Жиль Легардинье - Совсем того!
— Здесь порядок!
— Давай слезай. Не торопись.
Мажордом начал спуск. На уровне третьего этажа он отдохнул и посвистел. Манье с облегчением наблюдал, как приближается его фигура.
— Высоковато все-таки, — согласился Блейк, спустившись до середины фасада. — Отсюда ты кажешься таким маленьким, прямо как гномик.
— И знаешь, что он тебе говорит, этот гномик? — сказал Филипп, начиная понемногу успокаиваться.
Про себя управляющий решил, что сегодня больше не стоит испытывать судьбу. Все, хватит. Да и дождь вот-вот пойдет. Лестница вернется в сарай, а они с Блейком пойдут выпьют по стаканчику. А для очистки оставшихся двух водостоков он призовет на помощь Хакима. Неплохая перспектива.
Блейк был в нескольких метрах от земли, когда промахнулся, поставив ногу мимо перекладины. Манье видел, как это произошло. Мажордому почти удалось сохранить равновесие, но сила, влекущая его к земле, была слишком велика, и он не успел схватиться за лестницу. Эндрю Блейк камнем полетел вниз с пятиметровой высоты.
Манье с криком бросился к своему помощнику. Он проклинал себя последними словами. Случилось то, чего он боялся. Он чувствовал, что добром дело не кончится. Он должен был помешать Эндрю лезть на крышу. Он вообще не должен был ни о чем его просить. Блейк неподвижно лежал на боку, среди грязи и камней. Руки и лицо были в крови. Филипп стоял возле него на коленях, боясь прикоснуться.
— Эндрю, пожалуйста, скажи что-нибудь! Блейк чуть приоткрыл глаза.
— Живой…
Блейк еле ворочал языком.
— Что ты сказал? — переспросил Филипп, склонившись над ним как можно ниже.
— Я живой. Твое покушение, лягушатник, не удалось. Блейк слабел на глазах, было видно, что он теряет сознание.
— Эндрю, прошу тебя, не отключайся.
— Когда ты увидишь мою дочку, скажи ей, что я ее люблю и жалею о том, чего не смог сделать для нее.
— Мой самый лучший друг сказал мне одну правильную вещь: если у тебя что-то не ладится с ребенком, если ты о чем-то жалеешь, скажи ему об этом сам. Ты выживешь ради этого.
Увозя безжизненное тело мажордома, медики «неотложки» наотрез отказались делиться прогнозами. Мадам и Манье не отходили от него. Перед тем как машина тронулась, включив мигалку, примчалась Одиль. На носилки, возле окровавленного лица Блейка она положила Джерри, маленького плюшевого кенгуру. Подняв на врачей полные слез глаза, она сказала:
— Сделайте так, чтобы он всегда был рядом с ним, пожалуйста.
69
Сначала где-то вдалеке прогремел гром. Потом раздался глухой ритмичный стук копыт — словно сотни диких лошадей мчались по зеленым склонам холмов Уиндермира. Резкий вдох, заставивший содрогнуться грудь, как в день прихода в этот мир. И наконец свет. Слепящее пятно с размытыми контурами. Ощущение свинца во всем теле, будто оно наполняется раскаленным жидким металлом, который кипит, изливает бурным потоком и постепенно остывает и успокаивается, становясь озером.
«Он приходит в себя, позовите доктора».
И снова ночь. Он снова всего лишь огромная мрачная форма, сползающая в озеро. Медленно стекать, погружаясь в глубину. Времени больше не существует.
Сквозь слегка приоткрытые веки Блейк видит расплывчатый силуэт. Диана.
— Откройте глаза. Если вы меня слышите, откройте глаза.
Мужчина и женщина в белом ореоле склонились над ним. Он их понимает, но язык, на котором они говорят, какой-то странный.
— Очень хорошо, — говорит женщина. — Спокойно, не напрягайтесь.
— Как вас зовут? — спросил доктор.
Блейк уловил вопрос и принялся искать ответ в ворохе информации, с которой он не знал как справиться. Первый возникший у него в голове ответ был «Энди» — уменьшительное от его имени. Он колебался с ответом.
— Эндрю, — с трудом произнес он.
— Отлично.
Мало-помалу Блейк начал приходить в себя. С каждым часом он все реже погружался в озеро. Его просили пошевелить руками, каждым пальцем, ногами. Сделали ему уколы. Хоть он и терпеть не мог уколов, протестовать у него не было сил.
— Что со мной случилось?
— Вы упали с высоты. Но вам повезло.
— Когда?
— Десять дней назад.
Блейк положил руку на голову.
— Мне надо идти за дочкой в школу.
Медсестра умела справляться с такого рода волнением.
— Не беспокойтесь, — сказала она, — мы обо всем позаботимся.
