Евгений Гришковец - Асфальт
– Я вернусь через четверть часа, – ответил Лёня, как Мише показалось, укоризненно.
– Как же я тебя люблю, Леонид! – сказал Миша быстро. – Особенно утром.
Миша открыл дверь в кабинет, там было тихо и почти темно. За окном утро пасмурного дня только-только начало отчётливо проступать.
– Валентина! Кофе сделай, пожалуйста, и заходи, – сказал Миша. – Приходи скорее.
Миша прошёл по тёмному кабинету к столу и включил настольную лампу. Верхнего яркого света он боялся не выдержать и не хотел.
Он сел в своё рабочее кресло. Сел, как обычно садился в него каждое утро, и с этого действия начинался рабочий день. Сел с выдохом и откинулся на спинку. Но при этом он подумал о том, как он это сделал. Раньше он садился, не думая. А теперь подумал, и лёгкость сразу исчезла из этого привычного движения.
«Этак ты начнёшь думать, как ноги переставлять во время ходьбы, – подумал Миша невесело. – Этак ничего не выйдет. Давай-ка, брат, переключайся!»
– Та-а-ак! – сказал Миша, чтобы просто нарушить тишину. – Что у нас тут?…
На столе был порядок, к которому Валентина явно приложила руку. То есть на столе не было практически ничего, кроме каких-то аккуратно сложенных документов для ознакомления и некоторые для подписи, да по центру лежала знакомая уже Мише папка с материалами по Петрозаводску.
– Ну вот! Вот тебе и проза и стихи, – сказал Миша, глядя на папку.
Дверь открылась, и зашла Валентина. Она принесла кофе. В этот момент Миша понял, что ещё не курил сегодня. Дома очень хотелось, а потом как-то забылось. «Забылось и забылось. Не буду пока. Не хочется же…» – подумал и приказал себе он.
Первые два глотка кофе были очень отчётливые, долгожданные и нужные. Потом стало вкусно. Валентина, не ожидая приглашения, села на стул возле Мишиного стола и ждала. Миша быстро выпил полчашки.
– Ну, теперь могу соображать, – сказал он. – Валя, пожалуйста, обрисуй общую картину произошедшего и происходящего. А то сейчас придёт Леонид и будет создавать мне образ катастрофы. Как у нас тут?
– У нас тут всё хорошо, – медленно и очень внятно сказала Валентина.
– Вот спасибо! – улыбнулся Миша и отпил кофе. – Но, как ты понимаешь, все похоронные дела закончились, и настроения тоже должны быть… без намёка на трагедию. У нас сегодня нормальный, полноценный рабочий день. Меня щадить или беречь не надо. Повторяю вопрос…
– У нас тут всё хорошо, – слово в слово и с той же интонацией повторила Валентина и улыбнулась.
Повисла пауза.
– Но вот в Петрозаводске непросто, – с той же улыбкой продолжила она, – только про это вам всё расскажет Леонид Михайлович. Он уже два дня только Петрозаводском и занимается. Я даже в атлас заглянула, чтобы узнать, где этот город находится. Мне уже само слово «Петрозаводск» слышать больно. Но у нас ТУТ всё хорошо. И у меня есть вопросы.
– Если у нас есть время, задавай, – спокойно сказал Миша.
– Вопросы короткие и не страшные, – Валентина продолжала улыбаться.
– Ну давай…
– Во-первых, напоминаю, вы на сегодня пригласили к 15:30 педагога по английскому языку. Он подтвердил, что придёт. Вы будете с ним встречаться или позвонить и отменить встречу?
Миша совершенно забыл про этого педагога. Он давно собирался заняться изучением английского языка. Школьных и студенческих запасов хватало за границей только для самых простых разговоров в гостинице, магазине или транспорте. Но хватало далеко не всегда. Миша стеснялся своего корявого произношения, и ему надоело нехватку слов замещать жестами, а непонимание того, что ему говорили, замещать добродушной, вежливой, но глупой улыбкой.
Он очень хотел взяться за английский всерьёз, чтобы хоть чуть-чуть понимать говорящие по-английски телеканалы и радио, читать газеты и поддержать какой-нибудь разговор. Но для начала он хотел хотя бы начать понимать объявления в иностранных аэропортах и самолётах.
Но у него всё не было времени. А недавно он почувствовал, что время у него появилось, желание окрепло, характер есть, всё остальное нужно было только организовать. Поисками педагога занималась, разумеется, Валентина. И это оказалось совсем непростым делом. Студенты, изучающие иностранные языки и активно подрабатывающие занятиями с детьми, негодились. Миша встречался с некоторыми. Говорили они по-английски бегло, насколько Миша мог оценить. Но он их стеснялся, не доверял им и не верил, что им хватит терпения, а главное, деликатности в работе с уже взрослым и закостеневшим в своём незнании человеком.
