Иосип Новакович - День дурака
Ненад перепугался. Он посмотрел в сторону Ивана и побледнел.
Бруно не повернул головы, но зато воспользовался паузой, чтобы выпить еще виски.
– Эй, это же… нет, не может быть! – закричал Ненад. – Смотри, призрак твоего брата!
– Да ладно, это все футбол и разговоры о призраках. Приди в себя!
– Смотри, вот же он, сидит вон там на стуле…
– Где? – Бруно посмотрел на Ивана, но он уже окосел от выпитого виски, поэтому, по-видимому, не замечал брата.
– Вон там… – Ненад пулей выскочил из-за барной стойки, столкнув стаканы, которые вдребезги разбились об пол.
Бруно еще раз посмотрел повнимательнее, наконец увидел брата, вскочил и запнулся о ножку стула. Падая, он порезал руку об осколок стакана, ругнулся – Scheise! [14] – и выбежал из бара.
Двое крестьян тоже встревожились, что же так напугало владельца заведения и его приятеля. Они посмотрели на Ивана и поняли, что он выглядит не как обычный человек, а скорее как не от мира сего, в прямом и переносном смысле. Они тоже покинули бар, но не так быстро, поскольку сверхъестественные явления время от времени происходили в их деревне или, по крайней мере, ожидались.
Иван вышел и увидел, как несколько человек удирают от него по улице. Ненад разблокировал замок на своем «BMW», и они с Бруно запрыгнули внутрь, и машина с ревом понеслась прочь. Иван покачал головой. Некоторые низоградцы ведут себя просто ужасно. Совершенно неприлично.
Иван остался в баре один. Это событие подействовало бы на него угнетающе, если бы Иван уже не пребывал в таком состоянии, по сравнению с которым любая депрессия казалась бы настоящим весельем. Да, противно иметь дело с такими суеверными людьми. Почему они не читали философию Декарта или даже труды женатого социолога Маркса, чтобы избавиться от этих предрассудков? Человек, видите ли, даже не имеет права прийти в себя после тяжелого заболевания. Разве они не должны обрадоваться, увидев, что Иван уже чувствует себя вполне здоровым, чтобы прийти в бар и напиться? А если даже предположить, что Иван – действительно призрак, то Бруно, Ненад и все посетители бара должны были отметить свой опыт общения с потусторонним миром, и они все сейчас должны были бы радостно напиваться.
Иван зашел за барную стойку и взял бутылку сладкого красного вина, потом выдвинул ящик и нашел пачку банкнот. Во время футбольных матчей люди сорили деньгами, словно в борделе. И тут ему пришло в голову, что стоит зайти в магазин. Он уже давно не ел и хотя не чувствовал голода, но мясное ассорти не помешало бы. Иван набил карманы деньгами. Он просто берет в долг некоторую сумму у своего друга и отдаст, как только жизнь вернется в нормальное русло.
29. Я больше не хочу ромашкового чая, спасибо!
Иван уже сто лет не навещал мать, а сейчас подвернулся очень удобный случай. На самом деле один из минусов смерти – то, что, умерев, он никогда больше не увидел бы ее. Ужасно покинуть этот мир, не поговорив по душам с родителями.
Более того, поездка в Опатию и прогулка по старинному променаду, построенному для австрийских и венгерских офицеров и их жен, возможно, пойдет ему на пользу. Соленый воздух, солнце, крики чаек – все это сможет прогнать из него последние следы смерти: бледность, онемение, заторможенность и болезненное воображение.
Как только он добрался до побережья на поезде и сошел в Риеке, взял такси и высадился на холмах, возвышавшихся над Опатией. Вид открывался прекрасный, Бруно прав. Иван стоял и любовался синевой моря, неба и островов. Он вспомнил, как да Винчи отметил, что все предметы вдалеке кажутся синими. Разумеется, острова преимущественно были серыми – от скал, – коричневыми, зелеными, но теперь они казались темно-синими. Если бы он был художником… ладно, проехали. Хорошо уже просто видеть мир. Иван позвонил в дверь дома матери, но никто не ответил, тогда он открыл дверь и вошел. Мать смотрела какой-то мексиканский сериал.
– Привет, а почему ты дверь не открываешь?
– Ну, в моем возрасте кого мне ждать? Это мог быть нищий или почтальон, но мне-то все равно!
– Знаешь, это мог бы быть и я.
– Об этом я не задумывалась.
– Разве ты не рада меня видеть?
– Рада, сынок.
– И не удивлена, как другие?
– А чего тут удивляться? Ну да, ты впервые соблаговолил приехать ко мне в гости. Ладно, я удивлена.
– Я не об этом. Ты же знаешь, все считают, что я умер, и даже похороны были.
– Знаю, я приезжала.
