Ирина Потанина - Русская красавица. Антология смерти
— Стоп! — режиссёр остановил съёмки и объявил, — Мне нужна реакция Артура. Выведите его кто-нибудь на освещенное место. Нет! Выглядеть должно так, будто он сидит среди зрителей. Ну, так осветите! Отлично. Поехали!
Артур покривлялся, изображая разные эмоции. «Ему хорошо», — подумала звезда, — «Ему не надо столько врать».
— Работаем! — снова наседал режиссёр, — Ну, следующий вопрос. Давайте!
Вопросы из зала писались после интервью звезды. Технология была проста: ведущий спрашивает, звезда отвечает, но следующего вопроса не ждёт, продолжает нести всё, что в голову лезет. К этому всему сценаристы потом подставляют вопросы, которые специально обученные актёры-зрители с видом обывателей задают из зала. С такой технологией проще сделать интервью интересным. Ведущий же нужен для того, что б подбадривать гостя, когда он потеряет мысль, и подавать новые темы, когда все ассоциации с предыдущим вопросом у интервьюируемого исчезнут.
— Скажите, вы феминистка? — вступает ведущий.
— Я?! — звезда негодующе вскинула плечи, — Упаси боже! Сражаться за равноправие с такими несовершенными существами, как мужчины? Нет, увольте. Равноправие с ними мне совсем не польстит.
Артур за кадром показал вытянутый большой палец. Похвалил, значится. Из-за него звезда сбилась.
— Вас часто сравнивают с Агузаровой, — пришёл на выручку ведущий, — Многие даже считают, что вы — это она. Голос похож, причуды вполне в её стиле. Только вот возраст не совпадает. Если вы не обманываете нас по поводу своего восемнадцатилетия…
— Нет, — чётко соврала звезда, и даже пальцы в крестик не свела, потому что запястья были на виду. «За эти инсинуации мне ещё много придётся выгребать», — мысленно вздохнула она, — Ни слова лжи я вам не сказала. Мне восемнадцать и я, увы, далеко не Агузарова. Хотя мне очень, поверьте, очень лестно это сравнение…
— Стоп! — закричал Артур с места. Режиссёр с ним согласился.
— Что ты такое говоришь, Черубина! — зашептал он звезде на ухо, в полусогнутом состоянии миновав опасное, по его мнению, пространство. И чего было корчиться, если съемку всё равно приостановили? — Что ты говоришь? Ты же вамп, ты же непобедимая… Что это за сопли «я, увы, не Агузарова…» Самоувереннее нужно быть. Короля делает свита, а звезду — звёздная болезнь! Давай, работай! Покажи всем, как ты веришь в себя, и они тоже в тебя поверят. В этой стране «а король-то голый» не закричат никогда!
После интервью Артур остался контролировать монтаж. А звезда с Рыбкой поехали в резиденцию.
— Как я устала! — воскликнула звезда, проверила, все ли тонированные стёкла в машине подняты, стащила с себя маску и, шутя, прокричала Рыбке, который невесть почему лично присутствовал на съёмках, — Шофёр, в резиденцию!
Рыбка галантно сделал вид, что не заметил. Молча отпустил сцепление. Наверное, он так радовался тому, что организовал себе на послезавтра отпуск, что никакие выходки Марины его уже не задевали.
* * *Ничем не привлекательная тёмно-вишнёвая жулька, крадучись, выехала за ворота резиденции. Развозили женскую часть персонала. За рулём полуспал Артур. Звезда всегда чувствовала себя камикадзе рядом с ним в машине. Он думал о чём-то своём, поднимая тяжёлые веки на дорогу лишь в случае каких-то ярких цветовых изменений окружающего мира.
— Когда-нибудь мы разобьёмся, — констатировала звезда, — Артур, ты, как Вий, должен кричать «поднимите мне веки!», если не хочешь всех нас угробить…
— А кто сказал, что я не хочу? — демоническая улыбка судорогой пробежалась по его усталому лицу. Справедливости ради, нужно заметить, что из-под своих полуопущенных, Артур управлял машиной лучше, чем многие, вытаращив глаза, — Я с пятнадцати лет за рулём. Девочки, успокойтесь, — решил всё же подбодрить коллектив он.
«Девочки» — Марина-массажистка, отрешённо отслеживающая проносящиеся по тротуару силуэты, толстая уборщица Анна, без устали тараторящая что-то о завтрашних делах, её младшая сестра, помогающая на кухне, и Марина-звезда на переднем сидении — успокаиваться и не думали, но замечаниями больше не кидались.
Первыми выходили Анны (сестру уборщицы звали как-то по-другому, но звезда не могла запомнить как, и мысленно именовала обеих одним именем).
— Вот мы и дома, — радостным хором провозглашали они каждый вечер возле булочной, будто Артур подвозил их в первый раз и не знал, где остановить.
