Питер Акройд - Мильтон в Америке

Добираться нам оставалось недолго. Вскоре, шагая по обширной ровной лужайке в Нью-Тауне (или Кембридже, как он зовется теперь), я ощутил аромат науки. «Мистер Матер, мой нос безошибочно указывает, что поблизости находится библиотека!» - «Верно, сэр. Вот здание нашего колледжа. Там три дома для стипендиатов и студентов. Простите, я знаю, вы не можете…» - «Продолжайте». - «Между ними помещается библиотека. О, а вот и мистер Чонси - ждет нас». - «Джон Мильтон!». - «Это ты!»

Мы обменялись рукопожатием, а потом обнялись. «Денек-то какой солнечный! Ну вот, ты и вернулся в Кембридж!» - «Однако к какому свету он относится, к старому или новому?» - «К обоим, Джон, к обоим. - Чарлз с самого детства отличался высоким ростом, и я вновь ощутил, как легко и приятно мне с ним общаться. - А теперь входи и садись за стол. Тебе нужно поесть!»

После еды, дорогой Реджиналд, мы сели поболтать о старых временах. До Кембриджа он учился в школе для бедных Крайст-Хоспитал, в то время как я был голубем святого Павла. «Помнишь нашу игру, Джон? Salve tu quoque? Placet tibi mecum disputare?» - «Placet. О, эти лондонские деньки, когда мы вели ученые споры в окружении фургонов и грузчиков! Мы встречались обычно в Корн- хилле». - «Нет, ты забыл. Не в Корнхилле, а в Баклерзбери. Где стояли баржи». - «Где свалился Том Джеиииигз. Не помнишь: он утонул?» - «К несчастью нет. Он стал членом суда королевской скамьи и повесил множество людей. - Чонси замолк, и, судя по звукам, стал прихлебывать воду из чашки. - Ты принес ужасную новость, Джон. Я слышал о Кемписе и его компании. - Я погрузился было в грезы о днях своей юности, когда я бродил вдоль стен Сити и мечтал о великих свершениях, но имя Кемписа вернуло меня к действительности. - Значит, война?» - «Иного выхода нет. - Я проговорил это резче, чем намеревался. - Он задумал нас всех истребить или обратить в рабство». - «Но мы располагаем войсками и множеством пушек - ни за что не поверю, что он надеется нас одолеть». - «Говорю тебе, Чарлз, с ним дикари. Он намерен подбить их на вооруженное восстание». - «Это невозможно…» - «Нет! - Охваченный праведным гневом, я вскочил и снова сел. - Это возможно. Я их видел. Твои студенты по своему статусу призыву не подлежат. Они служить не должны». - «Я боюсь большого пожара, Джон, который не оставит в стороне никого, в том числе и студентов». - «Пожар очистит отравленный воздух Мэри-Маунт». - «Когда мы были молодыми, мы вечно толковали о мире. Помнишь, как мы читали "Утопию"?» - «Томас Мор был папистом. Нам пора забыть о ребяческих глупостях…» - «Но затеять в новых землях войну?» - «Я ничего не хочу затевать. Я только хочу защитить то, чего мы все добились. Свободу. Веру». - «Не могу допустить мысль, что кто-то на наших просторах всерьез им угрожает». - «Такова человеческая природа, Чарлз. Падшая природа. - Я не мог больше выносить этот разговор. - А теперь нельзя ли мне посмотреть библиотеку?» - «Конечно, можно. Знаешь, что у нас есть первая часть "Поли-Олби- она" с примечаниями Селдена?» - «В самом деле? Как она попала сюда из-за океана?» - «Я привез ее с собой. - Он рассмеялся. - Пойдем».

Покинув дом Чарлза Чонси, мы пересекли лужайку, и едва я очутился в библиотеке, как почувствовал присутствие книг. Мне казалось, что комната наполнена порхающими словами. Я почти различал их шепот, говоривший об истине, близости и духовном родстве.

«Возьми-ка, Джон». Он дал мне книгу, и я, прежде чем взяться за фронтиспис, погладил переплет. «Знаю. Это «De Antiquitate Britannicae Ес- clesiae». Труд Мэттью Паркера». - «Блестяще». - «Первая книга, тайно отпечатанная в нашем государстве. Где ты ее хранишь?» - «В шкафчике с другими редкостями».

Я поднес книгу к ноздрям. «Берегись жучка, Чарлз. Я чую в коже что-то постороннее. А что ты еще для меня припас? - Меня ждала встреча с добрыми старыми друзьями, к примеру с ,,De Nup- tiis et Concupiscentia" Августина, ,,De Fato" Цицерона и "Metamorphoses" Овидия. Поблизости трудился за столом студент, и я подошел к нему. - Слышу, сэр, скрип вашего пера. Что вы пишете? Какой-нибудь солидный трактат?» - «Нет, сэр. Поэму». - «Поэму?» - «Юный мистер Торнтон - наш эпический поэт, Джон. Он прославляет свою страну, следуя сладостным правилам Аристотеля».

