Владимир Владмели - 11 сентября и другие рассказы

— Проститутка — это великолепно, это звучит гордо, — сказала Лиза.

— Эх ты, испортила песню, — огорчилась Нина.

— Ну, что ж, певица, в своё оправдание могу сказать, что ты тоже на свет появилась не от святого духа.

— Ну да, да, знаю, меня мама родила. Спасибо тебе за это большое. Я вчера видела твоих подруг и должна сказать, что выглядят они ужасно, какие-то бесполые существа, которые думают только о том, чтобы принести домой чек побольше. В Нью-Йорке женщины ещё иногда вспоминают, что произошли от Евы, а у вас, в Миннеаполисе…

— Кто тебе сегодня на хвост наступил, Нина, приехала всего на несколько дней и ни одного доброго слова: и в проститутки я не гожусь, и одеваться не умею и самая главная радость для меня — деньги заработать.

— Это же правда.

— У меня, между прочим, любовник есть.

— Любовник, — фыркнула Нина, — это твой гражданский муж, просто вам печать в паспорт не поставили.

— Но ведь не поставили же, значит любовник.

— Когда он тебя последний раз в ресторан приглашал, твой Илюша?

— На прошлой неделе.

— А разговаривали вы о чём? Наверно, как правильно деньги инвестировать.

— Нет, мы думали, куда поехать в романтический отпуск.

— И выбрали Северную Дакоту?

— Париж.

— Ну, мать, извини, тогда я тебя одену как раз для Парижа. Покажи-ка, что ты приготовила?

— Практически ничего, я хотела купить бельё для стриптиза, но оно стоит дороже вечернего платья, а распродаж в этом магазине не бывает, наверно, такие вещи всегда в цене.

Нина стала внимательно перебирать одежду, наваленную на кровати.

— Как ты считаешь, есть здесь что-нибудь подходящее?

— Понимаешь, мама, нужно всё подобрать так, чтобы сразу привлечь внимание. Вот, попробуй это… Нет, не подходит, а вот это…

После того как они перемерили и детально обсудили разные сочетания блузок, юбок, колготок и туфель, Лиза оделась, а Нина отошла на несколько шагов и придирчиво осмотрела мать с головы до ног.

— В таком виде ты смело можешь идти на панель, — сказала она удовлетворённо, — только смотри не продешеви.

— Да я ведь даже и цен не знаю.

— А ты спроси, сколько тебе Илья даст.

— Он уже привык на халяву, — ответила Лиза.

— Скажи, что с сегодняшнего дня ты начинаешь новую жизнь и теперь за удовольствия ему придётся платить. А, кстати, когда он за нами заедет?

— Мы договорились, что я ему позвоню.

— Звони, я скоро буду готова.

— А у тебя откуда костюм?

— Захар дал.

— И кем же ты будешь?

— Католической монашенкой.

— Что?! — Лиза от неожиданности положила трубку.

— Мама, должен же кто-то замаливать твои грехи.

— Привет, Илюша, как дела?

— Лучше всех.

— Ты готов?

— Давно.

— Понимаешь, у меня некоторые изменения…

— Опять шеф тебя на кол посадил[55]?

— Да, но эту программу мы прогоняли несколько раз и никаких неожиданностей быть не должно. Я, конечно, возьму с собой биппер, но думаю, меня беспокоить не будут.

— Так я и поверил.

— Если хочешь, езжай один, мы с Ниной доберёмся на моей машине.

— Нет, я должен показать вам свою новую Акуру.

— Давно ты её купил?

— Вчера.

— И что она совершенно новая?

— Да, ещё заводской запах не выветрился.

— Дашь понюхать?

— Если хорошо попросишь.

— Я постараюсь, а теперь, Илюша, слушай внимательно, я открою дверь гаража и ты заедешь внутрь.

— Зачем?

— Я не хочу, чтобы меня видели в халуёвом наряде. У нас в районе недавно обнаружили притон и соседи создали уличный комитет для борьбы с проституцией. Теперь они всё время следят за порядком.

— А ты-то здесь причём?

— Я сегодня буду представлять самую древнюю профессию.

— Ты?!

— А что?

— Я думал, что эта роль не для тебя.

— А для кого же она, для тебя? — спросила Лиза. — Ты, наверно, и шлюхи порядочной в жизни не видел.

— Порядочной, конечно, не видел, но два года в армии служил и моральный кодекс защитника коммунизма выучил.

— Строителя, а не защитника.

— Нет, защитника, в стройбате был свой кодекс, а у нас, военных, свой.

— А ты кем сегодня будешь?

— Полковником.

— Хорошо, половник, давай быстрей, а то опоздаем.

Через несколько минут все трое уже ехали на Хэллоуин.

— Как я тебе нравлюсь? — спросила Лиза.

— Очень.

— А моя дочь считает, что больше чем на победителя соц. соревнования я не тяну.

— В этом наряде? — удивился Илья.

— Нет, после стольких лет праведной жизни, — ответила Нина.

— Какая же праведная, — заступился за свою подругу Илья, — мы с ней не женаты, а значит живём в грехе.