Потом прощалась Марина-массажистка. Кидала сдержанное «до свидания» и лишь бесенята в уголках глаз, адресованные звезде, выдавали в Марине принадлежность к стану «своих». Она выходила возле метро, чтобы долго ещё ехать куда-то в дебри столичного центра. В любимый дом, о котором прожужжала она звезде все уши. Звезда вообще-то могла бы выходить вместе с ней, могла бы даже напроситься в гости, попить чайку с мёдом… Но Артур, разумеется, делал вид, что довозит свою «девушку» до дома.
— Устал я от тебя, — хрипло проговорил он, когда они со звездой остались наедине.
— Взаимно, — вздыбилась звезда.
— Да не в том смысле! Что ты сразу на рожон лезешь… Монтировали долго, то один кусочек прокрутим, то другой. Я на тебя виртуальную огрызаюсь. Твой голос у меня уже аллергическую реакцию вызывает — два часа беспрерывно прослушивал одни и те же фразы! Эфир, кстати, через два часа. Ты уж посмотри, что мы там сотворили…
— Не хочу расстраиваться. Не стану смотреть.
— Нет, ну ты нормальная?! Я два часа корячился, душу, можно сказать, в твоё бестолковое бормотание вкладывал… А ты плюёшься, не посмотрев даже. С тобой работать становится совсем невыносимо.
«И поэтому ты позволяешь Лиличке выступать в роли замены», — мстительно подумала звезда, потом поняла, что не права, и растаяла от жалости к себе, — „Мне вот жить с собой невыносимо, и ничего, не жалуюсь…”
— Ты неправильно понял. — решилась открыться, — В качестве твоей работы я не сомневаюсь. Меня в принципе угнетает всё это враньё. Как представлю, что начнётся, когда я маску сниму, так теряю связь с реальностью и всё плывёт перед глазами. Хочется рыдать, жаловаться и бутузить тебя, как боксёрскую грушу, кулаками по бледному вечноусталому лицу…
— Ничего себе заявочки, — Артур неожиданно перестроился в другой ряд и зачем-то припарковался. — Хвалю за откровенность. Но вообще — лечиться надо. Слушай, у меня уже в печёнках сидят все эти наши взаимные нападки. У меня уже язык устал с тобой ругаться…
— Со мной ругаться обычно устают уши, — не удержалась звезда. «С чего, с чего это они все вдруг со мною заговорили?» — пульсировало в висках у неё и вместо удовольствия, она испытывала припадок смутной паники.
— Послушай, давай раз и навсегда уясним задачи. — не переставал удивлять Артур, — Если мы оба в проекте и оба хотим популярности «Русской красавицы», то должны быть готовы к любым разоблачениям. Какая разница, в чём обвинят? Главное, чтоб о нас говорили… В конце концов, ты ведь сознательно на это шла…
— Ничего подобного! Я собиралась сидеть в своей маске и никому ничего о себе не рассказывать. Все эти легенды про детдом и восемнадцатилетие вы с Рыбкой навязали мне в приказном порядке… А я, дура, не отказалась, потому что тогда ещё не очухалась от своей «анталогии».
— Вот это и скажешь в своё оправдание журналистам. Желательно с такой же интонацией и таким же выражением глаз. Уверяю, тебе сразу всё простят. Очарованием скупают всепрощенье… — тут Артур заглянул звезде в глаза, произвёл над собой какое-то внутреннее усилие и внезапно по-товарищески хлопнул Марину по ноге у края коротенькой анимешной юбочки, — Слушай, пойдём, кофе попьём где-нибудь, а?
От неожиданности Марина шарахнулась, поджала ноги, тут же задев витое кольцо на Артуровском мизинце и поставив зацепку на колготках. Вообще-то это был первый раз, когда Артур пригласил куда-то звезду. Отказавшись, она бы себя не простила. Но не в драных же колготках идти? «Может, заехать домой переодеться? Нет, это будет нарочито… И потом, Пашенька же ждёт…» — досадовала звезда.
— Не судьба, — Артур сам отцепил капроновую нить от кольца, — Хотел вот хоть так контакт с тобой наладить. И то провалился. Нам нельзя враждовать, понимаешь? Недовольна чем-то? Откройся, расскажи. Обсудим. Я аргументирую, убежу, тьфу, убедю, тьфу… в общем, понятно… в правильности моих решений.
— Ты не исправим! Если и откроюсь, то чтоб ты убедился в неправильности своих решений. Но это невозможно…
— Невозможно, — согласился Артур, — Но что же делать? Своим постоянным бунтом ты расшатываешь нам все планы. Слушай, давай идеализировать доброжелательность? Только ты мне подыгрывай, я сам не смогу… Видишь, хотел душевное общение обеспечить, а вместо этого шкурку тебе порвал. — Артур кивнул на колготки, — Прости меня, я неуклюжий…
Слышать всё это от Артура было настолько дико, что звезда даже не сразу перестроилась на нормальное общение, продолжая по инерции отгавкиваться полушутя.
