Игорь Губерман - Чудеса и трагедии чёрного ящика

И другие искажения личности, порой до того напоминающие болезнь, что специальная комиссия из нескольких десятков очень опытных врачей, прослушивая записи бесед с больными и испытуемыми, не могла отличить: шизофрения или отравление.

Ощущения и галлюцинации вовсе не всегда приносят радость. (Кстати, стоит вспомнить, что галлюцинации и бред больных, как правило, связаны как раз с неприятностями, ожиданием бед, тревогами и тоской. Когда расстройство психики наступает в реальных, а не в искусственных лабораторных условиях, повседневные тяготы существования властно определяют печальную тональность психоза.) Рассудок, омраченный ЛСД, рождает порой не праздник, а трагедию. «Все разваливается на куски. Я разваливаюсь. Сейчас случится что-то ужасное. Черное. Черное. Сейчас случится что-то страшное. Моя голова разваливается на куски. Это ад. Я в аду. Вытащите меня отсюда! Вытащите!!»

ЛСД относится к тому же химическому братству, что адреналин, псилоцибин, мескалин и несколько других наркотиков. Вещества, служащие психическим лекарством, обнаруживают аналогичное строение. А конструктивная разница в этом строении напоминает неуловимо разнящиеся бороздки на ключах внутренних замков. Из-за таких едва заметных отклонений в профиле ключи эти отпирают разные двери. Еще не зная, в какое звено химических цепочек обмена попадают психические яды, ученые стремятся пока уловить разницу в их действии по внешним проявлениям психики. Поразительно трудная задача, ибо индивидуальные характеристики психики почти несопоставимо своеобразны, а поставить два одновременных опыта на одном характере – увы, невозможная затея. Хотя (припомните главу о памяти) кое в чем здесь, возможно, помогут в недалеком будущем обезьяны с искусственно раздвоенным мозгом.

Среди описанных временных безумий очень немного случаев расстройств, приносящих радость. Однако то любопытство, то стремление сменить наркотик, то просто – и это самое распространенное – желание забыться в видениях, как ищут отдыха в кино и виски – все это привело к тому, что в Америке проблема потребления ЛСД стала с недавних пор национальным бедствием. Ничтожное количество, которое нужно человеку для опьянения (одна десятитысячная грамма), достаточно, чтобы выбить его сознание из нормальной колеи на несколько часов, а для некоторых – и на несколько дней. Черный рынок галлюциногенов все расширяется, рождая странное движение, идея которого – новая современная религия на базе ЛСД. Работа и наркотик – вот основа страны, в которой, по мнению жрецов этой новой религии, наступит покой и счастливое братство. Мы сейчас поговорим об этом.

А ЛСД между тем заинтересовались военные. Милитаристов не интересуют видения, им и без того чудится заманчивый призрак: армия противника, временно сходящая с ума. В самом деле, всего 400 граммов ЛСД достаточно, чтобы вывести из строя четыре миллиона человек – при условии, что каждому достанется какая-нибудь часть и что армия нападающая при этом, естественно, не пострадает (хотя ни в одной из войн еще не случалось, чтобы оружие не оказывалось обоюдоострым). Армия противника, мечтают милитаристы, на время превратится в стадо. Народ, целый народ всей страны, мечтают проповедники религии на базе ЛСД, превратится в послушную обезличенную толпу, покорность которой будет надежно куплена ежедневной выдачей наркотика.

Расширение сферы духовной и эмоциональной жизни, богатство новых ощущений заставляют отдельных молодых художников и музыкантов тоже с одобрением и надеждой говорить об эпохе ЛСД (хотя попробовавшие уже убедились – возрастает при приёме наркотика не творческая отдача, а повышается самооценка сделанного, что идет искусству во вред, несмотря на действительно раздвинутые горизонты чувствования мира).

Нравоучительные сентенции на тему о морали, долге и назначении человека, равно как и напоминания (наркотики стремительно рождают привыкание и тягу к ним) о страшной участи неотвратимо опускающихся к безумию наркоманов, только повредили бы необходимым самостоятельным раздумьям каждого на эту тему.

Но от двух небольших, вовсе не нравоучительных историй автор отказаться не в силах.