— А я больше в грехе жить не хочу, — сказала Лиза и, следуя указаниям дочери, добавила, — отныне ты за удовольствия будешь платить.

— Чем? — хмыкнул Илья.

–$100 купюрами.

— Как на тебя одежда подействовала. Ты прекрасно вошла в роль.

— Лучше поздно, чем никому.

Нина одобрительно посмотрела на мать и жестом предложила ей продолжать в том же духе. Илья заметил это и сказал:

— А ты, святоша, не подстрекай, а то сейчас высажу и будешь на попутках добираться.

— Испугал, ой как испугал, — Нина закрыла лицо руками в притворном ужасе.

— Выходи, если ты такая смелая, — в шутку сказал он, останавливая машину. Он хотел подурачиться, но Нина выскочила из его новой Акуры и подняла правую руку. Тут же около неё остановился мотоцикл, она устроилась на заднее сиденье, что-то сказала водителю и тот резко рванул с места.

Лиза растерянно посмотрела на Илью и это так не вязалось с её костюмом, что напомнило ему концерт, на котором они недавно были. Певица, возомнившая себя голливудской звездой, изображала диву высшего света.

— Я пять мужчин брала на завтрак, десять на обед и семь на ужин, — пела она и получалось у неё это настолько противоестественно, что, не дождавшись паузы, Илья закашлял, пытаясь скрыть смех.

— Ты что? — шепотом спросила его Лиза.

— Посмотри на неё. Она, наверно, родилась в каком-нибудь маленьком городке, где до сих пор строго соблюдают лютеранские традиции. Ей гораздо больше подошла бы роль домохозяйки с десятком детей. Какая из неё куртизанка, — сказал Илья.

— Для Миннеаполиса сойдёт.

— Я в Миннеаполисе видел и Мадонну, и Лизу Минелли.

— Сравнил.

— Так ведь эта тоже артистка и если у неё собственный опыт отсутствует, она должна была хоть чужой изучить.

— Она играет, как умеет.

— В том-то и дело, что она не умеет, ей надо специальность менять.

— Например, на программиста учиться, — предложила Лиза.

— Хотя бы.

— А мне на её место.

— Ты не сможешь, — хотел ответить Илья, но на них зашикали соседи и они вынуждены были прекратить разговор.

Захар единственный из всей компании имел свой бизнес. Приехав в Америку, он сразу же стал подрабатывать тем, что устраивал детей «новых русских» в колледжи и университеты. Число клиентов быстро увеличивалось и в первый же год во время студенческих каникул в его доме собралось столько молодых людей, что им уже не хватало места. Он попросил брата взять кого-нибудь из ребят на выходные.

— Деньги тебе не помешают, а работа не пыльная, — сказал он Илье, — вот, например, Серёга, спокойный парень из глухого сибирского городка, так что у тебя с ним никаких проблем не будет.

Илья был вдовцом, весной чувствовал себя особенно одиноко и поэтому легко согласился. По дороге домой Серёжа рассказал, что его дед был попом, а отец — руководителем парторганизации. Жили они в рабочем посёлке, где не было ни пламенных революционеров, ни воинствующих атеистов. Все с одинаковым уважением относились и к священнику и к лидеру местных коммунистов. Один не разыгрывал из себя святого, а другой не притворялся верным солдатом революции. В казённой квартире деда жили семьи его детей и все поколения соседствовали также мирно, как и различные идеологии. Серёжа иногда подтрунивал над отцом, говоря, что каждое партсобрание главный коммунист посёлка должен начинать с молитвы, также как он начинает каждую трапезу дома. Когда началась борьба за трезвый образ жизни, Серёжин отец получил задание — объявить пьянству бой и через неделю доложить о результатах. Каких результатов от него ожидали, сказать было невозможно, но действовать надо было быстро и решительно, потому что ему всё время ставили на вид его непролетарское происхождение. В райкоме он потребовал, чтобы в случае успеха рабочему посёлку присвоили статус города. Обещание было дано и в тот же день отец и дед Серёжи, как руководители духовной и светской власти устроили совещание для выработки совместного плана действий. Поп был трезвенником и с амвона уже давно боролся против зелёного змия, но теперь он решил прибегнуть к более сильным средствам. В воскресенье, когда на улицах было полно народу, он притворился пьяным и глупо хихикая неровно шёл от одного забора к другому. Новость быстро разлетелась по посёлку и вскоре за священником следили уже десятки глаз. Перед калиткой батюшка свалился в лужу и очень натурально сделал несколько неудачных попыток подняться. Сердобольные прихожане отнесли его домой. Они были шокированы. Сами они пили по-чёрному, но от святого отца такого поведения не ожидали. Они ещё продолжали обсуждать происшествие, когда священник вымылся, переоделся и вышел на улицу. Он выступил перед жителями посёлка с короткой, энергичной проповедью и произвёл на них такое впечатление, что на несколько дней пьянство прекратилось. Конечно, скоро всё вернулось на круги своя, но вспоминали этот случай ещё долго. Рабочему посёлку присвоили статус города, снабжение улучшилось, зарплата партийного лидера выросла, а зарплата священника осталась той же.