Одного поля ягоды (ЛП) - Браун Рита Мэй
- И ты знаешь, она ведь все равно высекла на них имена - свое и Чесси! Они до сих пор там, внизу, Орри!
- Не может быть!
- Клянусь тебе! До сих пор в подвале, как гигантские коровьи лепехи! - радостно выкрикнула Луиза.
- Да что ты говоришь! - это было одно из любимых выражений Орри.
- А знаешь, что она учудила, когда узнала, что Никель приезжает?
- Закупила кока-колы и наделала маринованных яиц?
- Это она всегда делает. Нет, она оббегала все дешевенькие магазинчики в городе и моллы в окрестностях Хановера, чтобы скупить все оттенки лаков для ногтей - все до единого, какие только были! И я не шучу!
- У нее только двадцать ногтей. Она что, купила больше двадцати цветов?
- Какие там двадцать! Ее гордыне и палитры "Ревлон" не хватит! В ее-то возрасте! Орри, говорю тебе - у нее не все дома!
- Это отпад!
- Они с Никель красят друг дружке ногти на руках и ногах! Вот так встают на четвереньки и запихивают ватные шарики между пальцами на ногах, чтоб лак не размазался. Святая правда, клянусь тебе! - просияла Луиза.
- А это все началось не из-за Никель и движения за освобождение женщин? - Орри промокнула уголки глаз.
- Думаю, да. Никель в один из своих ежегодных приездов стала критиковать мать за то, что та красит ногти. Сказала, мол, это давление на личность или что-то такое. Ну и что? Джулия Эллен взвилась, как рассерженная курица, и ясно ей донесла, что политическое движение, которое беспокоится о ногтях, гроша ломаного не стоит.
Орри хихикнула.
- А теперь они обе все время скупают лаки. Свобода! Что за парочка!
- Два сапога пара. Конечно, никто в этом не признается, но ты знаешь, я всегда говорю: "Какова мать, такова и дочь".
Орри намеренно не стала упоминать, что приключилось с обеими дочерьми Луизы.
- А знаешь, что я еще думаю? - Луиза оседлала любимого конька.
- Что?
- Я думаю, что никакая Никель не писательница.
- Чего?!
- Она не носит водолазок. А все писатели, которых мы видели на фотографиях в журналах, все поголовно в водолазках и курят сигареты, сидя за пишущей машинкой. Никель даже не курит! Что ты на это теперь скажешь?
Орри поразмыслила над серьезностью доказательств.
- Это ты верно подметила, Луиза.
- Я знаю, что верно. И более того - она же выпустилась из колледжа как архитектор! Нельзя быть и архитектором, и писателем!
- Но она не может найти работу.
- Это все ее борьба за женские права! И то, что она не может держать рот на замке насчет лесбиянок.
- Может, оно к делу и не относится, но ты знаешь,что в этой стране сейчас настали трудные времена для тех, кто строит новые дома?
- И что с того?
- В Раннимиде никто не строил ничего нового вот уже лет десять. Последней стройкой в наших краях был тот молл на дороге в Хановер.
- Все еще держишь нос по ветру? Я утратила интерес к покраске домов с тех пор, как Перли скончался.
- Да не знаю... Я читала об этом в журнале - так я чувствую себя ближе к Ною, хоть он уже давно умер.
- А помнишь, как ты прикупила маджонг, потому что думала, что ему это понравится?
- Бедняга! И как он меня терпел, ума не приложу. Даже мне самой от себя иногда тошно бывало. Что бы я ни увидела в кинохронике или в журналах, мне непременно нужно было это заполучить. Хотя вот керамические сахарницы оказались очень даже ничего.
- Забавно, насколько лучше мы стали ладить с собственными мужьями, едва они померли, - брякнула Луиза.
Орри вздрогнула.
- Да ну, это ты не всерьез.
- Я правда скучаю по Перли, это вне всяких сомнений, но не могу сказать,что соскучилась за тем, чтобы прибирать за ним и готовить любимые блюда его мамочки.
- Перли был таким чистоплотным.
- Чистоплотным! Да мне понадобились годы, чтобы выдрессировать его - в точности как собаку!
- Из вас двоих ты была сильнее. А вот у нас с Ноем сильным был он. Когда он умер, и я поняла, что не знаю, с какой стороны подступиться к чековой книжке, я чуть не сошла за ним в могилу.