Эти слова странным образом меня заинтересовали. «Название вы облачили в классический наряд?» - «Она называется «Америка», сэр. Или «Возвращенный рай». Я взял за образец «Королеву фей». - «В ямбических рифмах?» - «Нет, сэр. В шести книгах. Я использую героический стих без рифмы». - «Очень хорошо. Это размер Гомера и Вергилия. Можно мне услышать отрывок?»

Он прочитал вступительные пассажи своей «Америки», я внимательно выслушал и объявил, что поэма хороша.

На следующее утро я выступил перед шестью студентами, получившими степень бакалавра. В конце своей речи я, разумеется, намекнул на обстоятельства, которые привели меня в Бостон. «Populum nostrum tyranniside pressum, miserati (quod humanitas gratia faciunt), suis viribus Tyranni iugo et servitute liberent». Чарлз Чонси кашлянул (видно, был простужен), а гарвардские студенты хранили, разумеется, торжественное молчание.

Итак, Мильтон убедил поселенцев Новой Англии принять участие в своем великом деле; за две недели после его путешествия в полях под Нью-Мильтоном собрались военные отряды из Салема, Бостона, Ипсуича, Роксбери и других городов. Ралф Кемпис с самого начала знал о планах слепца: Гусперо, едва услышав на поспешно созванной сходке о будущей войне, оседлал лошадь и тайно отправился в Мэри-Маунт. Кемпис с трудом поверил в эту новость.

- Он подозревает, что я вступил в заговор с индейцами против остальных поселенцев? Это бред. Бред сумасшедшего. Чего ради мне истреблять себе подобных?

- Он говорит, что вы мечтаете стать королем над всеми.

- А, ну да. И, без сомнения, заставить всех поклоняться каким-нибудь отвратительным идолам?

- Основной план, кажется, именно таков.

- Лживые бредни, Гус. Чушь собачья. - Новость, однако, взволновала Ралфа, и он принялся беспокойно расхаживать по комнате.

Гусперо заметил на пристенном столике небольшую книгу; она была переплетена в черную кожу и имела металлические застежки, как Библия или молитвенник. Он шагнул и взял ее.

- Видите это, Ралф?

- Конечно.

- Вы готовы поклясться на этой книге?

- Если хотите. В чем?

- Поклянитесь, Ралф Кемпис, что в этих слухах нет ни слова правды.

Кемпис торжественно положил руку на книгу.

- Клянусь.

- Всем, что свято?

- Да.

- Тогда, пожалуйста, Ралф, поцелуйте эту книгу.

Ралф наклонился и коснулся книги губами. Потом залился смехом.

- Но кто же так дает торжественную клятву, Ралф?

- Но, Гус, это и в самом деле священная книга. Вот, смотрите. - Он раскрыл застежки и показал молодому человеку руководство по лечению венерических болезней. - Что бы мы без нее делали?

В тот вечер Кемпис встретился в одной из таверн Мэри-Маунт со своими ближайшими товарищами. Гусперо уже предупредил их, что Мильтон планирует набрать ополчение в городах и деревнях Новой Англии, и тон беседы был, соответственно, мрачно-серьезным. Кроме того, Гусперо не сомневался, что братья из Нью-Мильтона намерены атаковать папистов сразу, как только в их распоряжении окажется достаточное количество солдат. В таком случае что же делать? Теофилус Скелтон, кондитер, предложил покинуть поселение и вернуться в Виргинию, но Кемпис яростно воспротивился этой идее; он сказал, что не намерен драпать от пуританских деспотов как трусливый заяц. Нет, пока еще есть время, нужно строить вокруг Мэри-Маунт укрепления. В городе насчитывается, вместе с индейцами, семь сотен мужчин, имеются ружья и мортиры, а у индейцев - их смертоносные стрелы и топорики.

- Кто, как не Мильтон разрушил наш благодатный мир и принес на эти земли беду? Он вселил злобу в души тысяч людей, но сам же за это поплатится. Пусть мы уступаем им числом, но на нашей стороне Христос и Приснодева, и мы обратим врагов в бегство!

Условились устроить общее голосование фишками, с участием как англичан, так и индейцев, и в результате было решено укрепить Мэри- Маунт и нести стражу.

Спустя две недели, совсем недалеко от Мэри- Маунт, Джон Мильтон обратился к братьям. Звучали обвинения, что солдаты из Новой Англии, чей лагерь располагался в соседних полях, поедают кукурузу и другие продукты, принадлежащие общине; издержки росли, и поселенцы, естественно, были недовольны. Впервые после всеобщего призыва к оружию Мильтону пришлось утверждать свой авторитет, и он был этому только рад. Он говорил о том, что у них единый враг - язычники, а также о бедах и разорении, которые воспоследуют, если позволить Рал- фу Кемпису «творить, чего душа пожелает».

- Я понимаю, что вы жалуетесь не зря, - продолжал он. - Но ведомо ли вам, какой безбожной злобой пылают наши враги? Долой их! Стереть их в порошок! - Пристыженные, братья вновь воодушевились и затянули «Серебряную трубу сапожника». А Мильтон, движением руки заставив их смолкнуть, продолжил: - В своем воображении я зрю гигантский лес копий и бездонное море сомкнутых щитов. Это армия солдат Христовых, марширующих навстречу судьбе!»