Татьяна Соломатина - Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61
— Так! — Грозно обратилась Оксана Анатольевна к акушерке приёмного покоя. — Какого чёрта вы вызвали заведующую? Никакой срочности я не вижу. В себя пришла — молодец. Ищите Тыдыбыра.
И не глянув ни на беременную, ни на её мужа, Поцелуева вышла из приёма.
Через час Анастасия Евгеньевна постучала в раму раскрытой двери кабинета заведующей. Оксана Анатольевна мрачно кивнула: заходи! Тыдыбыр уселась на стульчик и обратилась к начальству конспиративным шёпотом:
— То ж инжир!
— Какой инжир? Сухофрукты у нас прежняя заведующая любила. На одной сушёной клубнике могла сутки жить. Я — другой породы.
— Да нет! — Мотнула головой Настенька Разова. — Мужик — Инжир. А не фрукт! В смысле, он, конечно, тот ещё фрукт… Инжир! Сетевой гуру сыромоноедения. Вот!
— В смысле? — Оксана пристально посмотрела на подчинённую, оторвавшись от очередных административных приказов (тяжела жизнь заведующей! А уж жизнь беременной заведующей!.. Ничего, Мальцева справлялась, ну и… Не сейчас! Сосредоточься!), — Ест только сыр одного сорта?
— Окса-ана Анатольевна! Сыромоноеды едят только сырые овощи и фрукты. Ну, ещё зелень, там… траву всякую. Только нативные. Термически необработанные. Никаких овощей-гриль, не дай бог!
Оксана Анатольевна подперла кулачком подбородок и в упор уставилась на Тыдыбыра:
— А борщевик едят?
— Борщевик? — не поняла сарказма Разова.
— Ну да, плющ такой трёхметровый из юрского периода.
— А это… вы к чему?
— А ты к чему? И, что важнее, откуда ты такая осведомлённая про этих твоих моноедов сыра, а? Или тоже?!. — Голос заведующей кольнул металлом.
— Ой, да что вы, Оксана Анатольевна! — Замотала блондинистой головкой Тыдыбыр. — Это ещё тогда… Ну, вы помните же… О моей этой самой… Интернет-зависимости.[29] Я когда представлялась… — Она чуть помедлила и прочистила горло. — Когда я прикидывалась заведующей отделением, я как-то раз с этим Инжиром схлестнулась. У них там такое! Их сажать надо!
— Надо, надо. В землю. И головками вниз. Может, что и вырастет толковое… Настя, не морочь мне голову! Что с беременной?
— Так я вам как раз на подпись анамнез и первичный осмотр принесла. Алексеева эта за беременность потеряла десять килограммов. Вместо того, чтобы набрать положенные двенадцать. Уже даже по «тройке» можно сказать, что у неё выраженная анемия. По УЗИ — гипотрофия плода, задержка внутриутробного развития. Но это ладно… У неё, Оксана Анатольевна, сухой кашель. Давно. Я пишу в диагноз подозрение на плеврит. Ещё у неё тотальная лимфоаденопатия. Ни единого не увеличенного лимфоузла нет. Мучают боли в желудке. И уже давно.
— Ну, боли в желудке, это понятно — одно сено-то жрать, у кого не заболит? У хищника принципиально иное устройство желудка. Так что гастрит тут понятен. Но вот лимфоузлы…
— СПИД? — шёпотом уточнила у заведующей ординатор Разова.
— Зачем сразу СПИД? ВИЧ. Хотя… Тут уже может быть и… С чего бы тотальная лимфоаденопатия? Кровь на ВИЧ набрала?
— Всё набрали. И на ВИЧ, и на РВ, и на австралийский антиген. Она же не обследовалась. Собиралась естественно рожать.
— Господи, Настя! Хоть ты за ними чушь не пори! Все роды — естественные! Хоть раком, хоть боком, хоть кесарево с прискоком. Вот когда родит мужик — это будет неестественно!
— Так уже родил!
— Настя, ну тебя к дьяволу! Я сегодня не в подходящем настроении для клуба весёлых и находчивых.
— Да какие тут шутки, Оксана Анатольевна.
Разова достала из кармана айфон, полистала. Передала заведующей, открыв нужную ссылку.
— Вот, читайте!
Оксана послушно уткнулась в экран и прочитала вслух:
— «Томас Бити, урождённый Трейси Лагондино — транссексуал, сделавший операцию по смене пола в две тысячи втором году и ставший известным как первый „беременный мужчина“ после того, как забеременел путём искусственного оплодотворения в две тысячи седьмом году. На рождение ребёнка Бити сподвигло бесплодие жены; они воспользовались банком донорской спермы».
Поцелуева посмотрела на Разову.
— Бред какой-то!
Настя только плечиками пожала. Да-да, теперь у Настеньки Разовой были изящные плечики. Стройные, прокаченные в спортзале.
Оксана пробежала статейку глазами.
