Джули Тиммер - Лишь пять дней
— Я больше не могу водить машину, — прошептала она. — Ты замотаешься выполнять все домашние дела!
— Мне все равно! — прошептал он в ответ. Он долго смотрел на нее, чтобы она поняла, что он искренен.
— Я буду страшной, отвратительной, тощей и замотанной в одеяло, и это произойдет быстрее, чем ты думаешь! Тебе придется возить меня в инвалидной коляске.
— Мне все равно!
— Ты не сможешь больше никуда со мной ходить. Ты будешь меня стыдиться, это будет такой позор, что ты предпочтешь сидеть дома и прятаться.
— Нет!
— Я забуду, кто ты и кто Лакс! Я перестану говорить. Мне придется переехать в санаторий, и ты будешь меня навещать. Ты будешь приезжать из-за чувства долга. И будешь заставлять Лакс. А она меня возненавидит. — Она скорчилась при этой мысли и перевернулась на другой бок, но теперь он взял ее за подбородок и повернул.
— Нет, не возненавидит, — ответил он, глядя ей в глаза.
— Ты не сможешь выйти на пенсию, эти санатории страшно дорогие! Тебе придется работать, пока не стукнет семьдесят. А Лакс придется учиться не в частном коллеже, а каком-то ужасном государственном.
— А ты читала отчет о наших инвестициях, которые я тебе давал? Я могу выйти на пенсию уже завтра.
Она покосилась на него, и муж засмеялся, на этот раз он наклонился и поцеловал ее.
— Я смогу, и захочу, и буду навещать тебя! И Лакс тоже! Это не станет просто обязанностью. И она никогда не станет тебя ненавидеть.
— Станет, и ты тоже! Ты закончишь свои дни одиноким и несчастным, навещая какую-то старую развалину, которая даже не помнит тебя. Но ты можешь этого всего избежать! Встретить кого-то, жениться на ком-то молодом, здоровом, начнешь новую жизнь.
Он покачал головой:
— Я не хочу начинать новую жизнь. Мне нравится эта! С тобой!
— Но я буду…
— Ты останешься любовью всей моей жизни! До конца моих дней!
Она вздохнула и закрыла глаза. Она почувствовала, как он ворочается. Наконец он повернулся на бок и лег лицом к ней. Подсунул руку ей под бок, другой обнял и придвинул ближе. Вскоре он уже мирно посапывал. Она аккуратно высвободилась из объятий мужа, устроилась на краешке дивана и стала любоваться спящим. Он действительно был произведением искусства! «В смысле надо мной еще работать и работать», — всегда смеялся он. «Нет, — поправляла она, — ты оконченный шедевр!»
Легкими прикосновениями она пробежала пальцами по его волосам ото лба к затылку, затем по вискам и вниз по щеке. Это непростительно — позволить такому красивому человеку потратить впустую свои годы, играя в медсестру женщины, у которой внешний вид, тело и сексуальная привлекательность исчезали, в то время как его только повышались.
Она посмотрела на морщинки в уголках его глаз — результат множества улыбок. Он был таким добрым, щедрым. Конечно, он бы заботился о ней до конца. Он был прав в том, что сказал в гостиной: он был профессионал. Он мог профессионально холить и лелеять. Он заботился бы о ней лучше, чем о любом другом пациенте, если бы она позволила ему.
Если бы он ухаживал за нею, она протянула бы дольше, чем в принципе позволяет обычное течение болезни. Она могла легко представить, как он говорит: «Еще не пора, любимая» каждый раз после того, как она предложит переехать в санаторий или хотя бы навести о нем справки. Она могла вообразить его, толкающего инвалидное кресло, несущего ее от кушетки до кровати, делающего ей пюре. Расчесывающего ей волосы. Опускающего ее в ванну и купающего чрезмерно осторожно. Подбирающего температуру воды, давление мочалки.
По сути, он был ее билетом в сторону жизни с Лакс, родителями, «Теми Леди».
Хотя в одном Том был прав во время их спора в гостиной — в этом браке два человека, а не один.
Два человека, которые любят друг друга и будут любить до конца времен!
Наклонившись ближе к мужу, она глубоко вдохнула его мужественный возбуждающий опьяняющий аромат. Прижала губы к очаровательной теплой щеке, ощутила сексуальную грубость ночной щетины. Аккуратно лизнула щеку и почувствовала соленый привкус кожи.
Два человека, так наполненные любовью, что сделают все для блага партнера.
Мара прижалась лицом к его плечу и позволила слезам течь по его коже, размышляя о том, чего она лишается, запрещая ему ухаживать за нею так, как ему хочется.
И о том, чего он лишится, если она ему разрешит!
