Энн Пэтчетт - На пороге чудес
Доктор Буди убедительно играла эту роль, хотя тут не было ни больницы, ни парковки, ни пациентов.
Хотя все ничего и не знали, кроме работы, доктор Буди все равно работала больше.
Еще она сетовала, что прочла всего Диккенса.
— Вы были когда-нибудь на Яве? — спросил у Марины Ален Сатурн. — Или где-нибудь в Индонезии?
— Нет, — ответила она.
Марина шла за ним к пристани вместе с лакаши, даже не спрашивая себя, зачем это делает.
Отъезд, приезд — она начинала ценить такие события.
Свои брюки она уже видела на одном из туземцев, только он подвернул штанины. Ее рубашки и шляпы иногда проходили мимо нее, и с этим нельзя было ничего поделать.
— Я считаю, что Буди больше подходит для тропиков, чем все мы. Этот воздух, эти запахи хорошо ей знакомы. Она редко глядит по сторонам, потому что для нее тут нет никакой экзотики.
Доктор Сатурн развязывал узел на веревке, державшей понтонную лодку у берега, и лишь сильнее его затянул. Прибежал Истер и хлопнул его ладонью по плечу.
— Вот, возьмите меня или Нэнси, жителей Мичигана. Для нас тут все гораздо тяжелее. Неважно, сколько мы здесь живем, как часто приезжаем — все равно мы никогда не акклиматизируемся до конца. Это место останется для нас чужим.
— Доктор Свенсон родилась в штате Мэн, но не кажется тут чужой.
— Доктора Свенсон никогда не нужно приводить в пример, если речь идет о том, как нормальные люди реагируют на окружающую среду.
Какая-то крупная белая птица странного вида, с размахом крыльев как у птеродактиля, летела над рекой в их сторону. У нее была голая черная голова, длинный черный клюв и красная полоса вокруг костистой шеи. Они замерли при виде нее, пока она после крутого виража не скрылась в густой чаще.
— Андерс сразу бы сказал, что это за уродец, — заметил Ален Сатурн.
Быстро перелистав страницы в книге Андерса, Беноит показал доктору Сатурну фотографию этой птицы, и тот одобрительно кивнул.
— Аист ярибу, — прочел он.
Беноит, один из парней, которые мечтали о карьере в туризме, ребенком попал в миссионерскую школу, которая открылась на одном из ближайших притоков. Благодаря баптистам из Алабамы он научился читать и писать по-португальски, запомнил строки из Библии и мог их цитировать. Все эти навыки превратили его в самого несчастного члена своего племени.
Марина подошла и взглянула на иллюстрацию.
— Я принесла шляпы! — сообщила Нэнси Сатурн, спускаясь к воде. — У меня их две. Теперь вы можете плыть с нами.
Она протянула Марине широкополую шляпу, а когда Марина застеснялась, доктор Сатурн взял шляпу у жены и надел Марине на голову. Разница в возрасте между супругами была больше, чем между мистером Фоксом и Мариной. Можно было предположить, что он когда-то был ее доцентом. В том, как жена наклонялась к мужу, когда тот говорил, Марина уловила сходство с тем, как она когда-то тянулась к доктору Свенсон. Во время вечерней беседы за бутылкой писко, виноградной водки, первый доктор Сатурн рассуждал о тропической медицине, а вторая доктор Сатурн доставала из кармана записную книжку и записывала его идеи. Она делала это потихоньку, и все могло остаться незамеченным, если б доктор Свенсон не спросила ее слишком громко, почему она не доверяет своей памяти. Доктор Свенсон не слишком жаловала вторую доктора Сатурн — считала ее незваной гостьей, хотя молодая женщина, ботаник с ученой степенью по здравоохранению, обладала прекрасной квалификацией. Ее научный профиль был явно самым близким к доктору Раппу.
— Я никогда не полагаюсь на свою память, когда пью, — ответила тогда Нэнси Сатурн.
Истер повернул ключ зажигания, и мотор понтонной лодки зачихал и закашлял.
Все лакаши подались вперед.
Марину со всех сторон толкали голые по пояс туземцы в коротких штанах и беременные женщины с большими животами. Она разглядывала их уши, ожерелья из семян и зубов животных и внезапно поняла, что ей всю неделю не снилась Индия. Отец, исчезнувший из ее жизни много лет назад, снова пропал, и на миг она ощутила ту же пустоту и безнадежность, как во сне, когда она теряла его в толпе.
Пока она размышляла, весь ли лариам вышел из ее организма, ее укусил в колено москит.
— Прыгайте! — велел Ален и сам прыгнул на палубу, сжимая в руке веревку. Лодку тут же подхватило течение и потащило от берега. Он повернулся и подал руку Марине: — Иначе через пять секунд на борту окажется все племя. Тут нерешительность воспринимается как приглашение.
