Мэтью Грин - Воспоминания воображаемого друга

— Как ты узнала мое имя? — снова спрашивает Освальд.

Гнев иссяк, осталось только любопытство.

Тини молчит. Возможно, мне стоит что-то сказать, чтобы дать ей время подумать. Судя по ее лицу, она не может принять решение. Но все-таки Тини подает голос раньше, чем я успеваю придумать, что сказать.

— Я хотела сказать тебе, что я волшебная фея, которая знает обо всем на свете, и что ты должен слушаться меня. Но я не хочу тебя обманывать. Это Будо сказал, что тебя зовут Освальд.

Освальд молчит.

Я открываю рот, чтобы вступить в разговор, но Тини меня опережает.

— Будо нужна твоя помощь, — говорит она. — А я испугалась, что ты разозлишься на него, как в прошлый раз. Поэтому я пошла за Будо сюда.

— Я сказал ему не приходить, — говорит Освальд. — Я его предупреждал.

— Я знаю. Но ему нужна твоя помощь. Он вынужден был прийти.

— Почему? — спрашивает Освальд.

— Потому что ты умеешь передвигать вещи в реальном мире. Будо так сказал. Это правда? — спрашивает Тини, будто сама не может в такое поверить.

Густые брови Освальда соединяются на переносице, как будто две гусеницы целуются. Я вдруг понимаю, что у него точно такие брови, как у лысого мужчины в палате. Освальд очень похож на этого лысого мужчину. Теперь, когда он больше не швыряет меня из стороны в сторону, я это вижу.

— Я видел, как ты толкнул дверь в палату, — говорю я. — Ты умеешь двигать вещи в реальном мире? Например, этот стол? Или вот эти журналы?

— Да, — говорит Освальд. — Но это трудно.

— Трудно? — переспрашивает Тини.

— Вещи в реальном мире тяжелые. Намного тяжелее, чем ты, — отвечает Освальд и показывает на меня.

— Могу себе представить, — говорю я.

«Гусеницы» снова целуются.

— Не обращай внимания, — говорю я.

— Стол мне не сдвинуть, — говорит Освальд. — Даже такой маленький, как этот. Слишком тяжело.

— Но ведь ты можешь передвигать маленькие вещи, — говорю я. — Правильно?

Освальд кивает.

— Сколько ты живешь? — спрашивает Тини.

— Я не знаю, — говорит Освальд и смотрит себе под ноги.

— Как зовут твоего друга? — спрашивает Тини.

— Кого?

— Того человека в кровати.

— О, — говорит Освальд. — Его зовут Джон.

— Ты знал его, до того как он пострадал? — спрашиваю я.

Я думаю о маленькой девочке без имени в палате интенсивной терапии. Может быть, Освальд такой же, как она.

— Только одну секунду, — говорит Освальд. — Он лежал на земле. У него голова была разбита. Он лежал на спине. Увидел меня, улыбнулся, а потом закрыл глаза.

— И ты пошел за ним сюда? — спрашиваю я.

— Да. — Освальд молчит немного, а потом говорит: — Я хочу, чтобы Джон снова открыл глаза и улыбнулся.

— Ты можешь помочь Будо? — спрашивает Тини.

— Как?

— Надо, чтобы ты помог моему другу, — говорю я. — Он не пострадал, как Джон, но он в беде, а я без тебя не могу спасти его.

— Я должен буду пойти вниз по лестнице? Мне не нравятся лестницы.

— Тебе придется пойти далеко, — говорит Тини. — Спуститься по лестнице, выйти из больницы и пойти далеко отсюда. Но это важно, и Джон хотел бы, чтобы ты это сделал. А когда ты это сделаешь, Будо приведет тебя обратно. Согласен?

— Нет, — говорит Освальд. — Я не могу.

— Нет, можешь, — говорит Тини. — Должен. Маленький мальчик в беде, и только ты можешь ему помочь.

— Не хочу, — говорит Освальд.

— Знаю, — говорит Тини. — Но ты должен это сделать. Маленький мальчик попал в беду. Мы не должны говорить нет, когда ребенок в беде.

— Да, — говорит Освальд.

Глава 49

— Как ты это сделала? — спрашиваю я, пока мы идем по коридору к лифтам.

Тини летит по коридору, а я иду рядом. Ее крылья тихо жужжат. Я не слышал этого жужжания в палате. Крылья бьются так быстро, что, даже когда она летит рядом, их не разглядеть.

Освальд идет за нами, опустив голову, снова похожий на снегоуборщик.

— Что сделала? — переспрашивает меня Тини.

— Все, — отвечаю я и перехожу на шепот. — Откуда ты узнала, что Освальд не нападет на тебя, как напал на меня? Как у тебя получилось уговорить его помочь мне? Откуда ты вообще знала, что я иду в эту палату?