– И что, ничего странного?
– Значит, ошиблись, и ты не умер, тогда гроб просто открыли, и вот ты тут, что странного?
– Здорово, когда твоя мать принимает тебя таким, какой ты есть. Жаль, что ты не была такой, когда я был ребенком.
– Ты прав. Тогда я была строгой, просто надо мной довлели обязательства.
– Я не обвиняю тебя, просто удивляюсь. Но разве это все-таки не странно, что я здесь?
– Я столько лет пыталась умереть, это не так-то просто. Так почему у тебя должно с первого раза получиться? Если бы ты просто взял и умер, то я бы ужасно завидовала. Кажется, что после сердечного приступа, инсульта, диабета и всего остального я могла бы уже отойти в мир иной, но смерть не приходит, пока не приходит, и я представления не имею почему. И вообще ты слишком молод, чтобы волноваться из-за всей этой чепухи. Хочешь чаю?
– Только если это не тот отвратительный ромашковый чай, который ты пьешь всю жизнь.
– Он самый.
– Тогда не хочу.
– Не хочешь – как хочешь. Знаешь, он очень полезен для нервов.
– Конечно, как и все остальные скучные вещи. От этого чая так и тянет в сон.
– У меня есть турецкий кофе.
Иван подошел к серванту, нашел там пачку кофе и понюхал ее.
– Сколько этому кофе лет? Ты сказала, это турецкий, тот, что завалялся со времен оттоманской империи?
– Ты такой же вспыльчивый, как всегда. Еще есть виски. Бруно всегда привозит с собой.
– Дай-ка угадаю, это «Джонни Уокер»?
– Не знаю, но каждый день пью по глоточку. Им очень хорошо полоскать рот.
– Отлично, давай выпьем!
Иван налил себе и матери.
У матери дрожала рука, но ей удалось-таки донести виски до рта. Ее щеки задвигались, и Иван слышал, как жидкость плещется вокруг ее челюсти.
– Тебе нужна чашка сплюнуть?
Мать проглотила.
– Нет, я не сплевываю. Слишком дорогая штука. Кроме того, полезно, чтобы она попала внутрь и хорошенечко обожгла там все. Во мне живут все виды бактерий, и слава богу, если виски сможет отправить на тот свет хоть некоторых.
Иван сказал «zivili» и залпом выпил, а затем посмотрел на мать – она вся была какого-то землистого оттенка: желтоватая кожа, седые волосы но маленькие глазки светились умом.
Бранка критически оглядела сына.
– Ты плохо выглядишь, сынок. Я бы посоветовала тебе пойти на пляж, поплавать, посмотреть на австриек, загорающих топлес, выпить с кем-то из них.
– Ты что, советуешь завести роман? Уже пробовал, и все плохо кончилось.
– Нет, я не об этом, просто побудь на людях, немного пофлиртуй, разгони кровь. А еще попробуй гулять побольше, сходи в поход, в горы, например. Гора Учка – отличное место, поднимаешься на высоту полторы тысячи метров над уровнем моря.
– Нет, судя по всему, это слишком тяжело. Кроме того, в горах много медноголовых змей и всяких других гадов. Ладно, раз уж мы начали раздавать друг другу умные советы, то позволь сказать, мне кажется, тебе не стоит жить одной.
– А я и не одна. Бруно приезжает чуть ли на каждые выходные из Германии, а его тесть и теща живут в соседнем доме. Они приходят проверить, как я тут.
– Это не считается, они все далеко и не дарят тебе тепла. Я имею в виду, тебе нужно завести маленькое существо, которое будет крутиться под ногами, спать рядом и успокаивать своим присутствием – кошку.
– Не думаю. Кошки воняют.
– Ну, все хорошее воняет. Взгляни на виски. А французский сыр?
Иван вышел. У него ушло три минуты на то, чтобы найти бездомного котенка. Он был полосатенький, мурлыкал и облизывал руку розовым языком. Иван вернулся в дом Бранки Долинар и положил меховой комочек ей на колени.
– Глупый поступок, – заметила мать, но ее рукам, по-видимому, пушистое создание понравилось. Она гладила котенка, а тот терся головой об ее руку.
Котенок, казалось, понимал, что это очень важное собеседование, от которого зависит его будущее, и если он не очарует потенциальную хозяйку, то так и останется жить на улице, поэтому он уселся на плечо и громко мурлыкал прямо в ухо Бранке Долинар.
– Просто очаровашка, правда? – спросил Иван.
– Надеюсь, он не наградит меня блохами. Иван встал, поцеловал мать в щеку, не занятую котенком, и попрощался.
Он был очень рад тому, что навестил ее. Наконец-то он сделал что-то хорошее – подарил матери моторчик, вырабатывающий комфорт, – котенка.