В стройном и старательном мирке муравьев, где основа благополучия всех – в деятельности каждого, также встречаются наркоманы. В муравейник проникает маленький черный жучок – ломехуза. Он поедает муравьев, а его личинки растут там же, где находится муравьиный «инкубатор»; однако беспощадные к пришельцам, муравьи не гонят жучка, несущего им смерть необычным и обманным путем. Влажные волоски на теле ломехузы покрыты веществом, которое муравьи жадно слизывают. Это психический яд. Все записанные в их несложной памяти инстинкты поведения, все строительные и коллективные навыки исчезают у муравьев-ломехузоманов. Забыв о своем долге, забыв о работе, они бесцельно и потерянно блуждают, вновь и вновь возвращаясь к подачкам коварного гостя. И муравейник гибнет, муравьи-бойцы и муравьи-строители, рабочие и охотники выбывают из жизни, державшейся лишь на коллективных усилиях.

Вторая история относится уже к людям. Когда в шестнадцатом веке конкистадор Писарро и двести его головорезов вторглись в страну инков – Перу, они обнаружили диковинное государственное устройство. Незадолго до этого огромная территория (в восемь раз больше Испании), населенная разными племенами, была захвачена инками, установившими на покоренной земле первобытный фашистский строй. Неограниченная власть над телом и душой каждого принадлежала сыну Солнца – верховному инке. Его соплеменники захватили все главные должности – губернаторов, жрецов, надсмотрщиков и военачальников. Жители страны трудились с утра до ночи, но получали только треть урожая. Две трети шло верховному инке и жрецам. Свободно ездить по стране могли только жрецы и «чистокровные» инки. Огромная армия надсмотрщиков разных рангов с бичами в руках следила за трудом рабов, считавшихся свободными людьми. Каста правителей, рассредоточась по деревням (их отличали особая одежда и массивные золотые серьги в оттянутых ушах), пронизывала своим бдительным участием всю жизнь покоренных деревень. Когда что-либо решал верховный инка, с помощью гонцов (каждые несколько километров стояли заставы с постоянно живущими там бегунами) его решение мгновенно доходило до надсмотрщиков и безоговорочно проводилось в жизнь. Целые общины мог переселить правитель в еще необжитые области, обрекая их на голод и смерть во имя завоевания новой земли – уже для будущих поколений.

Но всеобщая покорность сотен тысяч объяснялась причиной более страшной, чем постоянная бдительность надсмотрщиков. Вся страна жевала листья коки! Это невзрачное растеньице, листья которого растирают и, перемешав с золой, жуют, дарило обманчивую бодрость и ощущение благополучия. Вернее, полного. безразличия. Психохимики знают и умеют объяснить сегодня действие кокаина на нервную систему. Он подготавливает нервные клетки к более эффективному восприятию передатчика активности – норадреналина. Кокаин каким-то образом приводит нейроны в такое состояние, что норадреналин действует на них уже не как спичка на бумагу, а как искра – на порох. Жующим листья коки почти не нужен сон, они; едят очень мало, их искусственно понукаемый организм стремительно и интенсивно работает на износ.

Однако инкам – правителям было безразлично, в каком возрасте умирают их рабы. Сами они листья коки не жевали. От кокаина тупел разум (только молодые еще недолго сохраняли живость ума), появлялось полное безразличие, безволие, пропадал ко всему интерес, и эта равнодушная тупость рождала свое прямое следствие – абсолютную, слепую покорность. Они по приказу шли работать (сменить профессию можно было лишь с позволения местного властителя или жреца), с разрешения женились, безропотно, когда им велели, шли на верную смерть. Это была единственная, кажется, в истории планеты страна наркоманов. Завоеватели стерли ее с лица земли, ибо, уничтожив властителей, больше уже не встретили сопротивления.

На этом хватит перечислять искусственные и природные взрыватели психики. Дело в том, что химия наркотиков непостижимым (на сегодня) образом оказалась причастна к наладке расстроенного рассудка. Это обнаружилось буквально несколько лет назад.

Летопись психических заболеваний насчитывает тысячелетия. Еще древний вавилонский царь Навуходоносор «скитался, как вол, опустив голову, по пастбищам; одичал, весь оброс и питался травой». Спартанцы сажали на цепь и в колодки своего царя Клеомена, обезумевшего от пьянства. Появившиеся в разных веках приюты для душевнобольных напоминали скорее тюрьмы, чем больницы: пациентов нещадно били, заковывали в цепи и кандалы, устраивали мучительные «целебные» процедуры, скармливали рвотное и слабительное – все, чем обладала медицина. Побои считались мероприятием лечебным – еще в девятнадцатом веке довольно гуманный философ писал, что «палка заставляет помешанных снова почувствовать связь с внешним миром».