И точно — все лакаши уже приготовились к посадке.
Беноит пробился вперед и прыгнул без разрешения. Он явно стремился куда-нибудь уехать. За ним последовала Нэнси. Еще двое лакаши прыгнули на лодку, но не успели они твердо встать на ноги, как Беноит спихнул их в воду. Тогда прыгнула и Марина, хотя за минуту до этого не собиралась никуда плыть.
Прыгнула неуклюже, и Истер засмеялся.
Она подошла к нему и положила руки ему на плечи. Каждую ночь они ложились спать отдельно — он в гамаке, она под сеткой на койке, — и каждую ночь их будили его кошмары.
Именно его, а не ее.
Она вставала, брала его на руки и переносила к себе.
Остаток ночи они так и спали на ее узком ложе.
Через неделю они так привыкли спать вместе, что научились дружно переворачиваться на другой бок.
Лакаши вошли в реку и поплыли — по-собачьи, с примесью элементов брасса.
Марина глядела на темные головы, торчавшие из мутной воды, и думала, что и она бы плыла вот так, лишь бы чем-то заняться.
Нэнси Сатурн сняла шляпу и помахала ею пловцам. Ее рыжеватые волосы были коротко острижены — она стригла себя сама. Она с энтузиазмом прокричала слова прощания — «гуд-бай» по-английски, «чау» по-португальски, а потом издала жужжащий звук, переходящий в писк, что на языке лакаши означало: «Я ухожу от тебя».
После четвертого или пятого повтора пловцы развернулись и поплыли к берегу.
Вряд ли они вообще намеревались догнать лодку.
Истер самостоятельно управлялся с мотором — без доктора Свенсон.
— Они хотят получить немножко внимания, — заметила Нэнси и помахала удалявшимся лакаши. — Если вы не обращаете внимания на то, что они делают, они продолжают это делать и дальше. Честно говоря, я не думаю, что они хорошие пловцы. Нельзя же утопить половину племени.
— Из Нэнси мог бы получиться прекрасный социальный бихевиорист, — сказал Ален Сатурн, обняв жену за плечи загорелой рукой. — Она понравилась бы доктору Раппу. Когда Нэнси приехала сюда в первый раз, она увидела много такого, чего мы прежде не замечали.
— Вы знали доктора Раппа? — спросила Марина.
Нэнси подняла брови и вздохнула, как бы предвкушая то, что последует дальше.
— Неужели вы пропустили ту знаменитую лекцию? — Она высвободилась из-под руки мужа и стала рыться в сумке, отыскивая солнцезащитный крем и гель от насекомых. Один тюбик она протянула Марине, другой открыла сама и принялась намазывать себя.
Ален Сатурн сдвинул очки на лоб, чтобы все видели восторг в его глазах.
— Я учился у него в Гарварде! Я записался на его знаменитый курс лекций по микологии в том году, когда он сломал лодыжку на Новой Гвинее, и из-за этого никуда не поехал и преподавал целый семестр. Его лекции были опубликованы в «Оксфорд Юниверсити Пресс», и по ним была написана масса курсовых работ. Вы наверняка читали некоторые из них. Вокруг его курса лекций уже ходит множество легенд. Они включались в каталог каждый год, но доктор Рапп никогда не появлялся в лекционной аудитории больше одного-двух раз в год. Все занятия проводил какой-нибудь аспирант, который сам не ездил в экспедиции и мог лишь читать чужой текст и проводить практические занятия. И вот, хотя лекции по микологии считались в университете одним из основных курсов, записывались на них лишь какие-нибудь провинциалы. Записаться туда — означало признать, что ты совершенно не в курсе происходящего. Но когда студенты поняли, что произошло, что сам великий ученый возвращается к преподаванию, все переменилось. Старшекурсники и аспиранты, даже некоторые доценты, платили новичкам, чтобы те уступили свои места. Сам я не согласился ни на какие пятьдесят баксов, за что был впоследствии вознагражден сторицей. В том семестре я познакомился с доктором Раппом и потом целых три семестра получал приглашения в его экспедиции на Амазонку.
— Там вы познакомились с доктором Свенсон? — Марина подумала о своей преподавательнице, летавшей из Манауса в США. Насколько ей помнилось, доктор Свенсон не пропускала ни одной своей лекции.
Нэнси Сатурн густо намазала лицо белым кремом и стала его растирать.
— Тот, кто знает доктора Раппа, знает и Энник Свенсон.
— Не мешай мне рассказывать, — сказал ей Ален и снова направил внимание на жадно слушавшую его Марину. — Энник старше меня на несколько лет.