— На последний вопрос легко ответить, — говорит Тини. — Ты сам сказал, на каком этаже встретился с ним в первый раз. Через две минуты после того, как ты ушел, я подумала, что тебе может понадобиться помощь. Потому я пошла в больницу для взрослых и долетела по лестнице до восьмого этажа. А там тебя легко было найти. Вы такой шум подняли, что я сразу поняла, куда надо лететь.

— А я летал по палате, как тряпичная кукла.

— Я знаю, — говорит Тини и улыбается.

— Ладно, но откуда ты узнала, что Освальд не тронет тебя? — спрашиваю я.

— Я не заходила в палату, — говорит Тини. — Я осталась стоять на пороге.

— Не понимаю.

— Ты рассказывал нам, что в первый раз Освальд заметил тебя, когда ты следил за ним в коридоре. Как раз возле его палаты. Там он тебя не тронул. А потом он тебя увидел уже в палате. Я подумала, что, может, если я останусь на пороге, он не станет на меня нападать. И потом, я же девочка. И фея. Только последние вонючки нападают на девочек.

— Тебя придумали очень умной, — говорю я.

Тини снова улыбается.

— Сколько ты живешь? — спрашиваю я.

— Почти три года.

— Для таких, как мы, это много.

— Ну, по сравнению с тобой совсем немного.

— Все равно много. Тебе повезло.

Мы сворачиваем за угол и проходим мимо человека в кресле-каталке. Он говорит сам с собой. Я оглядываюсь кругом в надежде увидеть воображаемого друга, но никого не замечаю. Потом я оборачиваюсь, чтобы проверить, как там Освальд. Он идет, вернее, прокладывает себе дорогу в трех шагах у нас за спиной. Я снова поворачиваюсь к Тини.

— Как у тебя получилось уговорить Освальда помочь мне? — шепотом спрашиваю я. — Ты только попросила, и он сразу согласился.

— Я сделала то, что всегда делает мама Обри, когда хочет заставить ее что-нибудь сделать.

— Обри — это твой друг? — спрашиваю я.

— Да. У нее что-то не так с головой, врачи должны это исправить. Потому она сейчас в больнице.

— Так что же делает ее мама, когда хочет заставить Обри что-нибудь сделать? — спрашиваю я.

— Когда мама хочет, чтобы Обри сделала домашнее задание или почистила зубы, она не говорит Обри сделать это. Она делает так, чтобы казалось, будто это Обри так хочет. Будто это Обри приняла решение. Например, что не есть брокколи плохо.

— И все? — спрашиваю я. — Это все, что ты сделала?

Я пытаюсь вспомнить, что Тини говорила Освальду, но все произошло так быстро.

— С Освальдом было просто, потому что не помочь тебе в самом деле неправильно. Еще неправильнее, чем не есть брокколи или не чистить зубы. А еще я задавала ему вопросы. Я старалась показать ему, что он мне небезразличен. Потому что я подумала, что он, наверное, очень одинок. Во взрослой больнице не очень-то много воображаемых друзей. Так?

— Тебя и правда придумали очень умной, — говорю я.

Тини снова улыбается. В первый раз после того, как исчезла Грэм, я думаю, что встретил воображаемого друга, который может стать и моим другом.

Мы подходим к лифтам, и я поворачиваюсь к Освальду:

— Ты хочешь поехать в лифте или спуститься по лестнице?

— Я никогда не ездил в лифтах.

— Значит, ты хочешь пойти по лестнице? — спрашиваю я.

— Мне не нравятся лестницы, — говорит он и смотрит себе под ноги.

— Хорошо. Тогда мы поедем в лифте. Это забавно.

Мы стоим возле лифтов и ждем, когда кто-нибудь подойдет и вызовет лифт. Можно, конечно, попросить Освальда, я же видел, что он может трогать вещи в реальном мире, но я решаю, что лучше этого не делать. Освальд сказал, что это ему тяжело, так что не стоит заставлять его делать работу, которую может сделать кто-то другой. Он и так нервничает.

Ждать приходится недолго. Появляется человек в белом халате, который толкает перед собой кресло-каталку, где сидит другой человек. Человек в халате нажимает кнопку со стрелкой вниз. Когда двери лифта открываются, мы с Тини и Освальдом входим внутрь следом за ними.

— Никогда раньше не ездил в лифтах, — снова говорит Освальд.

— Это здорово, — говорю я. — Тебе понравится.

Но видно, что Освальд все равно нервничает. Тини тоже.

Человек в белом халате нажимает кнопку с цифрой «три», и лифт двигается с места. Глаза у Освальда становятся шире. Руки сжались в кулаки.

— Они выйдут на третьем этаже. Мы тоже. Оттуда спустимся по лестнице, — говорю я.

— Ладно, — говорит Освальд, кажется, с облегчением.

Я хочу сказать ему, что поездка с третьего этажа до первого займет всего пять секунд, но потом решаю, что будет лучше его не напрягать. Лестницы ему не нравятся, но лифты, похоже, он терпеть не может.

Кажется, Тини тоже.