— Так! Ты мне туфту не гони. Точнее пусть эта… этот Томас… Короче! Матка у неё есть. Яичники есть! Вот и рожает. Всё естественно. Троих уже родила.
— Родил. Юридически он считается мужчиной, — поправила ординатор заведующую.
Оксана Анатольевна вспылила:
— Юридически эта Томас может считаться хоть роялем, а хоть и скворечником! — Она швырнула Насте айфон, та еле успела поймать. — Но пока он… оно… она! Пока она, имея матку, вынашивает и рожает — оно женщина! Она! Всё! Что ты ко мне лезешь со своими беременными транссексуалами!
— Оксана Анатольевна, просто к слову пришлось!
Настенька растерянно захлопала ресничками.
Поцелуева вздохнула.
— Прости. Ты здесь ни при чём. Я… Так что там с этой веганкой?
— Моносыроедкой, — поправила Настя и тут же осеклась под грозным взглядом Оксаны Анатольевны. — Кхм! Все анализы набраны и отправлены. Ждём результатов. Я госпитализировала её в изолятор. Одна только проблемка, Анастасия Евгеньевна. Муж Алексеевой запретил ей есть больничную еду. Она варёная и мясная. Сказал, что сам ей будет носить. Чтобы мы её здесь «падалью не травили». Это я цитирую.
Оксана встала, подошла к стене, уткнулась лбом в так раздражавшую её графику Леонардо да Винчи и стала что-то тихо бубнить себе под нос. Настя некоторое время стояла в растерянности. Когда уж заведующая стала стукаться о картину лбом, она позволила себе поинтересоваться:
— Оксана Анатольевна, у вас всё в порядке? Что вы там шепчете?
Оксана Анатольевна, сделав глубокий вдох, а затем и мощный выдох, обернулась к молодому доктору:
— Мантру, Тыдыбыр. Мантру. Мантру от Викентия Викентьевича Вересаева: «… не нужно ничего принимать к сердцу, нужно стоять выше страданий, отчаяния, ненависти, смотреть на каждого больного, как на невменяемого, от которого ничего не оскорбительно»[30].
— Помогает? — искренне поинтересовалась Тыдыбыр.
Оксана Анатольевна кивнула.
— Надо будет попробовать. Потому что мне очень хочется эту бабу пришлёпнуть.
Судя по результатам полученных анализов и проведённых исследований, «эту бабу» пришлёпывать не было нужды. Поскольку она верным путём шагала в направлении могилы. Как только Инжир принёс и скормил ей первую порцию силоса — её тут же скрутило изжогой, вскоре присоединилась тошнота. И рвота. С кровью. Была выполнена гастродуоденоскопия — обнаружена кровоточащая обширная язва желудка и многочисленные язвы двенадцатиперстной кишки. Прижгли эндоскопически. ВИЧ в крови обнаружен не был, но уровень CD-4-лимфоцитов был ниже плинтуса. При норме от тысячи до двух тысяч клеток на миллилитр крови, у Инны Алексеевой этих таких важных клеток-помощников иммунного ответа было триста на миллилитр. Какого бы ни было происхождение её иммунного дефицита — он у неё был. И очень выраженный. Сперва решили, что у неё, всё-таки, уже СПИД. В развёрнутой клинической стадии. Потому и вирус в крови уже не определяется. Вирус уже упаковался в клетки, замаскировался. Потому и антигенные тесты его не берут. Исследовали с помощью полимеразной цепной реакции — нет вируса. Значит, иммунодефицит. Просто приобретенный иначе.
Святогорский только пророком оказался. Что было не сложно. После того, как оказалось, что несчастная дура Инна Алексеева вот уже пять лет жуёт только сырые овощи, фрукты и траву. Аркадий Петрович даму разговорил. Ни с кем до него она на контакт не шла. А ему — даже фотографию свою показала. Пятилетней давности. Ещё до того, как познакомилась с Инжиром. С фотографии на Святогорского смотрела жизнерадостная кудрявая девица, весом килограммов под шестьдесят аж! («Смотрите, какая я тут толстая и нездоровая!»). Теперь, когда у неё полетели волосы, ногти, и пятки стали, как наждак — теперь-то — да! Теперь она здорова! Хитрый анестезиолог притащил гамбургер и продолжил беседу, поедая оный. Ссылаясь, разумеется, на недостаток времени на поесть. (Это, собственно, было правдой.) Сглатывая слюну, Инна Алексеева предупредила Аркадия Петровича о том, что он умрёт в страшных муках. А затем, взяв слово ничего не говорить её мужу, рассказала, что ей снились прежде кровавые бифштексы; шипящие булькающие, выпускающие пряный дым котлеты по-киевски. Когда она ещё была нездорова. А вот теперь ей вообще ничего не хочется есть. И не снится ничего. Теперь она здорова. И скоро начнёт питаться только праной. Инжир ей всё объяснил. Теперь ей ничего не хочется, потому что её организм совершенно очистился от зловредных токсинов. И потому теперь больше ничего не хочет.