С учителями из школ и преподавателями университетов тоже не срослось. От них самих и от их английского веяло школьной скукой, пылью библиотек и Шекспиром. Только Шекспиром абсолютно без страстей. Миша их испугался и решил не мучить себя за свои же кровно заработанные деньги тоской и прежними ученическими страхами.
А Валентина искала рекомендации, опрашивала разных людей, консультировалась, созванивалась с педагогами. Некоторые отказывались заниматься индивидуально, настаивали на занятиях в группе Мише подобных учеников. Некоторые настаивали на каком-то невыполнимом графике уроков. Короче, вопрос поиска педагога оказался непростым.
Но на прошлой неделе Валентина радостно сообщила, что ей посоветовали, кажется, того, кого нужно. Педагог был рекомендован ни молодой, ни старый, с большим опытом, со своей проверенной методикой, а главное, он специализировался по таким же, рвущимся к просвещению, как Миша, ученикам. Валентина договорилась с этим педагогом на пятницу. Он должен был прийти. Миша забыл, она напомнила.
Мишу вопрос Валентины поставил в тупик. Он ещё в понедельник ждал и хотел этой встречи. Он надеялся, что его всё устроит и наконец-то можно будет приступить к занятиям. Но в то утро Миша сидел и понимал, что ему не хочется этой встречи, не хочется этого английского и ему даже лень. Он подумал о том, что встреча эта была намечена так давно, что желание изучать английский тоже было давно. Миша захотел отменить эту встречу, которая была теперь такой конкретной. Он захотел придумать что-нибудь, соврать про какие-то неотложные дела. Но Валентина смотрела на него с улыбкой и, кажется, читала все его малодушные мысли. Мише стало перед ней неудобно. Она же проделала такую большую работу, а ему, видите ли, лень.
– Прекрасно, Валентина, – сказал Миша, – я, честно говоря, совершенно про это забыл. Пусть приходит. Цивилизованный человек и руководитель просто обязан совершенствовать свои знания. А незнание английского языка в сегодняшнем мире – это просто стыдно, – Миша говорил как можно более жизнерадостным тоном. – И кстати, Юля прекрасно говорила и знала английский. Она меня часто стыдила, между прочим.
– Михаил Андреевич, – удивлённо отреагировала Валентина, – вы же сами сказали, что эту тему…
– Я сказал. Что трагизма и недосказанностей быть не должно, – мягко, но внятно перебил её Миша, – и такого бережного и осторожного… Ну, ты понимаешь, о чём я? – Валентина кивнула. – Мы работаем, как работали, – закончил мысль Миша.
– В связи с этим тогда ещё вопрос, – более деловым голосом сказала Валентина. – Вы когда посмотрите все расходы по похоронам?
– В конце дня, не сейчас.
– Поняла. Но, Михаил Андреевич, вы только сегодня это сделайте. А то я на своё усмотрение принимала решения. А деньги-то ваши. Я волнуюсь.
– Не беспокойся. Я всё сегодня посмотрю. И пожалуйста, не нарывайся на мои благодарности. Ты же знаешь, что ты всё сделала правильно.
– А ещё я хотела, чтобы вы посмотрели всё расписание по вашим перелётам на ближайший месяц. По некоторым направлениям есть несколько рейсов в день. Я сама не решилась выбрать. Посмотрите, какие вам больше нравятся, чтобы я могла уже спокойно бронировать. Это не срочно, но лучше…
В этот момент в кабинет вошёл Леонид. В руке он держал свои ничего хорошего не сулящие бумажки, исписанные им мелко, а под мышкой какие-то папки. Можно было не сомневаться, что прошло ровно пятнадцать минут.
И пошла работа. Пошло-поехало.
Лёня сбивчиво и взволнованно, но довольно быстро сообщил, что всё плохо. Причём всё и очень плохо. Миша слушал, стараясь не отвлекаться. Для того чтобы не отвлекаться, он задавал вопросы. Он радостно почувствовал, что начинает сердиться на Лёню и на ситуацию. В этом гневе он ощущал, что «включается». Только одна мысль несколько сбила его.
Он вдруг подумал, что нынче пятница, а потом выходные. Об этом он как-то до того не вспоминал. Миша даже испугался того, что сейчас он включится, а потом суббота и воскресенье. Он испугался, что снова потеряет с таким трудом обретаемый азарт. Он боялся остаться в тишине и спокойствии выходных и встретиться опять со своими тревогами и отчаянными мыслями. А потом понедельник.
***Но тогда он даже не мог себе представить, как далеки от обычных будут его выходные. Он не знал, что уже в пятницу его ждёт событие, которое эти выходные и конец самой пятницы насытит такими переживаниями, что о спокойствии и тишине можно будет только помечтать.
