадам… Я возмущена. Вы правильно сделали, что ударили ее током, эту старую каргу.
— Теперь обслуживать их пойду я.
— Не надо. Не беспокойтесь, я справлюсь. Врачи сказали, что вам надо еще поберечь ногу.
— Немного тренировки мне не повредит…
Когда он вошел в гостиную с горячим кофе и пирожными, ни гостья, ни Мадам не заметили подмены. Одна с жаром высказывала свое непререкаемое мнение, а другая слушала — подавленная, не способная возражать.
— Мне смешно. Меня удивляет, что вы так растаяли из-за банальной любовной истории между горничной и мелким заводским служащим. Прямо как в плохом сериале для домохозяек…
Блейк поставил поднос на журнальный столик. Узнав Эндрю, мадам Берлинер воскликнула:
— Какая неожиданность! А мне говорили, что вы больны. Я наслышана о происшествии с вами. Надо внимательно смотреть, куда ставите ноги, друг мой, особенно в вашем возрасте…
Эндрю на упрек никак не отреагировал, а только учтиво поинтересовался:
— Не желаете ли еще кофе?
Блейк всегда поступал так с опасными людьми: позволял им выступить вперед, раскрыться, решить, что они одерживают верх. А сам следил, чтобы не дать вовлечь себя в провокационную игру. Он их оценивал, но никогда не переоценивал. Жизнь научила его, что нет слабых противников, и тот, кто считает себя сильнее, зачастую в итоге проигрывает.
— А посему, — говорила мадам Берлинер, — я думаю, вам надо ее заменить, она недостаточно любезна…
Наливая мадам Берлинер кофе, Блейк рассматривал кольцо: оно было строгое, изящное, сверкающее и не шло той, которая теперь его носила. Женщина знаком показала, что кофе и пирожных ей достаточно. Съев одно, она продолжала:
— Возвращаясь к вашей горничной. Хочу вас предупредить, чтобы вы были начеку. Теперь у нее голова идет кругом, ей не до работы. И так все трудней найти хорошую прислугу, а тут еще эта вульгарная история про якобы безумную любовь. И никакой адвокат не поможет, на адвоката нужны средства! А там и дети пойдут, а значит, социальные пособия! Вот на что идут наши налоги. Денежки-то они считать умеют!
Блейк встретился взглядом с мадам Бовилье. Угадав намерения Эндрю и не высказанную вслух просьбу позволить ему то, что он задумал, она дала свое согласие едва заметным кивком.
Блейк осторожно поставил на стол кофейник и посмотрел на мадам Берлинер так пристально, что та не могла не отреагировать.
— Почему вы на меня так смотрите?
— Потому что нечасто доводится видеть такую…