Часть IV
Пятница, восьмое апреля Осталось два дня
Глава 31 Скотт
Скотт знал, что его сегодняшний урок о прилагательных и деепричастиях не очень увлекателен, но когда весь седьмой класс с живостью повернул головы к двери, он понял, что это вызвано не скукой мало вдохновляющей темы. Он посмотрел в том же направлении и с удивлением обнаружил свою жену в дверном проеме. Глаза ее были красными и опухшими от слез, а губы дрожали, будто она вот-вот зарыдает.
О господи, подумал он: ребенок! Он повернулся к классу с побледневшим лицом и сказал:
— Я выйду на несколько минут и пришлю к вам мистера Коннера. — Кабинет Пита был рядом.
Он вылетел в коридор, закрыл за собой дверь и дрожащими руками обнял жену за плечи:
— Что-то с ребенком?
Казалось, она была удивлена вопросом, покачала головой и машинально погладила живот:
— Это ЛаДания… Она умерла.
— Что? — Он отступил назад, практически ударившись спиной о дверь кабинета. — Умерла? Как?
— Передоз. Наверное, прошлой ночью. Дженис позвонила мне на работу. Полиция нашла ее сегодня около четырех утра. Я пыталась дозвониться тебе, но в учительской никто не брал трубку. И я подумала, что нам так или иначе ехать за Брэем, поэтому решила сразу отправиться сюда и сказать лично. Когда я приехала в школу и рассказала обо всем миссис Бэвел, она решила не вызывать тебя, а предложила идти прямиком к тебе на урок. Думаю, она не хотела оставаться со мной наедине, пока мы будем ждать, когда ты спустишься. В любом случае… Я просто в шоке! Ты можешь уйти?
— Да, да, конечно, могу! Подожди секунду.
Он заглянул в кабинет Пита, который находился в нескольких метрах по коридору. Школьников не было, а Пит, сидя за столом, склонился над стопкой тетрадей с красной ручкой в руке. Скотт откашлялся, Пит поднял голову. При виде выражения лица друга, ручка выпала у него из рук. Прежде чем Скотт заговорил, он вскочил и с побледневшим лицом бросился ему навстречу.
— Что случилось? — спросил Пит, прежде чем увидел Лори. — О, Лори, я не заметил тебя. Ты плачешь? Что случилось? Ребенок?
— ЛаДания, — ответил Скотт, — она мертва, передозировка, и, посмотрев на Лори, добавил: — Ты сказала, это случилось прошлой ночью?
Она закивала:
— Технически этим утром. Или вчера поздно вечером, смотря как на это посмотреть. — Она пожала плечами и провела рукой по лицу. — У меня, кажется, истерика.
— О боже! О черт! — воскликнул Пит и положил руку Лори на плечо. — Блин, то есть мне так жаль, и я, наверное, совсем не знаю, что сказать. Я в шоке! Все же было в порядке, не так ли? Она въехала в квартиру, малыш с ней. Ты разве не говорил, что она ищет работу и ходит на собеседования? Дженис говорила, что она больше не употребляет…
— Так и было, — ответил Скотт.
Они постояли несколько минут, никто не знал, что сказать.
Наконец Скотт повернулся к Лори:
— Нужно ехать. Забрать Брэя, прежде чем Дженис это сделает. О нет! — Он прикрыл ладонью рот. — А что с Куртисом?
— Он в школе, — ответила Лори, — мы заберем его, когда будем возвращаться с Брэем. Он ничего не знает. Брэю позвонила Дженис, я ее просила оставить это нам, но она сказала, что обязана это сделать. Я позвонила Брэю и сообщила, что мы заедем, а потом вместе отправимся в школу к Куртису, и пусть он сам скажет брату. Он, казалось, был рад, что мы приедем. Это меньшее, что мы можем для него сделать.
Скотт обратился к Питу:
— Позже я позвоню тебе и расскажу, что и как, когда сами что-то узнаем. — Он указал на свой кабинет. — Можешь меня заменить?
— Конечно, не переживай!
Когда позже Брэй опустился на заднее сиденье машины Скотта, следом за Лори, его опухшие глаза были налиты кровью. Он сообщил, что ему звонила Дженис и предлагала отвезти к брату.
— Но я сказал, что наверняка кто-то из вас вскоре позвонит и вы за мной заедете.
Скотт и Лори обменялись взглядами, и он беззвучно сказал ей «спасибо». Было ясно, кто лучше справляется с трагедией.
Доказывая правильность мысли, Лори повернулась к Брэю.
— Надеюсь, ты не против, я позвонила пастору Стивенсу по пути к Скотту. — Пастор Стивенс был настоятелем церкви, куда ЛаДания ходила с завидной нерегулярностью. Пока женщина находилась в тюрьме, он поддерживал с ней связь, несколько раз звонил Коффманам узнать, как поживает Куртис.
