Димфна Кьюсак - Скажи смерти «нет!»

Она подняла левую руку, и камешек на ее обручальном кольце сверкнул в лучах электрической лампочки. Вслед за мыслью об их обручении ей в голову тут же пришла и другая мысль: кто была та девушка в машине, которая его поцеловала? И почему Барт так хотел узнать, приходила ли Джэн на скамью в то утро? Снова и снова Джэн повторяла себе, что она не должна его обвинять ни в чем. Какие бы случайные знакомства ни завязались у него в пору, когда он был одинок, он всегда принадлежал ей. Кольцо подтверждало это. Все, что он делал, подтверждало это.

И все же она не могла прогнать из памяти эту сцену: девушка в машине, ее губы прижимаются к его губам, ее рука треплет его волосы. Она никогда не сможет спросить его, кто была эта девушка. И она никогда не узнает, что было между ним и темноволосой девушкой. И она без конца думает об этом. Только теперь ей стал ясен смысл слов Линды: «Когда у тебя чахотка, прощай, любовь». И все же, утешала она себя: «Барт любит меня, он любит меня одну».

Она задремала, и от этой смятенной и беспокойной дремоты ее пробудил тихий голос, спрашивавший:

— Можно к вам?

У постели стояла высокая женщина, казавшаяся еще выше в своем длинном коричневом плаще и высоком сестринском чепце с тесемками, завязанными под подбородком.

— Я сестра Даггин. А вы маленькая мисс Блейкли, правда? Доктор рассказывал мне о вас.

— О, спасибо, что вы пришли, — выдавила из себя Джэн.

Глаза сестры Даггин просияли улыбкой из-за очков в стальной оправе, придававших какой-то старомодный вид ее округлому мягкому лицу.

— Первое, что я собираюсь сделать, — это помыть вас хорошенько губкой с теплой водой. Как вам это предложение?

— Чудесно! — Джэн особенно охотно отзывалась на дружелюбный тон сестры еще и потому, что в это утро, пробуждаясь временами от дремоты, она с ужасом думала о предстоящем визите сестры.

— Ну как теперь себя чувствуем? — спросила сестра, закончив обтирание.

Джэн улыбнулась ей, наслаждаясь ощущением свежести и прохладным прикосновением чистой ночной рубахи.

— Я будто заново родилась!

— Вот и хорошо!

Сестра перестелила постель и ловко взбила подушки.

— Вам надо поудобнее голову пристроить на диване. Сегодня я стул в головах поставлю, а потом, может, ваш жених здесь что-нибудь оборудует. Как вы думаете, сможет он?

— Конечно, сможет, — убежденно сказала Джэн. — Он у меня замечательный.

— Я в этом уверена, — улыбнулась сестра Даггин. — А что, если нам теперь выпить по чашечке чаю, прежде чем я начну уборку? Я заядлый водохлеб, так что у меня с собой и щепотка чая есть на случай, если у вас не найдется.

У Джэн комок подступил к горлу. «Ну да, мы нуждаемся в благотворительности, значит, мы так бедны, что у нас и чаю может не оказаться». С горечью, но без возмущения повторяла она про себя эти слова.

Сестра Даггин занялась уборкой квартиры. Она работала тихо и споро. Казалось, она все на свете делает так же тихо и споро.

— Завтра я опять приду, — сказала она, надевая свой длинный коричневый плащ и натягивая перчатки. — А вы будьте умницей, выпейте молочко и съешьте все, что вам сестра оставила, все до крошечки, хорошо?

Джэн пообещала съесть все.

— И спите как можно больше. Сон — замечательный целитель.

Она потрепала Джэн по руке и вышла так же незаметно, как и пришла. В ушах Джэн еще стояло ее прощальное благословение, произнесенное скороговоркой.

Когда Джэн осталась одна, самые разнообразные трудности, которых не существовало, когда с ней была Дорин, и которые теряли остроту в присутствии сестры Даггин, стали снова осаждать ее. Она долго лежала, глядя на часы и напоминая себе, что уже пора есть. Еда была в кухне на подносе, но мысль о том, что нужно встать с постели и пойти на кухню, мучила ее целый час, прежде чем она заставила себя сделать это. Ноги у нее подгибались, и, чтобы пересечь комнату, ей приходилось хвататься то за стол, то за стулья. Джэн даже не подозревала, что так ослабла. Она перенесла каждый предмет по отдельности на столик возле кровати, не решаясь нести все сразу на подносе. Потом она долго лежала, прежде чем заставила себя есть. Ей не хватало общества миссис Карлтон. Было что-то неестественное в этом завтраке в одиночку. И не верилось, что прошло всего четыре часа с тех пор, как ушла Дорин, и что должно пройти еще по крайней мере пять часов, прежде чем она вернется.