Блейк оглядел комнату. Светло-зеленые стены, опущенные шторы на окнах, странные звуки — «бип-бип», — которые уже начинали его раздражать.
На тумбочке он увидел плюшевую игрушку. Зверек был ему знаком. Что-то он напоминал. С большим трудом ему удалось взять его в руки. Зверек пахнул чем-то родным, домашним. В его голове одна за другой возникали картины. Спальня. Пустая кровать и лежащие на краю книги. Чье-то лицо.
— Вам что-нибудь говорит имя Ричард Уорд? Эндрю попытался сосредоточиться.
— Это мой брат?
— Не думаю. Попытайтесь вспомнить. Вам это полезно.
Внезапно Блейк представил себе лицо друга.
— Да, я его помню. Он здесь?
— Нет, но он трижды в день звонит из Англии. Он вас обнимает. К вам приходили, пока вы были в коме. Две женщины и мальчик. Он даже оставил для вас конверт.
Медсестра положила конверт на кровать.
— Откройте, вам это придаст сил. Хотите, я помогу? Эндрю кивнул. Медсестра распечатала конверт и достала оттуда листок с контрольной работой по математике с оценкой «13 из 20, очень хорошо» и письмо. Она показала листки пациенту. Блейк никак не отреагировал.
— Я не могу читать, — извиняющимся голосом сказал он.
— Я вам прочту: «Здравствуй. Я надеюсь, что ты чувствуешь себя хорошо и скоро вернешься. Я получил самую лучшую в моей жизни оценку по матике! Мадам Креме сказала, что я смухлевал, и дала мне еще примеры. Она следила за мной, а я все решил. Я утер ей нос! Я приходил к тебе с мамой каждый день, но меня к тебе не пустили. Я надеюсь, что ты не умрешь. Я уже видел, как умирают. Это был один тип по имени Кевин. Ужасно. Он даже на свое имя не отзывался. Я очень хочу опять тебя увидеть, даже если придется решать примеры. Целую». И подпись: «Янис». Есть постскриптум: «Готовься покупать телевизор для мамы». А внизу, — добавила медсестра, — мальчик нарисовал какое-то чудовище с рогами, направленными вниз и вбок, и подписал «Юпла». Эти японские мультики совсем заморочили им голову.
— Янис… — медленно повторил Блейк.
— Кто вам этот ребенок? Подумайте. Постарайтесь. Я знаю, что это трудно.
Блейк не смог сразу ответить. Он опять погрузился в озеро, где было так приятно плавать.
70
В последующие дни Эндрю окончательно пришел в себя и стал набираться сил. Неврологические исследования не выявили ничего угрожающего, кроме некоторых расстройств, обычных при подобного рода травмах.
Вернувшись в палату после очередного обследования, он увидел Манон и Жюстена.
— Ну, молодежь, как поживаете?
— Вы выглядите гораздо лучше. Мы ходили на УЗИ и воспользовались случаем, чтобы зайти.
— Я очень рад вас видеть. Я чувствую, что могу ходить, но они заставляют меня все время лежать в кровати или сидеть в кресле. Просто каторга какая-то. Я имею право на десять минут свободы в день.
— А мы уже знаем, что у нас мальчик, — сообщила Манон.
— Интуиция тебя не подвела.
— Мы назовем его Тео.
— Симпатичное имя.
— А второе имя будет Эндрю, — добавила Манон. Блейк не сразу понял:
— Тео — это хорошо…
И вдруг оборвал себя на полуслове:
— Эндрю? — растроганно переспросил он. — Вам не следовало так волновать старого человека. Спасибо большое. Идите, я вас поцелую. Вы даже не представляете, как вы меня тронули.
— Нам очень приятно, — сказал Жюстен.
— Вы оказываете мне большую честь. Бедный малыш! В школе ребята будут кидаться в него камнями, когда узнают, что второе имя у него английское.
— В замке без вас совсем не то, — сказала Манон. — Одиль и Мадам сами не свои.
— Дай Одиль волю, она таскала бы мне еду утром, днем и вечером. Хотя, откровенно говоря, при виде больничной кормежки поневоле вспоминаю, какие пиры она нам закатывала…
— Мадам тоже ждет вашего возвращения.
— Известно что-нибудь о Мефистофеле?
— По-прежнему ничего. Одиль уверена, что он погиб.
— Бедняга. Это было бы очень печально.
В этот момент Манон увидела в дверях Манье. Поздоровавшись, она сказала:
— Мы вас покидаем. Нам в любом случае пора идти. — И, обращаясь к Блейку, добавила: — Если можно, мы зайдем завтра.
— Еще раз спасибо за маленького.
Манон широко улыбнулась, и они с Жюстеном ушли. В дверях палаты стоял, не шевелясь, Манье и смотрел на своего приятеля, избегая встречаться с ним взглядом.
— Ты меня узнаешь? — робко спросил он.