- Я веду домашнюю бухгалтерию, и это держит меня в тонусе.
- И спасибо тебе еще раз за то, что ты научила меня заполнять квитанции, - поблагодарила Орри.
- А помнишь, как я научила Никель зарабатывать? Джатс и Чесси никогда не умели обращаться с деньгами, а мне не хотелось, чтобы Никель выросла такой же бестолочью. Помнишь лоток с лимонадом? Это я сказала, что ей нужно научиться торговать.
- Я ее до сих пор так и вижу, семилетнюю, на южной стороне площади за маленьким лотком.
- Чертова девчонка добавила в лимонад кварту джина, - рассмеялась Луиза.
- А я еще помню моду на ожерелья из разноцветных стеклянных бусинок, и как ты увлеклась и стала делать из них четки. А Никель забрала их все и стала ими торговать, а ты все это время думала, что она обращается в веру.
- Хммм...
- Почему бы тебе не погодить? Успеешь еще найти этих людей, которым все равно против чего бороться, лишь бы против.
- Нет. Я завтра еду в Йорк. Думаю, у них как раз будет собрание, и я им расскажу, что мне предложили продать свою собственность коммунистке, которая мало того, что уводит мужчин из семей, так еще и лесбиянка при этом! - Луиза сделала акцент на слоге "би".
- Повезло тебе, что Селесты Чальфонте уже нет в живых!
После этих слов две старые кошелки погрузились в сплетни, словно девчонки на пижамной вечеринке, за исключением того, что пижам на них не было.
19 июля 1929 года
В город пришла такая жара, что на тротуаре можно было запросто изжарить яичницу. Луиза, настроенная не обращать внимания на погоду, стояла над гладильной доской. Был час дня. Даже жуки решили проявить благоразумие и не летали. Но если бы Луиза не выполнила намеченных дел, планета запросто могла бы сойти с орбиты.
Мери топала по дому и сеяла разрушения на своем пути, а Мейзи, которой не было еще и полутора лет, верещала из манежа, потому что у нее на попе высыпала потница.
С утра пораньше, когда было еще не так жарко, Луиза честно занималась домашней бухгалтерией. А теперь, когда она принялась за глажку, капли пота катились у нее по ложбинке между грудей, волосы взмокли и прилипли к щекам, а рубашки, которые она гладила, тут же снова делались влажными.
В такие дни, как сегодня, она сомневалась в том, что любит своего мужа, своих детей, да и вообще кого бы то ни было. Интересно, другие люди себя тоже так чувствуют или это сам нечистый строит ей козни?
Земля раскалилась пуще ада, так что, может, дьявол уже где-то здесь? Эта мысль не давала ей покоя. Семейная жизнь с Перли не была богата событиями. Его единственным хобби было коллекционирование статуэток обнаженных женщин.
Он брал ее лак для ногтей и раскрашивал им соски в красный цвет. Эти привлекательные дамочки заполонили дом. Даже стоячая пепельница в стиле арт нуво не спаслась от умелой кисти Перли.
Иногда, когда Луиза позволяла ему спать с собой, он просил ее нарумянить соски. Она подчинялась, будучи уверенной, что это крест, который ей должно нести. Луиза умирала от любопытства, желая узнать, ведут ли себя мужья других женщин подобным образом, но никогда не могла заставить себя поднять эту тему. Джатс и Чесси были к этому моменту женаты уже около двух лет. Чесси никаких фигурок не коллекционировал, и, насколько Луиза могла судить, они с Джатс спали вместе, но когда и как, ей не было известно. Если бы только Джулия Эллен что-то рассказывала, но нет, она вечно была занята, отпуская шуточки; а если Чесси был рядом, то они вдвоем чинили машину или строили новый курятник. Луиза не могла представить себе, как они занимаются любовью. Этот процесс у нее ассоциировался со знойной Назимовой и стенающим Валентино.[66]
А еще они не так уж много зарабатывали, развозя выпивку, поэтому до сих пор жили с Корой. Луиза догадывалась, что им не так часто выпадало побыть наедине. Один раз, когда Джулия поехала развозить приправленное самогоном пиво, Луиза обшарила ее комод в поисках румян, но нашла только одну маленькую баночку, да и та стояла на комоде сверху. Она даже осмелилась спросить у Джатс, использует ли она румяна еще как-то, и та ответила: "Ну, когда у меня помада заканчивается, я мизинцем растираю по губам немножко румян".