После обеда она все время спала, почувствовав, наконец, глубокую усталость после переезда из санатория, и проснулась она уже затемно от яркого света электрической лампы, когда Дорин открыла дверь.

— Ну, как прошел день?

Ей показалось, что голос Дорин звучит слишком громко и нетерпеливо.

В первое мгновение Джэн не могла припомнить, где она. Потом она пришла в себя и улыбнулась.

— Все было очень мило.

— Весь обед съела?

— Все до крошки.

— А как выглядит брауновская сестра? Страшное чудище?

— Да нет, она чудесная. Милейшее и добрейшее существо, симпатичнее просто трудно себе представить. И она ничем не напоминает тебе о том, что работает бесплатно.

— Вот эта новость для меня приятней всего.

Дорин едва успела закончить мытье посуды после обеда, как раздался стук в дверь. Это была домохозяйка. У Джэн оборвалось сердце. Если ты платишь квартплату вовремя, домохозяйка заглядывает только затем, чтоб сделать какое-нибудь замечание. А что, если хозяйка возражает против ее возвращения домой? В санатории ей приходилось слышать и о таких случаях.

Дорин вышла и затворила за собой дверь. Джэн напрягала слух, но они, наверно, пошли в контору хозяйки. Джэн сердилась на сестру. Как это глупо со стороны Дорин: всегда все старается скрыть от нее.

Миссис Смит тщательно прикрыла за собой дверь конторы.

— Вы не предупредили меня, что снова привозите сюда сестру, — сразу выпалила она.

— А я не предполагала, что должна обязательно предупреждать вас. — Голос у Дорин дрожал, хотя она и старалась сохранять спокойствие.

— Как же это не обязательно, если вы привозите тяжелобольную девушку в мою собственную квартиру?

— Так вот и не обязательно. Вы сдавали квартиру на двоих, и я вносила квартплату за двоих все время, пока сестры моей не было, так что, естественно, я думала, что это — мое дело, привожу я ее сюда или нет.

Домохозяйка остановила на Дорин жесткий взгляд своих круглых глазок. У нее была привычка плотно сжимать рот, так что губы становились едва заметными. Дорин молчала, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Это противозаконно привозить человека с инфекционным заболеванием в дом, где живут здоровые люди, и я не позволю, чтобы у меня в квартире жили туберкулезные.

— Мы платим за квартиру и никого не беспокоим, не понимаю, на что вы можете жаловаться.

— Ну так знайте, вам придется выехать, вот и все.

— Но, миссис Смит, нам же некуда деться!

— Это не мое дело. Мое дело содержать дом и смотреть, чтобы никто из жильцов не мог жаловаться. Если станет известно, что у вашей сестры туберкулез, все мои жильцы начнут разъезжаться.

Хозяйка затронула больную для Дорин тему.

— Хотела бы я спросить у них, куда они станут разъезжаться? Если бы это было так легко, как вы говорите, я бы давно уже уехала отсюда.

Миссис Смит взорвалась.

— В общем, я не хочу, чтобы она здесь жила, и все. Вам понятно?

Дорин покачала головой.

— Мы вынуждены будем оставаться здесь, пока не подыщем еще чего-нибудь.

— Тогда я заявлю на вас в департамент здравоохранения. И подам в суд.

— Отлично. Заявляйте в департамент, заявляйте в суд, делайте что угодно, но знайте, что я с места не тронусь, пока мне некуда будет перевезти сестру.

Миссис Смит встала и погрозила Дорин пальцем.

— Отлично! А пока я запрещаю вам стирать в прачечной вещи вашей сестры, слышите? Завтра с утра я первым делом отправлюсь в департамент здравоохранения, и посмотрим, что они скажут на это.

Дорин вышла из конторы. В вестибюле она встретила Барта и коротко передала ему содержание их разговора, но, увидев, как он рассвирепел, сразу же пожалела, что сказала ему.

— Дай-ка я поговорю с этой старой дрянью.

И он двинулся к конторе прежде, чем она успела остановить его. Дорин схватила и потянула его за руку.

— Не делай глупостей, Барт. Из этого ничего хорошего не выйдет. Единственное, чего мы добьемся, так это того, что она выместит все на Джэн, когда нас дома не будет. Нам нужно примириться с этим, вот и все.

Барт остановился, сжимая и разжимая кулаки, и лицо у него посерело.

— Почему мы должны мириться с этим? Разве Джэн виновата, что она заболела? Разве она виновата, что нам пришлось забрать ее обратно в этот погреб? А эту старую каргу не грызет совесть, что она сдирала с тебя втридорога за такую дыру?

Дорин прислонилась к стене, ее трясло, и она чувствовала дурноту.

— Все это правда, но что нам пользы от этого разговора? Джэн останется здесь одна на весь день, так что мы в руках у этой женщины.